2011- 2015 годы.
Он – на мои записки «В Перестройке. 91-й год»
- Эх, замечательно пишете! Да только годы те такие поганые были, что и вспоминать не хочется. «Господи! Ну, почему именно России суждено попробовать осуществить эту «изнурительную мечту»? Согласен, что в ту пору так и думалось, но то, к чему пришли сейчас... Нет, лучше андроповский социализм, чем нынешний «алчный позор» пред всем белым светом. Или вы так не считаете?
- Александр, может быть, Вам и огорчителен будет мой ответ, но я так не считаю. Ведь большинство «носителей» этого «позора» с их лагерным законом: «Умри ты сегодня, а я – завтра», вышли из советского времени, так чего же Вы хотите? Чтобы нравственность появилась вдруг, сразу, за пару десятилетий? Нет, так не бывает. Два-три поколения сменится (а то и больше!), прежде чем…
А что касается андроповского социализма… Нет, не хочу туда! Сейчас я пишу и говорю то, что думаю, и уверена, что не «загремлю» на тот свет или в Сибирь, и одно это - уже здорово. Да и простым людям развязали руки, можно и десять коров держать, и значит, будем сыты. А что работать не очень-то хотим и не умеем… Так и эта «мина» тоже была заложена там, в царские времена и при социализме, когда колхозники были, как крепостные, да и рабочие с «не перекрывай план, спущенный свыше»! Что, разве не так?
- Уважаемая Галина! Странно, что вы, московский журналист, рассуждаете несколько устарелыми категориями. Мне казалось: до всех уже дошло, что в России старательно строится феодализм, а точнее очищается от народа территория. И я сомневаюсь, выживет ли Москва, как анклав, оказавшийся в пустыне, уже ей не принадлежащей. Странно, неужели вы верите в повышение нравственности в стране, где уничтожается промышленность, экономика, армия, образование, здравоохранение? Если вы этого не видите - о чём тогда мы говорим?
- Александр, я не московский журналист, а живу в областном центре и когда иду на свой дачный участок, то каждый раз удивляюсь: как же быстро «от народа территория» не очищается, а весьма быстро застраивается крепкими домиками! И если это – «феодализм», то пусть будет лучше он, а не социализм.
- Тут без вопросов. Каждому – своё.
Он – на главу из «Ведьма из Карачева» - Грабили, кому не лень»:
- Здорово! Стиль разговорный - это памятник русской словесности! Будет время, загляните на разговор моей бабули (Прислал ссылку)
- Обязательно загляну, Александр!
Я – на «Пока еще живы…»:
- Александр, вот я и прочитала о Вашей бабульке. И стиль ясный, и интонация, и чувство композиции, и очень важное - свечение тонкого юмора. Явно, у Вас есть какое-то потаённое «око», которое видит глубоко и по-своему: «Он был не частью её лица, а какой-то приставной машинкой, хлопотно трудившейся помимо бабкиной воли». Есть и талант не только прочувствовать увиденное, но и написать отлично: «эта экранная шлюшка, этот сверчок на палочке гораздо мертвее той бабульки, что сидела рядом на кровати и рассказывала о себе… самой себе. В её рассказе каждое слово было – правда. Правда пережитая, претерплённая, выстраданная!» И эта: «Миша представил на минуту, что если бы сейчас включить звук, то он заглушил бы старухин рассказ, уничтожил бы его, убил… И что взамен?»
Читала и Ваши миниатюры («Гадом буду…» - отличная! И хочу сказать: когда Вы подчиняетесь рассудку, получается хуже, а когда наблюдению, чувству, - оку! - отлично! Желаю Вам чаще отмахиваться от этого самого рассудка и доверяться «оку».
- Спасибо, Галина, за высокую оценку и анализ моего скромного труда. По поводу «ока»: здесь я ориентировался скорее на память, ведь многое из прошлого забывается, но что-то остается на года, десятилетия, вот вокруг этого сохранившегося и начинаешь крутиться мыслью, чувствами - почему оно так дорого? Не знаю правильный ли это «фильтр», но уж так получается. Ещё раз благодарю. Заходите, буду рад.
