Возможно опять ничем. Мимо пройдёт, из ниоткуда в никуда просквозит красавчик, раскинув серые крыла, ухом не моргнёт, тем более не обернётся. На другую полночь перенесёт решающую вылазку в земной ад.
После лёгкого затемнения на фоне последней хитовой прокладки появился титр: «ТЫ не поверишь, но на этом месте вполне могла быть твоя реклама!».
И, взмахнув прелестным, хорошо впитывающим крылышком, исчез. И снова через расфокус - прежняя сцена на той самой ужасной планете, на которой ещё живут, оказывается.
А тут, всё то же. Разрядки всё не наступало. Обратный отсчёт где-то там завис и надоедливо зуммерил как муха в паутине. К сожалению, никто так и не пропал. Даже на пол-шишечки никуда не засунулся. Хотя давно пора. По-прежнему потрескивал до предела ионизированный воздух. Куда-то сыпался-просыпался какой-то дурацкий песок - как в прорву. Хобот у вновь навалившейся бездны подрагивал, трепетал, тужился, а всё равно засосать пока никого не мог. Вокруг что-то быстро стрекотало и пело, будто взбесившийся счётчик радиоактивности скакал и бешено веселился рядом со вновь встающим на дыбы четвёртым энергоблоком. А карла стоял себе и стоял в парящем своём агрегате, как Ленин на броневике или фюрер на ночном факельном параде в Нюрнберге, словно любимый президент на очередной инаугурации среди лошадиного дерьма на кремлёвской брусчатке - и казалось, что весь здешний мир, повизгивая, лежит у его ног. Лизнуть норовит, собакой прикидывается. А потом, если получится, конечно, вцепиться.
В это самое-самое душевно волнительное время, когда казалось совсем немного - и вправду произойдёт абсолютно невероятное и кошмарное событие. В этот самый миг спящая царевна, эта дура Родина взяла да некстати и очнулась, вылезла из обморока, привстала с колен. Хоть и лежала она давным-давно в сильно интересном положении у чьих-то ног, но даже в самый последний миг поцеловать-спасти её было совсем-совсем некуда. Да и некому. Главное, что и незачем. Пролежни наступали отовсюду. Тут-то, в который раз непонятно для чего спасая сильно гангренозную царевну, внезапно вдарили куранты, загремел со стенки во всю мочь славный гимн-спаситель.
Как петух долгожданный ошпаренно он самопровозгласился, выскочив из закипавшей кастрюли. В самом начале шестого сигнала именно он, родимый, и отменил натиск нечисти поганой. И сам спасся. В шесть утра, в начале шестого. Действительно, только теперь страшный карла обломался, иссяк, остановил штурм и снял осаду. Как фараонова мумия он упал навзничь в свой летучий деревянный саркофаг, вернул гиперболоидную сосульку в центральное, сосательное положение. У неё между делом даже ствол заново вырос. Вновь принялся сладко чмокать. Обернулся прежним, милым и славным отечественным дебилёнком, лишний раз описавшимся троечником-черномырдиком. Любимым отпрыском кузькиной мамы Клавы, с ясными пионерскими, козлятскими глазыньками и такими симпатичными, такими, чтобы не завять, оттопыренными лингвистическими ушками.
Жорик, не сдержавшись, победно заорал во всю свою оставшуюся сиплость:
- Ура-а! Наши!
Тут наши тридцатьчетвёрки и вправду подсуетились. Мощной лавой вскочили и помчались на врага. Осада снова была снята. Враг разбит, хотя и временно. Победа, застенчиво алея, вновь показалась за осаждёнными, теребя тесёмки на замызганном сарафане. Ржа, моль и прочая нехорошая шушера, шипя и по-всякому свиристя, быстро-быстро поуползали во всякие щели и дырочки. Приглохли, запарковались на своих бессрочных стоянках до следующего раза. Некоторое время злой цирроз не мог никого тяпнуть и потому перешёл в статус условно безобидного. Порою даже в фоновом, мерцающем режиме.
