Владимир Макаров-Чалдон
СИМОНОВИЧ
«Чего стоят помыслы одинокого мужчины?
Человеком его прежде всего делает женщина,-
от животного он отличается своим отношением к женщине.
Если в его отношения с женщиной входит все прекрасное и чистое,- это и задает тон жизни.
Одинокий мужчина - это прах, это зверь, подстерегающий добычу».
Луи Арагон
После окончания института я был принят на должность инженера в управление, монтирующее средства связи. Первое задание руководства: «Сдать в эксплуатацию автоматическую телефонную станцию на две тысячи номеров на химическом предприятии». Конечно, я ее не сдал. «Ничего страшного,- успокоили меня,- прораб Симонович отгуляет отпуск и сдаст». Недели через две меня вызвал главный инженер управления и приказал: - Симонович Иван Андреевич едет на химзавод, езжайте с ним, поучитесь, как надо сдавать оборудование в эксплуатацию! Симонович, немолодой уже мужчина, среднего роста, немного рыхловатый ожидал меня в производственном отделе управления. Мы сели в кабину грузовой автомашины, которая была закреплена за ним, и поехали. По приезде на завод водитель остался в машине около проходной. Мы с Симоновичем прошли на территорию завода. Не доходя до здания, в котором размещался кабинет начальника связи завода, Иван Андреевич протянул мне деньги и сказал: - За углом магазин, купи пару бутылок водки и закуску. Принеси все в кабинет начальника связи. Когда я пришел в кабинет, Симонович и начальник связи оживленно обменивались репликами о погоде, о сослуживцах, о семье и здоровье. Увидев меня, Симонович предложил выпить за молодую смену, грамотную, но не имеющую жизненного опыта. Начальник связи не отказался. Мы выпили. Потом пили еще и еще. За что не помню. Когда две бутылки опустели, я в магазине купил еще одну бутылку водки на свои деньги. Как я оказался дома, не знаю. Думаю, что меня привез Иван Андреевич. Придя утром на работу, я увидел на своем столе подписанный с печатями акт сдачи телефонной станции в эксплуатацию. На акте лежала записка Симоновича с просьбой показать акт главному инженеру управления. Хорошо помню, пока я не отключился от чрезмерного количества выпитой водки, никто никаких актов не подписывал и печатей не ставил. Главный инженер был доволен: - Научились, как надо сдавать оборудование в эксплуатацию?! Я неопределенно поддакнул.
Через полгода работы я стал курировать один из участков управления, находящихся на периферии области. Начальником участка был слабохарактерный человек, который не справлялся с руководством людьми, хотя был хорошим специалистом. У меня же не было опыта работы с людьми, к тому же я был не начальник, а всего лишь куратор. Руководство управления приняло решение командировать на пару недель на этот участок Симоновича с широкими полномочиями. В гостинице с Иваном Андреевичем мы жили в одном номере. Видя с моей стороны уважительное отношение, он однажды разоткровенничался.
***
Знаешь, я ведь не Симонович. Очень рано остался без родителей, я их совсем не помню. Не знаю своей настоящей фамилии, имени и даже возраста и национальности. С группой беспризорных кочевал по стране, жили за счет подработки, а в основном воровства. Ловили, определяли в детский дом. Там тоже было бедно и голодно. К тому же был режим, я же во время скитаний привык жить, как моя левая нога захочет. Сбегал, ловили. Снова сбегал, освоил «профессию» щипача. В 1934 году обчистил карманы крупного чинуши, и первый раз был осужден. Всего же судили меня одиннадцать раз, в заключении я провел в общей сложности одиннадцать лет. Однажды меня задержали на карманной краже и поместили до утра в кпз. В камере сидел юноша примерно моих лет. Без труда я узнал, что он из благополучной семьи, и задержан был за какой-то пустяк. Я решил выдать себя за него. Чтобы он не помешал, пригрозил ему расправой. Утром камеру открыл милиционер, только, что заступивший на дежурство. Вручив мне документы, сказал: - Передай отцу, чтобы он тебя выпорол! Так я стал Симоновичем.
Весной 1943 года в колонию приехали армейские офицеры и медики. Нам объяснили, что каждый из нас на фронте кровью может смыть вину перед Родиной и советским народом. После чего стали отбирать молодых, не имеющих социально опасных заболеваний, таких как туберкулез, от которого в годы войны вымирали целые семьи. Первый бой мы приняли в Калининской области. Нашей роте приказали взять высоту. После артподготовки мы пошли на дот, который во время артподготовки почти не пострадал. - Не за Родину, не за Сталина, - кричали бойцы, бывшие зеки, такого мата я не слышал за всю свою жизнь. Пулеметный огонь косил людей. Полегла почти вся рота, мне повезло, я остался жив. Более того, был ранен, то есть кровью смыл свою вину.
