престижный санаторий на берегу моря.
Тот поехал и совсем раскис. Гани часами сидел на берегу и на процедуры не ходил. Наскоро позавтракав, он уходил на берег. Врачи пожимали плечами и не могли понять пациента. Затем перестали обращать на него внимания.
- Перегрелся у себя там, в пустыне, - лаконично доложил заведующий отделением главному врачу, - отдохнет и все пройдет. Но не прошло. С морем маленький Гани познакомился, когда отец взял его с собой в гости к родственникам, что жили на самом берегу Арала. Дед Джурабек, взяв Гани на руки, часто приносил его на берег моря и долго рассказывал тому легенды, связанные с Аралом.
- Арал это святое море, - говорил старик мальцу, он кормит людей и дает им возможность общаться с Богом. Арал – он живой, не будет его, не будет и жизни. Запомни это Гани.
И когда прораб однажды по служебным делам приехал в тот самый поселок в котором был в детстве, он не нашел ни поселка, ни моря. Соленая пыль, поднимаемая горячим ветром, разъедала глаза и покрывала колючки и кое-где стоящий саксаул.
- А где же море? - наивно спросил он своих спутников.
- 5 -
Один из них молодой человек, работавший геологом, ухмыльнувшись, сказал:
- О чем вы, Гани ака, говорите? О каком море вы спрашиваете?
- Остановите машину, - крикнул Гани. Он вышел и шатающейся походкой пошел в сторону наполовину утонувшей в песке большой железной лодке. Ржавая обшивка ее, местами оторвавшись от остова раскачиваясь под напором ветра и ударяясь об него, издавала погребальный скрежет. И сколько бы ни напрягал зрение, прораб не увидел воды. Опустившись на колени, он набрал в ладони песок и долго смотрел на него.
- О, что мы с тобой сделали, Арал, мы же погубили тебя – тихо вырвалось из груди прораба. За что? Кости моих предков раскиданы по твоему берегу. Но берега нет, потому что нет воды.
Шофер машины хотел было дать сигнал, но пожилой геолог удержал его.
- Не мешай человеку, он с морем прощается. Потерпи, дорогой. Он сейчас не с частицей сердца своего прощается, он все сердце здесь хоронит. Пожалей его.
- Да я че, я не против, я все понимаю, - стараясь заглушить неловкость, проговорил шофер. Вскоре Гани подошел к машине, и ни слова не говоря, сел на заднее сидение. После поездки прораба словно подменили, всегда разговорчивый и веселый он стал будто в воду опущенным.
Девушка, которой он после приезда со степи обычно дарил цветы и намеревался к весне жениться на ней, почувствовав странную перемену в своем женихе, рассказала матери обо всех его странностях, и вскоре охладела к Гани.
Встречаться они перестали, она так и не рискнула вызвать его на откровенный разговор. Однажды вернувшись с работы, Гани застал у себя дома управляющего трестом. Старый начальник, искренне любивший прораба, принес бутылку водки, и откровенно спросил того:
- Что с тобой происходит, мой мальчик? Гани, расскажи мне, какая муха тебя укусила? Работать ты стал отвратительно, порвал отношения с прекрасной девушкой, не разговариваешь ни с кем. Что происходит, в конце-то концов?
- Я не могу больше терпеть, работать тоже, – сухо заявил прораб, - мы же настоящие убийцы, мы убиваем море, и радуемся этому. Получаем премии, пьем водку, веселимся. Я не могу так дальше жить. И прораб заплакал горько и безутешно. Вы всегда помогали мне в минуты скорби и печали. Вы учили меня добру и честности. Где же теперь эта честность? Почему, я вас спрашиваю, мы все знаем, что идем против Бога, безжалостно осушаем то, что Всевышний нам дал?
Управляющий подошел к Гани и обнял того за голову.
- Прости меня, но я ничего не могу поделать.
- 6 -
За нас решают начальники, и никто не остановит это варварство. Ты думаешь, мне легко? Я был на Арале и видел, что от него осталось. У меня семеро детей, и скажи я слово, меня вытурят с работы, и я не смогу кормить семью. А зло не остановишь, поэтому и тебе советую остепениться. А за Арал, прости. С этим управляющий трестом, добрейшей души человек, отец семейства, вышел на улицу.
- Все, завтра на работу не пойду, - решил Гани, - я один буду защищать тебя, Арал. И вместе с тобой умру. Ночью у Гани начались галлюцинации, к нему подошел старый престарый старик с длиннющими белыми волосами и, протянув прорабу руки, сказал:
- Ты единственный мой защитник. Гани бросился к старику с криком:
- Кто ты такой, старик?
- Я – Арал, твой Арал, спаси меня. И видение исчезло. Проснувшись рано утром, прораб принял душ и, одевшись в белую рубашку и черные брюки, вышел из дома. Такой решимости на сердце он не ощущал с тех пор, когда в первый раз пригласил девушку на свидание. Постучав в дверь приемной областного секретариата партии, он решительно вошел туда. Немолодая, аккуратно постриженная женщина, приветливо взглянув на пришельца, ласково спросила:
- Вы по какому вопросу, молодой человек?
- По вопросу спасения Арала, - смело заявил Гани.
- Тогда вам нужно пройти в двадцать восьмой кабинет к Турсунбаю Вахитовичу. Прораб поднялся этажом выше. Двадцать восьмой кабинет был наглухо закрыт.
Никто не знал, куда уважаемый Турсунбай Вахитович уехал и когда он будет у себя в кабинете. Сафари на неуловимого защитника природы Турсунбай аку, продлилась неделю, ровно столько понадобилось тому чтобы в соседней области провести свадьбу любимого внука.