Вновь спасшийся народ облегчённо вздохнул, попадал в изнеможении на койки и с пережитого испугу сразу отключился обратно в летаргию.
Тут как ни в чём ни бывало встали на крыло краснозвёздные соколы папа-бомж и мама-тоже. Напевая, по очереди слетали на бомбёжку в туалет, который вполне по фэн-шую окопался за входной полуподвальной дверью. Потом командир славной, понемногу опознаваемой эскадрильи ушёл в одиночный рейд по утренним тылам вражеских магазинов, базаров и благословенных мусорных баков. Позарез, как всегда, требовалась материальная основа для наступившего нелёгкого житейского дня. В первую очередь братец-«скунс» и чо пожрать пацану. Но также и прочей манны небесной, может быть даже с огурцом малахольным.
Верная боевая подруга комэска, властелина всех папоротников и хвощей средней, а также южной полосы незабвенного суверенчества, изящно матерясь и грациозно икая, взялась стирать мужнины и сынулькины портки. Вновь сморкалась и задыхалась от родимого, почти мамы-клавиного запаха из полного тазика, из которого намедни почти доели борщ. Он и теперь служил боевой слезоточивой шашкой, предохраняющей от врага все окрестности, ближние и не очень. С недалёкой стенки, не выдержав, принялась понемногу отваливаться штукатурка.
Всё-таки заснувшему доценту Фредди прибежал сниться откровенно дельтапланий сон про то, как прилетевший на Землю поохотиться страшный межзвёздный хищник, он же карла-черномырдик с босым, острым и жутким лицом - схватил его и понёс. Над горами, над лесами, над бессонницею вёрст, под золотой капелью звёзд. Нёс-нёс, сюрчал-сюрчал, свиристел-свиристел, все сгустившиеся над планетой грозовые тучи просквозил, прикинувшись безобидной особенностью национальной охоты.
Снизу долго стреляли вслед, но и на этот раз обошлось. Мама Клава по-прежнему хранила несчастного бомжика, даже в когтях не сдававшегося. Принёс непостижимый хищник добычу в своё кощеево черномырдиково гнёздышко на неприступной, самой суверенной вершине, на самой пупочке Вертикали, упиравшейся в небо - под наиболее главной и правильной звёздочкой в изголовье всех времён. Только тогда межзвёздный охотник разжал когти и выпустил жертву. Разрешил перед обедом пока попрыгать среди костей вместе с юными проголодавшимися птеродактилями и прочими девчоночками-дельпланочками, такими же остромордыми, смышлёными, когтистыми и такими же поэтому перспективными. Сплошь позаканчивавшими академии госслужбы. С красными дипломами, кто бы сомневался.
Фредди поднял голову и увидел, как страшила черномырдиковая на самом краю астрального гнезда сложил свои неохватные дельтапланьи крылья и по-кошачьи умывается складками на предплечьях. Потом остановился, посмотрел бомжику прямо в глаза и сказал спокойно, без угроз и бесконечно удовлетворённо, с интонацией, совершенно как у сыщика Осклизкина:
- Ну что, идиот?! Мы всё же прилетели. Вернее, это я прилетел тебя. Сколько раз учить, как этот «ап» делается?! Так что пеняй теперь на себя. Если у тебя останется чем пенять.
И ухмыльнулся. Фредди сразу заподозрил, что у птеродактилей именно так лыбятся их только что позабавившиеся птеродактильские злыдни. Маньяки поднебесных впадин во вселенную. А потом сбоку и немного сзади набежал расфокус. И соответственно затемнение отовсюду. Словно из засады нечаянно выпало.
Реклама индукторных прокладок револьверного действия для накопителей индивидуального форс-мажора... тьфу!.. дальше не разобрать. Лишь вновь промелькнул гнусный слоган «ТЫ не поверишь». Впрочем, верить или не верить теперь смысла не оставалось - абонентские сети большинства звёздных систем поотключались. Завтра, в ожидании следующего репортажа, может быть, снова появятся в сети. Когда нечего смотреть, и не такую дрянь включишь.
