Пианисткой…
Забегая вперёд, скажу, что Лариска не стала ни врачом, ни геологом. Лариса – экономист. Она очень хороший экономист, и уже много лет работает главным экономистом на большом промышленном предприятии в Карелии.
Я же закончила педагогический. Мне пришлось в жизни быть и «врачом», только лечить не тела, а души некоторых моих учеников. И «геологом» - сколько было походов, песен у костра! Но чаще всего «стюардессой»: «Здравствуйте! Сегодня наш урок посвящён…»
А Тайка… Тайка стала пианисткой. К выпускному классу она вытянулась, детская припухлость исчезла, волосы немного потемнели, стали платиновыми. На нашу стройную красавицу уже заглядывались мальчишки. Мы с Лариской перетаскали ей кучу записок от поклонников. Тайка розовела и говорила:
- Это всё глупости… Детство.
«Не глупости» для неё была только музыка. После окончания музыкальной школы она поступила в городское Музыкальное училище. Сначала мы встречались часто, потом всё реже – разные друзья, разные интересы. Лариска со своей мамой уехали в Карелию, там жили её дедушка и бабушка. А Тайку я вскоре потеряла из виду…
Однажды, много лет спустя, я была по делам в далёком незнакомом мне городе. С делами я справилась быстрее, чем ожидала, и у меня ещё были целых полтора свободных дня. Я решила побродить по городу, посмотреть его улицы, памятники. Незаметно я вышла на набережную большой реки и долго любовалась её течением. Она напомнила мне мою юность, нашу полноводную, красивую и суровую реку. Стало темнеть, и я поспешила обратно. У большого, интересной архитектуры здания, я увидела людей, спешащих в открытые, ярко освещённые двери. «Театр, наверное», - подумала я. Но это был не театр. Подойдя ближе, я прочла «…филармония». Рядом был афишный стенд, и я подошла к афише. « С.В.Рахманинов. Концерт № 2 до-минор для фортепиано с оркестром. Партия рояля…» Внезапно меня стал бить озноб. С фотографии на меня смотрела… Тайка! Взрослая, красивая, но до боли знакомая Тайка!
Кассу филармонии я нашла быстро, она была рядом, за углом. И билеты ещё были. На углу у старушки я купила несколько тяжёлых тёмно-красных георгинов – любимых Тайкиных цветов и поспешила в зал. Оркестр уже настраивался, раздавались нестройные звуки, а я с нетерпением ждала выхода Тайки.
Вышел дирижёр. Поклон залу, и вот он уже повернулся спиной, оркестр замер, глядя на него. Поплыли звуки музыки… Сначала прозвучало несколько инструментальных пьес без участия фортепиано. Признаюсь, я не очень внимательно слушала, я ждала Тайку. И вот ведущая концерта объявила:
- Сергей Рахманинов. Концерт номер два до-минор. Солистка….
Из левой кулисы появилась пианистка.
Да, это была она, наша Тайка, Таисия Левицкая, как значилось в афише, и как объявила ведущая… Статная, по-королевски величественная, немыслимо красивая в своём длинном тёмно-синем бархатном платье, с гордо поднятой головой, как и подобает королеве. Тайка слегка поклонилась, приветствуя публику и села к роялю. Я знала этот Концерт. Знала, что первая часть его – Moderato; Allegro, трудна для пианиста, с фортепиано и начинается Концерт и на протяжении всей первой части у пианиста почти нет пауз…
Взгляд на дирижёра… И вот руки уже на клавиатуре, вот раздались первые величественные аккорды… Мне хорошо были видны и руки Тайки, и сосредоточенное выражение её лица. Для неё уже не существовало зала. Только клавиатура, только дирижёр, только музыка… Тайка всегда любила Рахманинова. Это она таскала меня на симфонические концерты в нашу местную филармонию, это она заставила полюбить Рахманинова, Шостаковича, Бетховена… Особенно Рахманинова. «Это трагический человек. И музыка его светлая, распевная и одновременно трагическая…» - объясняла Тайка свою любовь. «Когда-нибудь я сыграю Рахманинова… Когда дорасту…»
Тайка доросла. Доросла до великой своей любви. Лариска с нами в филармонию не ходила, у неё появилось новое увлечение – настольный теннис. И почти каждый вечер она бегала на тренировки по этому своему теннису…
Мне вспомнилось посвящение Рахманинову, даже не вспомнилось, просто стихи появились сами, отдельно от меня, и зазвучали вместе с величественной музыкой. Эти стихи я прочла много лет спустя после окончания музыкальной школы, и вспомнила Тайку…
Где синего неба полоска,
Где скифские женщины спят,
Идёт через поле берёзка
В холщовой рубахе до пят.
