"Брызг шампанского не будет".

У нас даже может быть, семейный союз получится, - от Василия разило водкой, что никак не увязывалось с таким союзом.
- А ты не спросил у этой королевы, кто её телохранитель? Следующий моторист или матрос, который просто так слов на ветер не бросает, может тебе не простить ухлёстываний за его дамой. Пуговицей от рубашки тогда не отделаешься, и полетишь за борт тёмной ночью.
Севрюгин в данный момент слышал только себя, а Горемыкин знал, что возражать бесполезно.
- Я ему про Фому, а он мне про Ерёму. Всё равно «достанет», - он сдался мысленно сразу же. – Душевное спокойствие дороже.
- Слушай, а это не та повариха, которая на борца греко-римского стиля похожа? – улыбаясь, вступил в разговор Казанцев. – Ух! – многозначительно воскликнув, он передёрнул плечами, и хитрая улыбка воцарилась на лице.
- Какая разница, ночью все кошки серые, а женщины девушки.
- Но она сердитая какая-то и редко улыбается, - не сдавался Казанцев.
- Она грустная и весёлая одновременно, - парировал Василий.
Следующую реплику касательно его вкуса и выбора, Севрюгин пропустил мимо ушей и, не дождавшись, когда Горемыкин протянет ему бутылку шампанского, вцепился в неё сам. Александр Яковлевич не успел опомниться. В следующий миг он, уже молча, наблюдал, как из каюты выскочил «окрылённый» Василий с «шампусиком» в руках.
- При случае отдам, - на ходу, пообещал галантный кавалер, что означало - может быть.  
- Очень хочется в это верить, - безразлично выдавил из себя капитан-лейтенант Горемыкин. - Вот страдалец! – в следующий миг сказал он удивляясь.
- А утром на смену эйфории, от увиденной «красоты», приходит уныние, - медленно, словно философствуя, произнёс Казанцев. – Проходили, - он авторитетно кивнул головой. – Василию, как всегда после двух стаканов померещилось, что перед ним «Джоконда».
В каюте на миг воцарилась тишина, каждый задумался о своём.
- «Песня» всё та же. Тенденция, однако! – присовокупил грустным голосом, личные наблюдения капитан второго ранга Казанцев к сказанному ранее. – Ни к чему хорошему это не приведёт.
- Ему бы пить бросить, человек-то ведь неплохой и ничего, что далёкий от светских обычаев, - с сожалением заметил Горемыкин. – «Угарный» образ жизни до добра не доведёт.
- Я его хорошо знаю. Это может случиться в том случае, если мой кот гавкать начнёт, - в шутливой форме обозначил нереальность подобного события собеседник.
- Согласен, а пока это обезьяна с гранатой, - дополнил мрачную картину Горемыкин.
- Вопрос, видимо, риторический. Хотя ответ – очевидный, - задумчиво выразился Владимир Константинович.
На том и подвели черту, что всё возможно закончится, когда иссякнет источник.
- Только чей? - промелькнуло в голове Александра Яковлевича, и он нервно почесал за ухом. – Может оно и к лучшему, надоело периодически вздрагивать при каждом открывании двери.
Они продолжали так сидеть за чашкой чая.
- Вспомнил одну историю, - начал очередной рассказ Казанцев, этим им и оставалось заниматься на длительном переходе морем. – Когда был моложе и ещё не женат, с друзьями поехали по турпутёвке в Кишинёв. В свободное, от экскурсии время, один раз зашли в пивбар. Такого оригинального решения дизайна как там я больше нигде не видел. Представляешь, огромная бочка как бы вмонтирована в стену. В ней находился красивый дубовый стол и по бокам скамейки. Нас, любителей этого напитка, собралось человек десять. Заказали пива, рыбы и сидели, наслаждались. Молдаванин, в национальном костюме, играл на скрипке, медленно передвигаясь мимо бочек. Он останавливался у каждой из них, ему подавали деньги. Мой товарищ Виктор пошёл купить сигареты, стойка бара находилась у входа в зал. Около этой стойки крутились местные парни. Они пили пиво и, что-то обсуждая на своём языке, громко смеялись. Не знаю, что там произошло, но Витёк с ними повздорил. Наблюдая со стороны, я понял, что сейчас начнётся разборка. Мы с ребятами встали и пошли защищать товарища. Начали толкаться, выяснять отношения, короче переливать из пустого в порожнее. Меня схватил за грудки здоровый такой паренёк и говорит: «Слушай турист, залезь в свою бочку и не высовывайся оттуда». Мне так понравился получившийся каламбур, что я потом долго смеялся, вспоминая об этом.
