"конфетные" и "напитковые" автоматы на вокзалах, в супермаркетах, возле киосков, как бы сами по себе обретшие силу свечения, объёмность, сами невесть из чего произведшие содержимое своих полочек, ярусов, создавая впечатление самостоятельно функционирующих систем, без участия человека. Да так оно и есть - человек их делает, а далее они функционируют сами, удивляя человека тем, что функционируют.
Конечно, твоё самоощущение в незнакомом пункте сильнее определяется другими факторами. Плакаты лишь дополняют общее впечатление. Уют и гармония исходят от совокупной конфигурации множества данностей пространственной перспективы, образующей зафиксированными на разных направлениях доминантами воздействующую на визуальное восприятие психомоническую констелляцию (...). В первую очередь: люди. Затем: здания, подземные переходы, мосты, столбы, кабинки автобусных остановок, указатели, припаркованные автомобили и велосипеды, взаиморасположение всех этих объектов, движущийся транспорт, его интенсивность... Вокзал. Стоянка такси. Билетные автоматы снаружи. Стенды с расписанием поездов. Звуки: простучал набирающий темп уходящий поезд, принёсший тебя сюда: ещё несколько минут назад ты сидел в удаляющемся теперь составе на сиденье и смотрел в окно. Ты сменил мир. Часть твоих ионов унеслась в далёкие просторы. Сиденье одного из вагонов, возможно уже кем-то занятое, ещё не остыло после твоей задницы. В мусорном ящичке под окном ушедшего вагона трясутся выброшенные тобой бумажные салфетки, основательно просморканные, и кожура банана. А ты стоишь здесь, выйдя из вокзала, испытывая лёгкую, незаметную дрожь, не столько от прохлады, сколько от перемены среды, от того, что пока не можешь собрать в целое элементы своей, не слишком ещё автономной, субстанции. Автобус на остановке ухнул пневматикой, тронулся, прогудел возле тебя. Цивилизация в действии. Давай, обретай себя в иной географии.
Вообще, нет ничего уютнее на свете, кроме, разумеется, своего собственного обиталища, чем маленькие немецкие станции. В них всегда находишь что-то сказочное, причём всегда что-то новое.
По облагороженности и благоухании, притягательности упорядоченного разнообразия им нет равных. Нечто похожее можно встретить в Австрии, Швейцарии, Люксембурге и везде там, где немцы тоже у себя дома. В Италии я находил другую красоту, но только не красоту уюта. Италия, славная шедеврами, не предлагает взору, однако, очаровательной оформленности и благоустроенности жилищ, являя зрелище весьма обшарпанное, отчасти даже запустение. Франция, по части жилых домов столь же унылая и обветшалая, не лишена, тем не менее, некоторого шарма, и, в отличие от "дамского сапожка", выставляет не пестроту и поэзию красок, а знаменитые свои силуэты, отчасти набившие оскомину: замки «солнечной» эпохи, Сакр-Кёр на Монмартре, фасады Шан-Зелизе - от Лувра, через Плас де ля Конкорд, к Триумфальной арке. И ещё потрясная Гран-Опера!.. Эйфелеву башню упоминать уж нет сил, тошнит!.. Незабываем блистательный Монте-Карло, сплошной ампир и модернизированное рококо; эскалаторы прямо на улицах, ибо город многоярусный... Англия демонстрирует почтенную добротную унылость, надменную качественную серость, перемежанную желтизной и оживляемую подстриженными зелёными лужайками, а также внушительными строгими площадями, засранными обнаглевшими голубями. Переходя улицу в Лондоне, не вздумайте сначала глядеть налево!.. Ближе к немецкому стилю - Голландия и Швеция. Там можно найти образцы жилого уюта в достаточном количестве. Несколько дальше - Норвегия, Дания и Бельгия. На улицах Осло мало зелени, что как-то не вяжется с этой лесной страной. Датчане - джазмэны, эстеты, пофигисты, их Копенгаген - прелестно неряшлив. Бельгия разделена на фламандскую ухоженность, валлонскую облупленность и маленький немецкий, со всеми вытекающими нарядностями, кусочек на востоке... Есть восхитительные курорты в Богемии - Карлсбад, Мариенбад, Франценсбад... Ныне они принадлежат Чехии, и называются: Карлови Вари, Марианске Лазне, Франтишкови Лазне...