- Да правильный, правильный это «фильтр», Александр! Вот я и кручусь в этом самом «фильтре», думая, что «он» - наш долг. Что может быть правдивее образа бабули, который Вы так тонко соткали? Так что, за станок и - вперед, ввысь!
Он – на главу из «Игры с минувшим» - «И метелицей - пух тополиный»:
- Тридцать лет минуло. Так хотелось бы небольшого Вашего резюме из сегодняшнего дня, ведь поменялось всё - и телевидение, и отношение к нему. Очень хорошо сказал о нем недавно один умный мужик: «Вы на ТВ так много можете! Но такой хренью занимаетесь!» И действительно. Не зря молодежь от него отвернулась в сторону Интернета. Впрочем, Ваши записки меньше всего - о телевидении, а прежде всего о душе молодой, мятущейся, беспокойной. Где-то в эти же примерно годы, и я был в Москве на подобных курсах. Как же изменилась Москва! Из центра духовной жизни превратилась в вылощенную, небоскребную клоаку, которая в полёте своем совершенно утратила определенное направление и скоро, как мне кажется, разлетится на куски, как разлетается взорвавшаяся граната. Но вместе с тем провинция, ненавидя свою столицу, упорно стремится в неё своими детьми, ясно понимающими, что добиться чего-то можно только там.
Ох, извиняйте, Галина, унесло меня куда-то в сторону. А дневничёк у Вас замечательный! И Вам подсказывает вернуться в атмосферу былого, и нас, читателей, заставляет задуматься: - кто мы? откуда и куда идём?
- Александр, странно слышать от Вас такой «пессимизм» при Вашем-то чувстве юмора!
В Москве я была давно, поэтому у меня и нет на неё никакого теперешнего взгляда, а если бы и взглянула, то постаралась бы понять: а что там, под небоскрёбами? Ибо для меня Москва не пляшущие с экрана ТВ девочки-мальчики, а, прежде всего, канал «Культура» и люди, которым завидую (столько знают!), и которых жду с нетерпением: Александр Архангельский («Тем временем»), Михаил Швыдкой («Культурная революция»), Сати Спивакова («Нескучная классика»), Сергей Медведев («Власть факта») да и многие другие. А каждодневные концерты симфонической музыки!.. И всё это – из Москвы, о которой Вы… как о «клоаке». Так что, не унывайте! Во все времена попса – для плебса, а тот, кто захочет найти что-то драгоценное, найдёт.
- Всё, что говорите, правильно. Но то, что назвали, в Москве - тонкая свеча с её негасимым огоньком среди полыхающего пожара безверья и бескультурья. Пессимистично это звучит даже для меня самого, но... как бы тут без красивостей? Короче, я присягал другому государству, другому народу, который предала и спалила его тупая и зажравшаяся верхушка. То, что мы строим, когда-нибудь достроят наши внуки и правнуки, нам же «в ту пору прекрасную» жить уже не доведётся. Прав я или нет, мне скажут Там, здесь же я пока остаюсь при своих убеждениях. Прошу, Галина, прощения за резкость, если этот ответ таковым покажется. С уважением…
- Александр, повторюсь: в Вас есть некое глубинное «око», но, по-видимому, оно слишком устремлено куда-то туда, далеко-далеко, и не замечает того, что народ наш тот же, но слишком болен. И лечить его после семидесяти лет бесправия и тоталитарного насилья невероятно трудно. Всех Вам благ!
- Согласен, что тогда было бесправие. А теперь – «правие»? Нам до него через наш феодализм ещё ползти и ползти. Вы знаете, что в деревне появились крепостные? Да и в городах. При нынешней безработице с народом можно делать всё что угодно. Это так нас «лечат»?