- Ну и кто кого? – уточнил Горемыкин, поняв, что продолжения не будет.
- Пошли на мировую и разошлись, - уточнил Владимир. – Не это главное, я вот к чему вспомнил эту историю. Мне неоднократно хотелось сказать это Василию: «Залезь в свою каюту и до прихода не выходи».
- А я сейчас представил себе, как кот гавкнул на свистящего рака, - дополнил Александр.
Они оба рассмеялись.
      Прошло три часа, каждый из них занимался своим делом. В дверь несколько раз «слегка» постучали, она затряслась и готова была слететь с петель. Создавалось ощущение, что с той стороны пару раз приложились тяжёлой кувалдой, на пол упали мелкие куски отскочившей от неё краски. Многострадальная металлическая дверь открылась, на пороге стояла женщина-богатырь.
- Здесь проживает Василий Терентьевич? – спросила «фея» у двух мужчин сидевших с открытыми ртами.
Не дождавшись быстрого ответа, она, усмехнувшись, обратилась к Горемыкину.
- Чего рот открыл, красавчик, и не поёшь?
Александр Яковлевич пришел в себя и сглотнул слюну.
- Слова вспоминаю.
- Ну-ну! Я не услышала ответ на поставленный вопрос, - добавив решительности в голосе, переспросила излучающая силу женщина.
- Вы мадам, по адресу обратились, - вступил в разговор Казанцев, с перепугу ответив интеллигентно, на грубое обращение.                                                                                                                                            
У военных обычно клин клином вышибают, по причине не сдержанности и слабых нервов.
Он проглотил комок, подступивший к горлу, и утвердительно кивнул головой.
- Тогда заберите своего похотливого придурка, так как он уже в «осадок» выпал. Толку теперь от «мешка с …», - она запнулась, подбирая слово.                                                          
От уже совсем крайних выражений, даму остановила офицерская форма на Казанцеве.            
- Короче, мало от него проку, ещё и описается, не дай Бог.
Повариха откровенно рассмеялась.
- Мужики пошли какие-то хилые, - сверля их по очереди пронзительным взглядом, продолжала издеваться «слабая половина» человечества. - Вы поторапливайтесь, а то мне надо топать на своё рабочее место, - перестав веселиться, предупредила молодая женщина.                                                                                                                                        
В голосе уже появился жёсткий и напористый тон. Казанцев и Горемыкин резко засобирались после её команды.
       Они шли за мощной поварихой по узкому коридору. Весь проникающий сюда свет закрывало её переваливающееся с боку на бок тело и растопыренные в стороны руки.  Проскочить мимо было невозможно.
- Не женщина, а какой-то амбал! - мелькнуло в голове Горемыкина. – У такой не забалуешь!
Его мысли словно прочитал Казанцев.
- Ей всю жизнь надо шнурки на военных ботинках завязывать, уж больно на старшину роты похожа.
Лариса остановилась и уверенно открыла дверь в свою каюту. У столика, уронив голову на грудь, а до этого сытно «откушав» спиртного и даров с судового камбуза, блаженно спал Василий.
- Вот он ваш «зюзя», охочий до девок, сопит и похрюкивает.  Надо было ему заехать поварешкой между глаз, когда приставал первый раз на кухне, сейчас бы проблем было меньше, - зло обронила она, подкорректировав полную хронологию  событий. – Когда протрезвеет, вы ему объясните, что такое количество выпитой водки и женщина, понятия не совместимые.
