относясь к ней так, как она сама спровоцировала, когда сказала, в шутку, якобы, что доступ к её телу в тот день стоит ведра голубики. Было это в той самой экспедиции, где зародилась новая её походно-полевая любовь, тогда ещё, к её досаде, поневоле платоническая. Голубика в тот год была, как сказал монтёр Коля, "г′ясная- г′ясная" - он так и не научился с детства выговаривать букву "р", - поэтому собрать ведро мне не предоставляло труда, тем более и без такого физиологического свойства "стимула" собирался это сделать, всегда привозил таёжные ягоды из своих экспедиций.
Хотелось бы здесь отметить, что такие её настроения, касающиеся оплаты её "услуг", просматривались ещё на той самой злосчастной базе, где поначалу якобы смущающаяся студентка Ольга приходила ко мне на вечерне-ночные "консультации", - уже спустя несколько их она шутила: "Почему ты не платишь мне за мои посещения?". Вынужден здесь снова признать, что в каждой шутке лишь доля шутки, возможно, весьма небольшая, - остальное совсем не шутка, в чём я имел возможность убедиться на собственном примере, а надо было ещё тем летом отнестись к ней со всей серьёзностью, и сделать соответствующие выводы, - будущее показало, что она того вполне заслуживала.
День седьмой
Чтобы они, наконец, решились разрубить этот "гордиев узел", под предлогом празднования десятилетия окончания университета, оставил их наедине, - на полторы недели отбыл за многие тысячи километров. Ольга вместе с дочкой провожали меня до самого автобуса в аэропорт, а потом через пару дней она позвонила на квартиру тёще, чтобы убедиться, наверное, что я не прячусь где-нибудь, а действительно уехал, вспомнив, наверное, как однажды неожиданно вернулся из командировки, чуть не застав её с Гузкиным, и её тогда спасло только то, что я появился дома немного раньше.
Содержание разговора с дочерью мне передала тёща, не удержавшись, разумеется, от того, чтобы не сказать гадость, хотя на первый взгляд она таковою не казалась. Ольга сообщила, что Маша всё время спрашивает, когда вернётся папа. "Наверное, ты ей что-то обещал привезти" - с уверенностью провозгласила тёща. Дело в том, что она не уставала твердить, что в период Машиного проживания у них, она совсем меня не вспоминала, и на основе этого факта сделала чрезвычайно понравившийся ей вывод, что дочкой я совсем не занимаюсь. Уверен, что Маша уже тогда уяснила, что бабушка относится ко мне, как к чужаку, - трудно было это не понять, - и просто "не дразнила собак", а вернее одну-единственную "собаку".
Тёща - как и её дочь, уже почти полтора года тоже "гражданская", - не могла, конечно, поверить, что Маша хочет видеть меня не только из-за обещанного ей подарка. В этом утверждении была вся она, мерящая человеческие отношения, - даже между родными людьми, - только на деньги и барахло. Эти её качества базарной торговки найдут воплощение через много лет, когда она, вместе со своей дочерью, конечно, запретит своей внучке общаться со мной, - они заставят её фактически отказаться от меня, как это делали в тридцатые годы из-за страха быть репрессированными, но на этот раз из-за того только, что, закончив выплачивать алименты, я не посылал им денег, - у меня на это будут причины как объективного, так и субъективного характера. Рассказать об этом ещё настанет свой черёд.
... По приезде домой, выбрасывая какие-то бумажки при распаковке дорожных вещей, в наполненном доверху мусорном ведре увидел лежащую на самом виду бутылку, ещё недавно заполненной настойкой "Рябина на коньяке". Не нужно было гадать о её происхождении, - монтёр Коля занимался обслуживанием световой газеты, рекомендующей хранить деньги в сберегательной кассе и при запахе газа звонить "04", которая возвышалась над зданием ликероводочного завода, одной стороной выходящего на центральную площадь города, и он не стеснялся прихватывать оттуда бутылку-другую своего любимого напитка, редко тогда попадающего на прилавки магазинов, о чём он сам же нам и хвастался. Стало ясно, что решение принято и "обмыто", коли, даже не потрудились уничтожить улики, осталось только получить подтверждение этому факту.
По телефону-автомату, висящему на ближайшем углу, позвонил Ольге на работу. Она прибежала радостная, думая, что звонит любовник, - это почувствовалось по её первому возгласу. "А, это ты", - сказала она тусклым голосом, когда я представился. "Ты что, меня уже не любишь?" - задал риторический вопрос, всё уже зная и без ответа. Его и не было, - она молчала в трубку. "Ну ладно, до вечера", - повесил трубку, теперь точно зная, что буду делать уже завтра.
Забрал Машу из садика, обрадованную моим появлением и безо всяких подарков, - она всегда была к ним равнодушна, и пока мы шли до дому, ни разу не спросила, что я ей привёз. Жаль, нашего разговор не слышала тёща, ведь она так, наверное, и не поверила, что её внучка просто хотела видеть своего отца, когда спрашивала, когда приедет папа, а не ради каких-то игрушек.
Ольга появилась вечером, и на кухне, там, где лишь полтора года назад она ползала на коленях, вымаливая прощения за свои "подвиги", таким же тусклым, как и в телефонном разговоре, голосом сообщила то, что и без её слов понял, - она уходит. Не требовалось спрашивать, к кому, - хоть мы с самого лета и не виделись больше с монтёром Стуковым, он теперь как-то избегал меня, всё мне было и так понятно. Не стал её упрекать, сказал только, что она сама выбрала свою судьбу, и оставил докуривать свою сигарету.