Наверное, немцы отличаются тем, что умудряются привести свою среду в состояние, которое можно обозначить как живописная упорядоченность. У других это было бы противоречием: либо живописно, либо упорядоченно. Антагонизм. Но не для немцев! Именно живописно, и одновременно упорядоченно. Для русского языка это тоже новость: привычно сочетание "живописный беспорядок", ну, понятно - беспорядок вообще второе значение слова "русский" (а может быть, первое). Только при чём тут "живописный"? Беспорядка в России уйма, но живописным его не назовёшь... Правда, на германских улицах много собачьего дерьма и портретов че гевары, но они не слишком омрачают общую картину.
Ноги перемещают тебя с одной улицы на другую. Церковный крест плывёт, то огибая тебя слева, то прячась сзади, то обгоняя справа, выныривая впереди, порой становясь просто стержнем, антенной, но снова расправляя свою перекладину, горизонтально растопыриваясь. Ему бы кепку и лохмотьев, и беспокоил бы птиц.
Принёс себя в жертву, дабы мы все прозрели и одушевились. Явился в мир, и всё изумительно переменилось. Совсем другое дело. Благодать, да и только. Вознёсся, стало быть, и сидит там теперь где-то, смотрит на нас. Смотрит, смотрит... Десять, сто лет смотрит... Две тысячи лет смотрит. И ведь за каждым надо уследить! Бедный, бедный. И ведь не президент какой-нибудь, и даже не генсек. Подымай выше!.. Да кем бы ты ни был, одуреешь, за всеми присматривая! Две тысячи лет принимать живейшее участие в участи миллиардов, и каждого из них в отдельности! Свихнёшься тут. Да не пошли бы вы все на... Что мне, делать больше нечего, высматривать каждого. К чёрту! Пусть он занимается вами! Да, всё хочется спросить истовых: чем он вообще занимается, ваш небесный вождь? Всё только смотрит да смотрит за каждым из нас? Не слишком ли однообразная деятельность? Может быть, он иногда отворачивается... ну, чай, что ли, пьёт, болтает с кем-нибудь о делах земных, с Гавриилом или с Петром и Павлом, сплетничает насчёт грешных человеков? Иной раз ему, быть может, и пройтись хочется по этому... как его, Эдему? Прогуляться в саду, подышать небесным воздухом, а то и присесть где-нибудь, нога на ногу, почитать что-нибудь из путных человечьих книг? Ну, детективы он вряд ли читает, скорее философию и теологию - любопытствует, как о нём рассуждают мудрецы. А, быть может, он высокохудожественное предпочитает, читает и мечтает - о втором своём пришествии, показаться людям во всём своём сиянии, чтобы они уж окончательно всё усекли, всё уяснили и усвоили, и понесли бы через века светящуюся истину... А если и тогда не понесут, и не уяснят? Ну, тогда надобно и третье пришествие готовить, и седьмое, и пятнадцатое! Пока не поймут, бестолковые! Вот, является он народу, и все ахают. Ну, глаголет он, теперь-то вы всё поняли?! Народ ахает и кивает, поняли, поняли! Вот так, говорит он, теперь усвойте же истину как следует, заучите её как таблицу умножения, и несите через века!.. В народе чувствуется какое-то замешательство. Ну что, недовольно вопрошает он, в чём дело?! Тут ему робко так говорят: да мы бы рады, Христосе, нести енту истину через века, да вот не знаем, как её лучше брать и держать... то есть мы даже не знаем, где она лежит и что она такое... Ох, и глупые же вы люди, сердится он. И какого чёрта я с вами связался! - говорит он и отчаливает в небесную резиденцию, думать дальше о судьбах бестолкового народа, чёрт бы его побрал!