У ног её светятся росы.
Трава достигает лица.
А белые ноженьки босы,
А полю не видно конца.
Куда ты идёшь, молодая?
Где край твоей дальней версты?
Откуда ты? Может, с Валдая?
А может, Казанская ты?
А может, идёшь ты с Полесья,
Подснежники в косу вплела?
А может быть, русская песня
Когда-то тебя родила?
Идёшь ты по полю, а где-то,
В далёком заморском краю
Не спит человек до рассвета,
Всё в сторону смотрит твою.
Клубятся под пальцами звуки.
Печаль ему душу сожгла.
И падают замертво руки,
И ходит по клавишам мгла…
Ему бы бродить над Окою
В берёзовом том сентябре,
Чтоб только однажды, щекою
Припасть к твоей влажной коре… *
Стихи эти посвящены вовсе не второму концерту, а второй симфонии, когда Рахманинов только вышел из тяжелейшей депрессии, вызванной неуспехом и даже резкой критикой его первой симфонии. И тому, что он страдал потом на чужбине, мечтая о далёкой своей Родине. Но как они подходят, как подходят…
Затих звук последнего аккорда, закончилась первая часть Концерта. Небольшая пауза. Но на таких концертах в перерывах между частями аплодировать не положено, чтобы не сбивать оркестрантов и зал только вздохнул, как единый организм… Он и был единым организмом, случайные люди не ходят на такие концерты…
Началась вторая часть – Adagio sostenuto. Здесь сначала скрипки, но фортепьяно тоже много, Концерт-то фортепьянный… Эта часть самая грустная из всего Концерта. Тайка когда-то объясняла, что и почему, но я слушала её вполуха, мне вовсе не хотелась печалиться. Просто тогда я ещё не знала никакой печали. Сколько же лет прошло…. Уже были и очень печальные дни. Хотя счастье и радость тоже были…
Я не замечала, что по моим щекам текут слёзы, пока рядом сидящая женщина не тронула меня легонько за руку – всё в порядке? Я кивнула. Конечно, всё в порядке, как иначе… А Тайка стала настоящим музыкантом…
Третья часть. Allegro scherzando. Эта часть светлая, лёгкая, распевная… Финал её – апофеоз радости и любви к жизни, возрождение. А посвящены вторая и третья части врачу Николаю Далю, психотерапевту, который и вывел Рахманинова из депрессии. Внезапно я подумала, и даже улыбнулась своим мыслям, что в моём музыкальном образовании Тайке принадлежит едва ли не большая часть, чем школе…
Последние аккорды. Последний затихающий звук… Пауза. Тайка встала и поклонилась залу. Поклонилась с достоинством, чуть полуприсев в поклоне, и низко склонив голову. Вот они – аплодисменты! Люди с цветами идут к сцене. Цветы дирижёру, цветы Тайке… Женщина, сидевшая рядом, теперь смотрела на меня с лёгким недоумением – чего я жду? Кому принесла цветы? Я встала и тоже пошла к сцене. Тайка приняла мой букет так же, как и у всех, с лёгкой улыбкой: «Спасибо вам…». Она не узнала меня. Я видела, что она вся ещё там, в музыке, в Рахманинове, и просто никого не видит. Тайка уже почти отвернулась от меня, и тогда я сказала вполголоса:
-Тайка! Да ты что?..
Тайка вновь повернулась ко мне, в её глазах я прочла сначала недоумение, а потом радость узнавания… Цветы она прижала к груди так, словно хотела обнять всех в зале:
- Через пять минут в гримёрке, - скорее угадала, чем услышала я.