Уже назавтра я стал "ковать железо, пока оно горячо", - занял денег, чтобы заплатить госпошлину за развод, одну квитанцию отнёс в ЗАГС, где мне, наконец, поставили штамп в паспорте и выписали свидетельство о разводе, а другую вручил теперь уже точно бывшей жене, - для выполнения такой же процедуры.
С неделю мы пожили в разных комнатах, а потом она исчезла вместе с дочкой. Наблюдая при встречах, как всё больше мрачнеет Маша, всегда чувствовал себя бесконечно виноватым перед ней за то, что при разводе в суде не сделал даже попытки оставить её с собой, ведь мне сказали, что шансы отвоевать её, даже, несмотря на благоприятные вроде бы обстоятельства, - нулевые, ведь времена Анны Карениной давно прошли, кончились и "анны", и будь она хоть проституткой, в вопросе о разделе детей мать при разводе имеет подавляющее преимущество. Именно поэтому сразу согласился оставить Машу матери, - мне не хотелось видеть торжество победы на лице бывшей жены.
Один мой знакомый, кстати, довольно аргументировано объяснил мне, почему в вопросе о разделе детей при разводах безусловное предпочтение отдают матери, - вовсе не потому, что так уж плохи отцы, совсем наоборот, этот факт говорит далеко не в пользу именно женщин всех вообще, напрасно они открыто торжествуют, в очередной раз одержав столь сомнительную победу. Дело здесь вот в чём: из двух зол выбирают меньшее, поскольку предполагается, что в будущем разошедшиеся супруги создадут новые семьи, и спрашивается, так что же лучше, будет потом у этих детей мачеха или отчим?
Неслучайно в сказках, - вспомните хотя бы западноевропейскую Золушку или отечественную Василису Прекрасную, - по отношению к своим падчерицам и пасынкам именно мачеха выступает средоточием зла, а вот об отчимах такого неизвестно. Недавно, правда, мы все узнали, что и за некоторыми ними порой водится один грешок, касающийся исключительно подросших падчериц, достаточно вспомнить американскую Лолиту, - и об этом следовало бы помнить женщинам, сбегающим с дочерьми от своих мужей, тем более, что сбегают-то они как раз исключительно к таким мужчинам, которые потом не удовлетворяются одними только мамами, - но прежде об этом как-то не говорилось, и Лолита вместе с Набоковым нам были абсолютно неведомы. А впрочем, какая беглянка задумывается о таких проблемах, да плевать они все на них хотели, свои "рубашки" гораздо ближе к их телам, томящимся по новым ощущениям!
... Через месяц мне на работу позвонила теперь уже полностью бывшая тёща. Оказалось, что она ни о чём не знала, и поначалу посетовала на наше почтовое молчание. Сказал ей, что Ольга сбежала с любовником, восстанавливать с ней контакт предложил самой. Ещё дней через десять от неё пришло длинное письмо, в котором во всём происшедшем обвиняла меня одного, а вернее мою бешеную ревность. Был ли толк ей отвечать, что я ни разу не упрекнул её дочь в былой измене, - эту грязную историю я хоть, конечно, и не забыл, но никогда ей не напоминал, иначе, зачем нужно было продолжать жить одной семьёй.
Логика бывшей тёщи, только что обретшей нового зятя, с которым ей ещё предстояло познакомиться, была достойна восхищения: её несчастной дочурке, такой наивной и неопытной, дабы уберечься от ревности, пусть и заслуженной, - куда ей было деваться, бедняжке, - пришлось завести себе любовника и тайком встречаться с ним некоторое время, ведь не сразу же он предложил ей свою руку и сердцу, наверняка после более или менее длительного периода близких отношений.
Видеться с бывшей женой, - далее она будет фигурировать лишь под этим наименованием, для сокращения БЖ, поскольку язык мой не поворачивается называть её своим именем (а бывшую тёща по этой же причине - БТ), ибо она убедительно доказала в дальнейшем, что ничего человеческого в ней не осталось, - после её побега стало омерзительно. Очень верно сказал пролетарский писатель устами Старухи Изергиль, - встретиться с человеком, которого любил (от себя ещё добавлю - с человеком предавшим, да неоднократно), всё равно, что повстречаться с покойником! Это сходство усиливалось, если вдруг приходилось столкнуться взглядом с какими-то неживыми её глазами.
Спустя три месяца она вывезла целую машину вещей, - мне же пришлось их и грузить, потому что о грузчиках БЖ не позаботилась, а новый муж, понятное дело, не посмел и носа показать возле моего дома. Я мог бы предоставить сделать это ей самой, но мне так хотелось, чтобы она максимально быстро уносила свои ноги вместе с отобранным ей барахлом из моего дома! Теперь-то она была богатая невеста, - это вам не две подушки и одеяло, ставшие её "приданым" при первом замужестве.
Но и этого ей показалось мало, и через два года, когда я снова был женат, и имел уже вторую дочь, она вдруг подала в суд на раздел имущества. Не сомневаюсь, что к этому её подтолкнула алчная и расчетливая мамаша, разработавшая свой сценарий, такой же, впрочем, подлый и бездарный, как у её "ученицы".
Когда я пришёл по повестке в суд, ещё не зная, для чего снова понадобился "фемиде", и прочитал исковое заявление от "истицы" Ольги Стуковой, то чуть не онемел от его содержания. В нём были перечислены вещи, как она, весьма подкованная мамашей юридически, выразилась казённым языком, - "нажитые при ведении совместного хозяйства", а вместе с ними также, по её утверждению, не подлежащие включению в раздел - "подаренные" её родителями, в их число вошли те единственно новые среди прочего хлама предметы мебели, которые были куплены на деньги, присланные родителями моими. Надо здесь сказать, что кухонный гарнитур и половина книжных
