Единственным украшением старого обшарпанного здания были неумелые граффити, а разброс в их тематике и расстоянии от земли свидетельствовал о многочисленных авторах в возрасте от трех до пятнадцати лет. Самой детворы, однако, не было ни видно, ни слышно – даже скверик напротив пустовал, несмотря на то, что стоял солнечный и довольно теплый для ранней весны день. Только в самом конце улочки двое бомжей деловито обследовали урну. Понаблюдав за ними пару секунд, Дина резко отвернулась и, стараясь прогнать прилив вины, стыда и раздражения, обычно вызываемый у нее подобным зрелищем, снова оглядела едва просматривавшийся на сером фоне стены грязно-белый прямоугольник. Простая железная дверь, без вывески, даже без ручки, краску давно не обновляли, и уж явно не ждали посетителей. Дина недоуменно покосилась на таксиста, но тот только пожал плечами, с одинаковым равнодушием готовый ждать ее, сколько понадобится, или тут же умчаться прочь. Дина подавила вспышку неприязни, расплатилась и с нарочитым спокойствием вышла из машины. Решив, что стала жертвой розыгрыша, и уже придумывая, как за него отомстить, она из одного только упрямства все же подошла поближе к двери. И только тогда разглядела на ней скромную табличку – «Клуб зевак».
Итак, это странное заведение действительно существует и, похоже, его устроители – убежденные антигламурщики… Или прячут за бомжовым фасадом подпольное казино… Или… Дверь была приоткрыта, Дина осторожно потянула ее к себе и вошла. Она оказалась в полутемной комнате, заваленной всяким хламом. Центр комнаты занимала ажурная винтовая лестница, которая никуда не вела, а просто упиралась в потолок. На верхней ступеньке лежал фонарь, его тусклый свет и освещал комнату. Стена напротив была вся утыкана гвоздями, на которых висели разнообразные маски – от венецианской Бауты до африканского Перевертыша. Слева находилась дверь, через которую посетители, по логике, должны были пройти в следующее помещение, но сейчас она недружелюбно поблескивала оскалом замка. Правая же стена была завешана длинной, в пол, плотной портьерой. В замешательстве Дина метнулась к входной двери, но та почему-то оказалась запертой, хотя она помнила, что оставила ее открытой. Несколько секунд Дина оцепенело смотрела на нее, потом с силой постучала и, наконец, что было совсем уж нелепо, крикнула: «Откройте!» Никто не отозвался. Она бросилась к портьере, надеясь обнаружить за ней окно и выбраться наружу или на худой конец позвать на помощь. Но за тяжелыми бархатными складками оказалась огромная ниша, вернее, встроенный шкаф, все полки которого были заставлены бюстами выдающихся деятелей разных эпох. Дина прислонилась к стене и закрыла глаза. Абсурд какой-то! Что все это значит? Кой черт понес ее сюда?!
Утро начиналось, как обычно. Она с трудом разлепила веки, с еще большим усилием оторвала голову от подушки и включила телевизор. На экране два известных политика говорили на перманентно-злободневные темы. Она щелкнула переключателем. Два известных юмориста пародировали этих самых политиков. На третьем канале резвились мультяшки, созданные по образу и подобию тех же политиков. На следующем гламурный красавец выстрелил в нее обоймой новостных анонсов, один хуже другого. Еще на двух полуголые тела старательно дергались под выколачивающую мозги музыку. Дальше шла реклама. Дина отшвырнула пульт. Ненавижу говорящие головы, ненавижу воинствующую сексапильность, ненавижу рекламу, ненавижу продающих, все равно что, ненавижу покупающих… Боже! Что делать, когда тошнит от всего, что делается на свете? И тут она вспомнила о необычном месте, где, по рассказам приятеля, никто вообще ничего не делает.
