любопытством. Багровое пламя плясало в глубине его чёрных глаз.
- Вот я и пришёл, - неожиданно густым басом, от которого подкосились ноги, произнёс узник. – Пора веселиться…
Он просто шагнул вперёд сквозь путы и цепи, словно их не существовало. Его тело на глазах преображалось, наливаясь могучими мышцами, а раны стремительно затягивались. И это был уже не запуганный избитый каменотёс.
Альфонсо и Гаспар бросились к выходу. Вернее, они попытались, но внезапно с ужасом обнаружили себя распятыми на дыбах. А незнакомец неспеша подошёл к длинному стеллажу, на котором были аккуратно разложены орудия пыток и принялся их с любопытством изучать.
* * *
Вечер постепенно сходил на нет. Медленно померкла медная полоса заката над противоположным берегом мрачных вод реки Тахо. Ночь полновластно вступала в свои права.
Из-за верхней кромки крепостной стены настороженно выкатилась молочно-бледная луна, заливая всё окрест холодным светом. Где-то внизу у подножия холма сонно бреханула собака, и снова наступила тишина.
Стражники-монахи, охранявшие вход в пыточные застенки, устроились поудобнее на охапках сена и уже начали подрёмывать – кому ж в здравом уме придёт в голову добровольно пробираться в пыточные застенки инквизиции?! И тут тишину ночи безжалостно разодрал ужасный нечеловеческий крик, выметнувшийся из глубин подземелья и устремившийся к холодным звёздам.
Сон как рукой сняло.
- Чур, меня! – содрогнувшись, испуганно пробормотал один из стражников. – Слышь, как узник-то вопит?! И кажись, не один – вроде как голоса разные. Или мерещится мне? Неужто человеческое горло способно такие звуки издавать?
- Попадёшь в лапы Альфонсо, узнаешь…
- Господи, спаси и помилуй!
Стражники истово перекрестились и заткнули пальцами уши. Но это не помогло. Отчаянный душераздирающий вопль рвался из подземелья, пробиваясь сквозь каменную кладку, впиваясь в сознание и выворачивая его наизнанку. И столько безысходной вселенской муки было в нём, что даже луна ужаснулась и скрылась в наплывающих мрачных тучах. Ночь предстояла долгая и мрачная.