- Эти вопросы, - сказал, еще не отошедший от свадебных хлопот Турсунбай Вахитович, - мы ставили на союзном уровне, с подключением международных организаций. Но окончательных решений надо, видимо, еще подождать. Затем встав со своего места и нежно взяв прораба за плечи, Турсунбай ака, ласково поинтересовался:
- А вы кого представляете, молодой человек, общественную организацию, или какую другую?
- Я от себя – произнес Гани, чем вызвал поток восторга у чиновника.
- В таком случае вам нужно, дорогой, в тридцать второй кабинет, к милейшей Василисе Петровне. Она у нас с одиночками разбирается. К Василисе Петровне Гани не пошел. А пошел он в прокуратуру и не в какую-то там районную, а в самую, что ни на есть республиканскую. Пробраться к прокурору с первой попытки не удалось, не удалось и с третьей.
- 7 -
А старик посещал его практически каждую ночь.
- Ну, как продвигается мой вопрос? - ласково спрашивал он прораба. Ты же видишь, я худею с каждым днем.
- Я работаю, - сухо отвечал прораб и видение исчезало. После того как Гани удалось посетить республиканского прокурора, который терпеливо выслушав ходатая, посоветовал ему написать пространное заявление и оставить его секретарю, у прораба затеплилась надежда.
- Он обязан будет дать делу законный ход, - доверительно говорил он завсегдатаю пивного павильона, за кружкой пива. Тот, угощая Гани насквозь высушенной воблой, советовал:
- Ты это дело брось, прораб, лучше пиши в инстанции, и отправляй свои заявления заказными письмами. Вот тогда будет толк. А так башмаки износишь и все бесполезно.
- А я и писать буду и письма отправлять, - радостно воскликнул Гани.
- Дело говоришь, - одобрил завсегдатай и оглушительно захлопал рыбой по столу. С той поры Гани стал писать во всевозможные инстанции, просьбы, мольбы о сохранении жизни моря. Нельзя сказать, что на его прошения не отвечали.
Отвечали со страстью и чувством исполненного долга, обещали приложить максимум усилий для спасения Арала, и ничего не делали. Через год с начала хождения Гани, он получил массу писем и рекомендаций. Затем о нем вроде бы забыли, и он перестал получать корреспонденцию.
А когда он в очередной раз потревожил прокурора, его вызвали в поликлинику и сердобольные профессора, недолго посовещавшись, предложили тому сесть в вызванную ими машину, и он в сопровождении трех дюжих молодцов благополучно приехал в медицинское учреждение, именуемое в народе дурдомом.
Врач шизофренического отделения внимательно осмотрел больного и непонятно зачем назначил тому очистительную клизму. После той не совсем приятной процедуры Гани положили в общем отделении.
Через неделю главному врачу больницы поступило коллективное заявление от шизофреников и косящих под них симулянтов, хитро уклонявшихся там от уголовного преследования, в коем выражалось их возмущение на пренебрежительное отношение к Аральскому морю.
Всем подписавшим бумагу, главный эскулап больницы назначил успокоительные уколы, а кое-кого перевел в буйное отделение. После срочно созванного консилиума, на котором по совету старого психиатра Бломштейна, решено было признать нецелесообразным содержание в больнице экологического защитника Гани, его срочно выписали и выгнали из больницы.
- 8 -
- Даже дурики меня терпеть не могут, - обреченно глядя на закрывшиеся за ним ворота больницы, сказал прораб и побрел к себе домой. Там он собрал необходимые для поездки вещи.
На следующий день сдал в ломбард оставшееся ему по наследству материнское золотое кольцо, продал кухонный сервиз и ранним утром взял билет на поезд. Редкие ловцы змей могли видеть, как возле закопавшейся в песке лодки ходит одинокий странник.
Затем он уходит к одинокому саксаулу и долго гладит его по стволу. Один из сердобольных ловцов как-то подошел к незнакомцу и спросил того:
- Не нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи? На что скиталец ответил, нет.
- А как вас зовут, вы, видать, не из местных?
- Мои корни здесь, а зовут меня прораб, - человек повернулся в сторону ушедшего моря и медленно пошел.
* * *
Принцесса одного монархического европейского государства, от великого безделья, как-то после очередного бала данного в честь какого-то азиатского монарха, решила заняться хоть каким-нибудь делом.
Каким полезным делом могут заниматься монаршьи дети? Конечно же, защищать права угнетаемых масс. Или защищать природу, разных там вымирающих зверей, джунгли и высыхающие водоемы.
Не мучая себя долгим выбором, принцесса обратила свой взор на Азию и в частности на Аральское море.
Она вошла в общественную организацию по защите умирающего моря и вместе с председателем этой организации, бывшим учителем танцев, досточтимым мистером Гауптшпигелем, и еще несколькими прихлебателями, решила отправиться на объект своей защиты, чтобы воочию убедиться в масштабах мировой катастрофы.
И вот уже ровно через два месяца, которые ушли на подготовку благородной поездки, делегация отправилась в долгий путь. С представителями местной администрации, делегация вскоре достигла бывшего берега Арала.
Выйдя из транспорта принцесса, прямиком направилась к остову большой лодки. Затем ее взгляд упал на одиноко стоящий саксаул.
Прищурившись, она пыталась разглядеть некоторое утолщение у его основания. Так и не разобравшись, она сняла кроссовки и босиком пошла к дереву.
9
Подойдя к саксаулу, принцесса обнаружила привязанного к корявому стволу мертвого человека, он был под стать дереву, давшему ему последнюю опору, такой же черный и высохший. Вскоре подошла и вся группа.
Представитель