В закрытые веки ей ударил луч фонаря. Она инстинктивно зажмурилась, но тут же открыла глаза. На винтовой лестнице, свесившись через перила, стоял молодой человек, высокий, худощавый, с аккуратно зачесанными назад пыльно-каштановыми волосами и темными, тяжело внимательными глазами, которые смотрели одновременно и на, и сквозь предмет. Одет он был в стиле кэжуал – элегантные брюки и свитер оригинальной вязки с кожаными вставками, – что свидетельствовало о наличии определенных амбиций. Тогда почему он здесь – в убежище для хронических неудачников и патологических ленивцев? У молодого человека, по-видимому, возник тот же вопрос. Осмотрев ее с головы до ног, он усмехнулся и произнес неожиданно мелодичным голосом:
– Сюда допускаются только члены Клуба и их гости.
Дина поджала губы.
– Дверь была открыта…
– Это случайность. Впрочем, что такое случайность, не знает никто. Я, например, много думал об этом...
– И?
– Что?
– Ну, до чего вы додумались…
– До этого Клуба… Ну, ладно, сегодня я вас проведу, а там…
– А там что?
– Увидите сами. А от кого вы узнали о Клубе?
– Ни от кого. Шла по улице, увидела забавную табличку, дверь была открыта… – она состроила досадливую гримаску.
– Да я верю, верю! Но это очень странно. А вернее, невозможно: мы держим эту дверь запертой. Она должна быть заперта. Всегда, – он нахмурился.
Дина недоуменно воззрилась на него.
– А как же вы?..
– Вход для членов Клуба – со двора, – рассеянно отозвался он. – Минутку!
Выхватив из кожаного кармана на свитере мобильник, он поговорил с кем-то вполголоса, после чего удовлетворенно ухмыльнулся и объявил:
– Я должен был сразу догадаться. Это Пацан, наш неофит, подшутил над вами. Тинейджер отмороженный! Но очень способный. Пойдемте!
Он сбежал по ступенькам, поколдовал над дверью, очевидно, нажал на невидимую кнопку, в помещение хлынул дневной свет. Парень насмешливо поглядел на Дину. Та наконец отлипла от стены, бросилась мимо него на улицу и устремилась вперед, вертя головой, высматривая такси, но мелодичный голос остановил ее:
– Здесь вам такси не дождаться. Лучше вызвать. А еще лучше – из Клуба, за счет заведения.
Она медленно повернулась к нему. На изящного рисунка губах молодого человека играла легкая улыбка, глаза смотрели теперь нисколько не тяжело, а с веселым вызовом. А, все равно ей нечего делать! Ну, пойдет она домой, и что? То, что называется ее жизнью, сократится на еще один пустой день, потом – одинокая постель, кошмарные сны, пробуждению от которых она, тем не менее, не радуется, потому что не радуется утру, потому что ей не хочется открывать глаза и отрывать голову от подушки...
Дина закусила губу. Незнакомец спокойно ждал. Она решительно подошла к нему.
– Дина.
– Абель.
Он с ироничной церемонностью согнул руку, Дина усмехнулась.
– Терпеть не могу нафталинной галантности. И предлагаю вырезать долгий переход с вы на ты монтажными ножницами.
На долю секунды тонкие черты смяло выражение брезгливой досады. Но не успела она подумать, что бы это могло означать, как Абель, хмыкнув, заявил:
– Ты прелесть! Нам туда.
Он повлек ее к арочному проходу во двор, потом в мрачный подъезд. Минуя лифт, они поднялись на второй этаж. Дверь налево была распахнута и перед ней стоял охранник. Увидев Абеля, он кивнул и посторонился.
Дине показалось, что она попала в обычный бар. Разве что там было необычно тихо. Играла легкая ненавязчивая музыка. Посетители сидели за столиками по двое-трое, больше по одному, и все молчали, уставясь, кто в пол, кто в потолок, кто – в пространство перед собой. Время от времени кто-нибудь менял позу, стараясь при этом ни на ком не задержать взгляда. Время от времени то тут, то там раздавался тяжелый вздох. И время от времени кто-то подносил к губам бокал. Вот и все. На появление молодой пары никто не отреагировал. Статисты жизни, подумала Дина, отметив, что лицо каждого хранило свое, особенное выражение задумчивости, а все вместе они являли полную синусоиду вариаций от отрешенной мечтательности до озлобленной угрюмости.