- Крепостными не удивишь, - были и в те века, и при социализме (колхозники), так что… Я поспорила бы с Вами еще, но стараюсь на этом литературном «поле» этим не заниматься, - для этого есть Фэйсбук и другие порталы. Простите.
- Согласен. Только не я начал)))
Он – на «Удалить нерв сострадания?»:
- А листья за окном летят и летят. Как же им-то - без нашего нерва сострадания? Так же, как и нам без них...
- Александр, вместо опавших листьев, весной радостно выпорхнут другие, а потом – еще, и опять, и снова… Так что, будем смотреть на них сегодня - сострадая, весной – радуясь. И фик с ней, с Москвой, которая… Вы же ползали вокруг цветочков с фотоаппаратом, чтобы поселить их в себе, Вы же не смогли тронуть гадюку («Гадом буду…») после того, как в душе Вашей засветился восторг перед её красотой? Вот… как-то так.
- Спасибо, Галина, за Ваш «поклон»! Конечно, «другие придут, сменив уют, на риск...», но… «Ай, матуш, дай я постоню!..» «Ну постони, голубуш, постони, всё полегче будить»)))
- Ну, да, Александр, непременно будить!
Я – на «Таёжные тропы»:
- Александр, слог у Вас лаконичный, лёгкий, с юмором, да и глаз цепкий, а это и нужно автору, желающему и умеющему поделиться увиденным, прочувствованным. С уважением и самыми добрыми пожеланиями.
- Вот видите, Галина, как легко сделать приятное забитому жизнью мужичку! Спасибо Вам за теплые слова и за Ваш благожелательный визит. Дай вам бог здоровья и всяческих благ на этом прекрасном свете!
Я – на «Что забылось...»:
- Повествование Ваше написано с глубоким чувством, - Ваш глаз остр и увиденное воспринимает по-доброму. Но думается, что последний абзац лишний, он ничего не добавляет к характеру Витьки, да и финал рассказа надо было бы сделать несколько иным: смерть Василия, слова его жены о нём, а уже потом – о смерти Витьки. Ведь они – антиподы, и если один «мешал» всем своими дебошами, то второй, который никому не хотел мешать, и должен закончить рассказ, утверждая этим ту самую доброту. С интересом и уважением…
- Спасибо, Галина, за неравнодушное участие. Завтра непременно посижу и поработаю над Вашими замечаниями. При случае загляните, совпал ли мой вариант с Вашим мнением?
- Всенепременно загляну, Александр! Спасибо и Вам за неравнодушие.
- И заглянула, Александр. Финал получился лаконичный, суровый (мужской), - точку крепкую поставили. Интересно, а что из написанного Вами считаете самым-самым?
- Ну, не самым-самым, а дорогим - повесть о юности «Поехали с орехами». Если захотите посмотреть - начните с отрывков, бо она большая.
Я – на 23 февраля*
- Слава нашим защитникам! Только бы - отсутствия времён, когда надо будет защищать!
Здоровья и радости, Александр!
- Спасибо, Галина! Я теперь только с печки валенком могу защитить, хотя, если понадобиться…
- Валенком - тоже неплохо. А ежели в него еще кирпич сунуть!..
- А ежели гранату!!!
- Не-е, гранату не надУ! Это уже будет не защита, а нападение, ну их...
- Уговорили. Полный валенок конфет Вам и пряников, - лучшая защита!
Он – на «Сны... но молю о других»:
- Да-а, сны… В молодые годы часто снились знакомые по прошлой жизни места и просыпаясь, понимал, что жил в этих местах, что были мне дороги… дороги и до сих пор, но не в этой, в другой жизни. И еще сон: ехал на автомобиле по «знакомой» дороге к знакомому дому, который скоро увижу, и людей, с которыми встречусь. И всё так и было, - и дом, который ожидал, и люди… а потом, наяву, долго маялся, пытаясь вспомнить: где и когда это видел? Но так и не вспомнил.
Сны - забавная и тревожная штука, порой волнующая до ужаса. Вчера, например, на