Кстати, а ежели Он и вправду нашу участь решает, почто же он у многих молодых да совсем юных жизнь отнимает? Так ведь на всё воля его, кого и молодым к себе призовёт, так надо, стать. Но ведь какая гибель бывает ужасная: вон, подросток попал под гусеницу бульдозера. Жуткая смерть... Если приспичило Христу призвать его к себе молодым, почему ж тогда не избрал по доброте своей нечто более пристойное и менее болезненное? Сколько их, страшных смертей! Кто заживо сгорит, кто задохнётся, мучаясь... И что, на всё воля его?.. Что же за морда у него?.. И почему не препятствует он злодеям в их злодеяниях? Ах, он предоставляет людям поступать по совести! Но совести как не было, так и нет. Зачем же он тогда являлся?
И сколько верных последователей! Верных и бдительных. От непоследовательных же долго было хорошее средство - костёр. Еретики, конечно, тоже плодились (при ЕГО попущении), так что костры не затухали. Да одними кострами не изведёшь ведь еретийскую мразь! Тут и кинжалы, и топоры требуются. За одну только ночь тысячи этих гадов с помощью христовой перерезали, с чадами их. Затем молились рьяно, воздавали благодарения ЕМУ за боевую поддержку. А то ещё вот Христосе надоумил: за ведьмами охотиться! Вот ведь забава... то есть... э-э... святое дело! Или ещё: разные там инструменты для пыток с благословенья христова понапримудали. То бишь понапридумали. И такие хитрые инструментики, пнимаешь, что еретийская мразь визжит от их применения, яки твоя свинья! Да-а, что и говорить, многому научил нас Христосе! Кем бы мы без него были, несчастные! Жаль только, что костры отменили. И не попытаешь уже особливо. И за секс уже не казнят! Докатились! Того гляди, совсем утратят благонравие!.. Есть ещё ислам такой. Так там вообще безграничное доверие всевышнему! Что ни вытворяй - на всё воля аллаха. И муллам усердно внимай. А думать не надо, это очень вредно! Думать не надо - открой рот и ори вслед за муллой: аллааааакбар! И, напутствуемый благочестивыми советами, учиняй террор над неверными... акбар!
Но мы тут не басурмане какие-то, мы цивилизованные. Тем более что церковники нынче переменились. Даже согласны допустить, с некоторыми оговорками, что земля не плоская, а шаровидная. И что не солнце вокруг земли вертится, а наоборот. Вот! И даже согласны нынче с Галилеем! Батюшки! Какую невиданную гибкость проявляют отцы церкви! Какую неслыханную толерантность!.. А что же Христос? То он им внушал, что земля плоская, то вдруг принял сторону астрономов, этих подозрительных еретиков. Странно - он же всё видит, всё знает, почему не сразу разглядел? Или состарился пожизненный и вечный небесный президент? Да, и как он делит власть с другими вечными президентами - с Буддой, Кришной, Магометом, Зевсом, Атубатубалабумбом?
Так что переменились нынче благочестивые, хотя есть по-прежнему очень даже благочестивые...
Как-то в воскресенье вывесили мы постиранное бельё в садике, примыкающем к особняку, в котором мы тогда жили, снимая квартиру на первом этаже. Владелец особняка и садика обретался этажом выше. Надо заметить, что участок с садиком и огородом окружён "живой изгородью", так что доступ посторонним взорам закрыт... Если кому-то чесалось полюбопытствовать, что же там такое, в садике этом, происходит, он должен был приблизиться к изгороди и выискать прореху, дабы чего-нибудь разглядеть... И вот, звонит в нашу дверь взбудораженный хозяин и, когда мы открываем, с упрёком заявляет, что мы нарушили требование воскресного дня - не проявлять никакой активности. Оказывается, какая-то старая "набожница", исправная посетительница всех церковных служб, изнывая от скуки в свободное от богомолья время, заглянула-таки в