Я привыкла слышать Тайку почти без звука, только она умела подсказывать мне так в школе.
Через пять или десять минут мы уже бурно обнимались, радостно рассматривали и трясли друг друга… Заглянул молодой мужчина во фраке и Тайка закричала:
- Вадик! Это Ленка! Помнишь, я рассказывала!
Вадик оказался Тайкиным мужем и первой скрипкой в оркестре.
А ещё через полчаса мы уже сидели у них в довольно-таки уютном номере гостиницы и жадно расспрашивали друг друга: « Ты где? Как? Живёшь здесь? Нет? Как здесь оказалась?»
Оркестр ехал на гастроли в Финляндию, а в этом городе «проездом» был только один концерт – сегодня…
- Нет, это чудо! – говорила Тайка, - Мы завтра улетаем и ты тоже! Представляешь, могли бы не встретиться? Это просто чудо! И что ты гулять пошла, и что афишу увидела…
Мы ещё долго вспоминали школу, учителей, смеялись своим воспоминаниям, грустили… О себе Тайка рассказывала мало: ну, что - консерваторию окончила, замуж вышла, вернулись с мужем в наш город, растёт сын…
- Мы дома – редкие гости, - с грустинкой сказала Тайка, - Всё гастроли, по городам и весям… В Финляндию первый раз, всё больше по Союзу и соцстранам…Петрушку почти не видим…
Она достала и показала мне несколько фотографий – вот забавный малыш с Тайкиной мамой, вот он же постарше…
- А вот такой он теперь, - с гордостью сказала Тайка.- Похож?
Я увидела семилетнего серьёзного мальчишку за фортепиано и рассмеялась. Похож ли? Да он копия Тайки в детстве… Именно такой я её и увидела впервые.
Мы засиделись далеко за полночь, а на следующий день к вечеру я улетала домой. Тайка с оркестром продолжила гастроли…
Мы до сих пор, хотя и редко, переписываемся с Тайкой. Они уже редко концертируют с мужем. Оба преподают в Музыкальном училище, которое окончила когда-то Тайка, зовут в гости…
Но всё это было потом, много-много лет спустя…
А пока… Пока я положила «Свидетельство» и подошла к любимому своему пианино…
Оно у меня было необычное, не такое, как у всех. Сначала совсем не было никакого, подержанное купить не удалось. У Лариски уже было пианино, купили старенькое. Я хотела было заниматься у Лариски, но бабушка не позволила:
- Знаю я, какие там занятия будут. Заиграетесь – и всё!
Поэтому я ходила заниматься к Богдановым. Заниматься нужно было ежедневно и не меньше часа, и бабушка переживала:
- Не дело это, людей каждый день беспокоить…
Новые пианино свободно не продавали, нужно было записаться в очередь и каждую неделю отмечаться в этой самой очереди. Почти год бабушка ездила в магазин отмечаться. Наша очередь была уже близко, и деньги на покупку были собраны и отложены. Однажды, когда бабушка в очередной раз отмечалась в очереди, стало известно, что привезли два инструмента, но не совсем обычных. Это были дорогие концертные фортепиано немецкой фирмы «Циммерман», стоили они в два раза дороже наших, отечественных. Один инструмент сразу приобрёл очередник, а вот от второго все стали отказываться и пропускать вперёд тех, кто записался в очередь позже. Так бабушка стала первой, и ей нужно было решать, покупать инструмент или нет.
Тут же из магазина бабушка позвонила маме. Мама решила – берём! Берём-то берём, но нужны ещё деньги… Маме пришлось отпроситься с работы. Она обегала и обзвонила всех своих друзей, и друзей этих друзей, собрала недостающую сумму и привезла деньги в магазин, откуда бабушка боялась уйти, ведь пианино могли продать другому человеку.
Когда я вечером пришла из музыкальной школы, дома уже были и бабушка, и мама, и …пианино! Оно стояло в самой большой комнате, у стены. В комнате сделали небольшую перестановку, чтобы освободить для него