Абель усадил ее за свободный столик у окна и пошел к стойке. Стараясь казаться невозмутимой, Дина с деланной рассеянностью посмотрела в окно и еле сдержала крик восхищения: оно открывалось в очаровательный обсаженный диким виноградом и цветами дворик, посреди которого бил фонтан. Многоглазая виноградная лоза, спускаясь откуда-то сверху, засматривала ей в лицо. Странно, ведь они прошли этим двором, и тогда там не было ничего, кроме машин и мусора. Через минуту она поняла, что прелестный вид – всего лишь иллюзия: окно в мир оказалось экраном. Дина отвернулась. Подошел Абель с двумя бокалами. Она чуть не выхватила у него из рук свой. Мартини. Черт! Она бы предпочла сейчас что-нибудь покрепче. Дина огляделась. Все те же застывшие лица, напоминающие ряды масок в том, похожем на склад, помещении. Все это начинало действовать ей на нервы. Но почему? Ведь приятель описал ей обстановку Клуба очень похоже. Почему же она ждала чего-то другого, неизвестно чего, но другого? Как, впрочем, и всегда. Глупо! Каких-таких развлечений можно ожидать от сборища отщепенцев?! Она искоса взглянула на Абеля. Тот откровенно наблюдал за ней. Дина вспыхнула, ей захотелось запустить в него бокалом, устроить скандал, заставить всех этих уродов… Стоп! А что если именно этого от нее и ждут, хотят вывести из себя, провоцируют? Или испытывают?.. Дина сделала глубокий вдох и улыбнулась. К ее удивлению, Абель тут же улыбнулся в ответ, потом встал и выкрикнул:
– Прошу внимания!
Собравшиеся оживились, по столикам прошелестела волна приглушенной радости. Оглядев зал, Абель выхватил взглядом человека лет тридцати в дешевом мешковатом костюме, повисшего над чашечкой кофе, как осенний лист над лужей. Едва взглянув на него, всякий инстинктивно чувствовал, что знакомства с ним лучше избежать. Это был человек без дна. Психологическая воронка. Его энергетический потенциал был так низок, что ваш начинал перетекать в него, независимо от вашей воли. Но энергию сочувствия он поглощал без всякой пользы. Она просто исчезала в воронке. А человек оставался все таким же несчастным и одиноким. Почувствовав взгляд Абеля, он поднял бутылочного цвета глаза и, когда тот, глядя на него в упор, громко произнес: «Вы!», смутился и забормотал потерянно:
– Простите, господин президент! Я… никак не ожидал… такая честь…
– Ну что же вы, Дример, смелее, начинайте свою историю! – Абель ободряюще, как ребенку, которого просят прочесть стишок, улыбнулся ему.
– Да, да! Хотя должен предупредить, моя история совсем проста, – он посмотрел по сторонам, как бы извиняясь за незаслуженно выпавшую ему удачу, но в глазах его уже загорелся огонек давно сдерживаемого желания излиться.
– Мне 27 лет. Я с трудом закончил колледж, потому что у меня не было ни способностей, ни склонности к какому-либо предмету. Независимо от того, лез ли я из кожи вон или готовился кое-как, мои работы оставались посредственными. И даже мечты мои были посредственными. Да, даже в этом у меня не было таланта. Хотя единственное, что я делал с удовольствием, это мечтал…
Дример мечтал о трех вещах – престижной, хорошо оплачиваемой и при этом необременительной работе, роскошном доме в фешенебельном квартале и красавице-жене, которая подарила бы ему троих славненьких детей и вечерами ждала его в уютной гостиной. Эту картину он рисовал себе каждую ночь, засыпая в доставшейся ему от родителей крохотной квартирке, – в одиночестве или в