***
Я был грамотен. В детдомах и колониях для малолеток я окончил шесть классов. После двухмесячного лечения в госпиталях меня направили на месячные курсы связистов. В битве на Курской дуге я воевал уже с катушкой за плечами. Вновь был ранен, за проявленную храбрость получил медаль «За отвагу». Получил медаль за Белоруссию, а за взятие Берлина был награжден орденом боевого Красного Знамени. В конце 1945 года моя часть была отправлена на Родину. Офицерам разрешалось взять с собой два чемодана, генералы везли трофеи машинами. А солдату можно было увезти только то, что помещалось в рюкзак. А ведь еще консервы, хлеб, котелок, оружие. Много ли трофеев увезешь? В поезде особенно выделялся один штабной подполковник. Лощеный, вся грудь в орденах, он с превосходством обращался с солдатами. Злость и обида кипели в душе моей. Я пол Европы на брюхе пропахал, нищим еду, а он, протиравший штаны в штабе, везет два чемодана добра. Короче, увел я у него эти чемоданы. Но недалеко мне удалось уйти. Задержали. Судили, суд лишил меня наград и отправил в места «не столь отдаленные».
***
В конце пятидесятых годов я гулял по городу. И вдруг в очереди около хлебного магазина я увидел ее. Темноволосая, кареглазая, в красном платье, она была не похожа на русских девушек. Видимо, не зря говорят: «Браки совершаются на небесах». Я влюбился с первого взгляда. Нужно было познакомиться. Я приблизился к ней, незаметно для нее и окружающих вытащил из сумочки деньги и документы. И уронив все это на землю, воскликнул: - Девушка, Вы потеряли документы и деньги! Наклонился подобрать, она тоже. Столкнувшись лбами, крепко ударились. Посмеялись, слово за слово, она купила хлеб, и я пошел ее провожать. С этого дня, просыпаясь утром, я с нетерпением ждал вечера, ждал встречи с ней. День тянулся медленно-медленно, как будто время везли на волах, а не в скоростных автомашинах 20 века. Чистая девушка она была, совершенно не похожа на марух с малины, с которыми судьба сводила меня. С ней я впервые был в театре, не поверишь, в художественной галерее! Стал читать книги, которые читала она. На жизнь, на посещение спектаклей нужны были деньги, не мог же я допустить, чтобы девушка платила за меня. Я умел добывать деньги только одним способом - воровать. И в очередной раз «загремел» в колонию. Она присутствовала на суде и узнала всю правду о моей жизни. На прощанье сказала: - Я буду ждать тебя и стану твоей женой, при условии, что ты станешь честно трудиться. В противном случае, забудь обо мне! В колонии я каждый день ждал от нее писем. Она писала, что ждет меня. Ты не представляешь, какое это счастье, когда тебя ждут! Впервые за всю мою жизнь меня ждала любимая девушка! Все самые низкие поступки и самые благородные, и героические мы мужчины совершаем ради женщины, чтобы понравиться ей, завоевать ее сердце.
Разве мог я обмануть девушку, которая ждала меня! На этот раз в колонии я стал учиться, окончил седьмой класс, поступил на заочное отделение монтажного техникума. За примерное поведение мне на половину скостили срок, а в 1961 году амнистировали.
Я поехал к ней. Она встретила на вокзале. Вначале меня прописали как племянника ее матери. Поступил работать в наше управление монтажником. После получения мною впервые в жизни заработной платы зарегистрировали наш брак. После рождения сына получили квартиру. По окончании техникума меня назначили прорабом. У руководства управления ко мне претензий нет, в День Победы отмечают наравне с остальными участниками войны.
***
Месяца через два после этой командировки на участке, руководимом Симоновичем, случилось ЧП. Согласно тогдашнему законодательству пистолетчики получали монтажный пистолет утром на участке, где он хранился в сейфе, замкнутом и опломбированном. Они расписывались в книге и ехали на место проведения работ. Вечером проходила обратная процедура. В миллионном городе потери рабочего времени составляли не менее трех часов в день, поэтому руководство управления «закрывало глаза» на то, что пистолеты хранились на месте проведения работ, либо даже дома у пистолетчиков. В книге же выдачи-сдачи пистолетчики и ответственные лица расписывались сразу за неделю, а то и за месяц. У Симоновича пистолетчик ушел в отпуск и передал пистолет рабочему, который не имел допуска для стрельбы из пистолета. И этот рабочий - молодой мужчина дома в выходной день из этого пистолета застрелился. Утром в понедельник в управлении стало известно об этом ЧП. Главный инженер управления, который по должностным обязанностям отвечал за соблюдение техники безопасности, был очень расстроен. Он пришел в производственный отдел, сел за свободный стол и, уронив голову на руки, отключился от действительности. Приехал Симонович и, пройдя в отдел, пытался поговорить с главным инженером. Но тот был в полной прострации. На мгновение приподняв голову, сказал жалобным голосом: - Отстань, как ты не понимаешь, это тюрьма для нас с тобой! - и опять уронил голову на руки. Симонович выругался и добавил: - А еще называешь себя мужчиной! Он уехал на участок, заперся там в своем кабинетике и целые сутки не выходил оттуда. Когда назавтра на участок приехали работники прокураторы и милиции, то по документам оказалось, что пистолета под таким номером на участке никогда не было. Может, самоубийца нашел его на свалке. Дело было прекращено за отсутствием состава преступления. В управлении все были уверены, что документы подменил Иван Андреевич. Дело в том, что при списании инструментов и приборов их не уничтожали, как того требовало законодательство, а использовали для ремонта действующих. В акте же