- Он был в поисках настоящих чувств, не справился с охватившим его волнением, - попытался обелить товарища Горемыкин. – Иногда любовь способна творить чудеса. Вы знаете об этом?
Эта фраза, судя по всему, была лишней.
- Только не в этот раз. Выносите тело, - цыкнула на мужчин повариха, - да побыстрей. А то выкину его в коридор, будет валяться как хлам.
- Красиво начавшийся роман с шампанским и при свечах, оборвался окончательно и бесповоротно, - произнёс Казанцев, кряхтя, когда они тащили бездыханное тело Василия под руки.      
- Запутался в своих предпочтениях, - добавил Горемыкин.      
    Через день судно успешно прошло, Черноморские проливы и взяло курс на Адриатическое море. Всех военнослужащих находившихся на борту, старший на переходе капитан первого ранга Опухтин построил на юте. Он поздравил моряков с профессиональным праздником Днём ВМФ и пожелал им крепкого здоровья, успехов в службе на благо отечества.
       Горемыкин с товарищами вернулся в каюту. Севрюгин ударил рука об руку, потирая ладони.
- Такой святой праздник не отметить просто грех, - пафосно произнёс он и посмотрел на Горемыкина, только у него ещё оставался запас водки.
- Ну что ж, на этот случай у меня припасены две бутылочки. Не пьянства ради, а праздника для, - произнёс Александр Яковлевич хрестоматийно.
- А у меня, к сожалению, от того что было осталась одна «чешуя», - Василий сделал виноватый вид и почесал пальцем висок.                                                                                                      
Он тут же предложил свои услуги и развил бурную деятельность.
– Зато я сейчас сбегаю к Ларисе и принесу что-нибудь вкусненькое, - сияние озарило его лицо.
- Смотри не попади под «каток», - предостерёг Казанцев.
- Мы с ней уже в дружеских отношениях, - выходя из каюты, радостно оповестил товарищей Василий.
       Энергично накрыли стол, но закуски было маловато. Спасло то, что повариха Лариса зла не держала и с «барского плеча» отвалила смачных харчей в достаточном количестве, хватило, чтобы достойно  отметить профессиональный праздник. Трапезу начали втроём. Тост за тостом, показалось дно второй бутылки. Это было «прелюдией» к серьёзному разговору «за жизнь». Неугомонный Василий исчез на некоторое время, потом  притащил земляка из Сибири, который как, оказалось, служит командиром БЧ-5 на подводной лодке. Земляк достал из-за пазухи бутылку водки, которая за разговорами о службе, привычно и почему-то быстро «испарилась».                                                
- Надо бы ответный ход сделать, - шептал Василий на ухо Горемыкину.
Точка, когда ещё осуществляется контроль над собой, была пройдена, и на столе появилась очередная бутылка из неприкосновенного запаса Александра Яковлевича. Чуть позже, ушёл земляк, появились пару офицеров из штаба. К тому моменту, члены принимающей стороны, уже хорошо «приняли на грудь». На угощения штабистов, промолчать было крайне неприлично, встречный ход напрашивался сам собой. Горемыкин снова полез в закрома. Когда он достал последнюю бутылку и поставил её на стол, то перед глазами промелькнуло недовольное лицо Туземцева.
- Прости Дима, брызг шампанского не будет, - извинился он мысленно и потянулся за папиросой, - Ты меня должен понять.                                                                                                                                  
Потом приходили ещё какие-то люди и все поздравляли друг друга. Когда на столе не осталось ни одной ёмкости с градусами, все гости, шатаясь, разошлись по каютам. Александр смутно помнил, как разделся и влез на свою койку.
       Утром обитателей каюты разбудил Севрюгин, он выбрасывал пустые бутылки в иллюминатор, наводил порядок на столе и в каюте.
- Проснулись, соколики, - приветствовал он товарищей, увидев,