наш садик через заборную прореху и... ах! обнаружила в садике жуткое безобразие: вывешенное для просушки бельё! Это в воскресенье-то! Какой скандал! Какое святотатство! Кощунство, да и только!.. Благонамеренная святоша, обретя смысл жизни и самоутверждаясь в собственной значимости, торопливо шкандыбает домой, звонит оттуда по телефону нашему хозяину, и с праведной дрожью в голосе, с еле сдерживаемыми слезами от попранного благочестия, трубит тревогу, сообщает хозяину о кошмарной провокации, имеющей место быть в его садике. Хозяин, проморгавший наше бельё, с волнением благодарит досточтимую праведницу за этот сигнал и несётся к нам, перепрыгивая через три ступени, чтобы сделать своим диким жильцам серьёзное внушение. Ну что ж, убрали мы с верёвок мокрое бельё. Урок нам, недотёпам! Тёмные ж мы люди. И святости нам явно недостаёт...
Вселенная начинается, чуть оторвёшься от земли. И оттуда уже не видать сокровенных мелочей земной жизни. Включая человека.
"Lampen Kaiser". Сотни люстр, абажуров, торшеров за стеклянными стенами. Многие светятся. Здесь круглый год - новогодняя иллюминация. И в супермаркете "Globus" тоже непреходящее праздничное убранство. С потолка льётся музыка. Тысячи изделий манят опиумными обёртками и упаковками. Эскалатором плавно выносишься на верхний ярус, где царствует многоликий быт - моющие средства, гигиена, парфюм, обувь, сумки, чемоданы, костюмы, джинсы, куртки, путеводители, карты, фломастеры, тетради, клей, альбомы, пылесосы, телевизоры, шнуры, шнуры, шнуры, видеокассеты, посуда, сувениры... Сотворение функциональных или эстетических данностей из ничего. Белок, почва, вода... Организм, эволюция... И вдруг пылесос и телевизор. Полиэтилен, пластик, синтетика. Мониторы, компакт-диски, закодированная информация. Включение тока оживляет экран. Многообразные разноцветные знаки, коими управляешь по своему произволу, но в рамках... чего? Возможностей? Разве им есть предел?
Извлечение форм из бесформенного. Извлечение того, чего не было, из естественного исходного. Человек рубил-пилил деревья, тесал камни, рыл землю. Извлёк химию и физику, выудил двигатели, заставил почву и глину вывернуться наизнанку, поднатужиться и выплюнуть автомобили, поезда, самолёты, ещё напрячься и метнуть человеков в невесомость, кружиться на орбите, отправиться на печальное ночное светило, с которого пока все ухитрились вернуться на голубой, с коричневыми пятнами, шар.
Но это ещё так себе - разминка. А вот научиться, не теряя времени, оказываться где угодно, сколь угодно далеко. Отменить понятие "далеко". Абстрагировать и обессмыслить слово "расстояние". Уметь быть одновременно во множестве разных мест! Вот задача! Вот цель!.. Нет, почему-то не хочется. Хочется ощущать расстояние, наслаждаться прохождением его сквозь тебя, упиваться дрожащей впереди в такт переменчивому напряжению бёдерных мышц цели. Вдыхать пространство. В цели вряд ли был бы смысл, не будь этой необходимости движения к ней, затраты усилий воли и мышц. Всё движимо волей. Всё, что мы есть и чего достигли, то есть нагромоздили вокруг себя - результат воли. Нет, это не аллюзии на герра Артура Ш., которого я ещё не читал. Знаю лишь заглавие, в котором, как известно, помимо "воли" есть ещё и "представление", что очень верно! Странное дело, заглавия иной раз бывает вполне достаточно, чтобы почувствовать волнение и даже кое-что уяснить себе. А затем приходит своё, совершенно самостоятельное понимание и воли, и иных вещей.
К воле непременно следует добавить желание. Да-да, обыкновенное слово "желание". Потому что желание - это осознание недостающих ощущений. Потребность в осознанных недостающих ощущениях - это и есть желание. А для претворения желаемого в осязаемое нужна воля. Воля! Эта поразительная духовная «субстанция», не имеющая даже энергетического выражения... Или имеющая? Да, скорее всего, имеющая!
Как мы её вызываем? Она что - больше продукт биологический или всё же порождение разума? Неведомо. Но зато можно попытаться этой неведомой силой овладеть, обращая её во благо или во вред, как себе, так и другим... Не знаю, пересекаюсь ли где-нибудь с герром Артуром. Вряд ли. И это совсем не важно. Если прочту его, возможно, буду смеяться. Над собой или над ним? Первое вероятнее, но второе тоже не исключено.
Итак, не только воля, но и желание. Вот любопытно: нам внушают, что самоотречение (отказ от благ) есть проявление аскезы и даже мужества. Нет! Это всего лишь желание! Непривычно, не правда ли? Это именно желание. В нём, несомненно, присутствует и воля, но это своя воля, свободная воля и свободный выбор, движимый ни чем иным, как желанием. Кто-то стрижётся в монахи, удаляется от "мирской суеты" и "светских развлечений", и мы уважительно-сочувственно, с налётом некоторого даже пиетета, говорим: "Смотри, какой сильный, какой свято верующий, какой способный к самоотречению человек!"... Да нет же! Ему просто так хочется! Нет никакого в данном случае самопожертвования, есть лишь воля реализовать определённое желание! Ему доставляет такое же удовольствие быть аскетом-отшельником, как иному в радость отираться на "парти" и тусовках, чревоугодничать на вечеринках и банкетах. Монах находит экстаз в самоограничении, копит своё воздержание от разных соблазнов и благ как некий капитал, как своеобразную коллекцию, испытывая блаженство сродни тому, какое ощущает любитель и знаток вин или пива.
Это не упрощение. Бывают, разумеется, и подлинно драматические мотивы для удаления в лишённую привычных благ «отрешённость», но и в этом случае действует желание преодолеть какое-либо личное потрясение кардинальной переменой образа жизни. То есть опять желание. Срабатывает, вероятно, защитный механизм, и он оформляется в конкретное устремление, выполняемое приложением воли... Конечно, когда кого-то помимо воли и желания куда-то отправляют, куда он вовсе не желает, тогда это на самом деле драма или трагедия... Но к воле это уже никак не относится, то есть относится только в контексте той воли, какую человек способен проявить там, куда его забросили против его воли.
Здесь мы сталкиваемся со злой волей тех, кто облечён достаточной властью для того, чтобы произвольно распоряжаться судьбами других, не считаясь с их волей, игнорируя их желания. В этих случаях злая воля, подавляя силой чужие воли, использует массу тех, кто волей вовсе не обладает. Это страшная сила - безвольная масса! Там, где квантитативный потенциал безвольной массы превышает массу критическую, возникает тирания, расправляющаяся с имеющим волю меньшинством посредством услужливой силы безвольной массы, на которую опирается деспотическая воля, направляющая как безвольную массу, так и подавленных носителей воли на Днепрогэсы, Турксибы, течь овечьим потоком у мавзолея, стрелять в затылки, выявлять тех, у кого воля ещё осталась. Когда энергетический (или, как сказал бы этнографический сын Анны А., "энтропийный") потенциал злой воли иссякает, но ещё не угасает, из числа уцелевших носителей самостоятельной воли возникают диссиденты, помогающие чахнущей злой воле поскорее угаснуть, что, конечно, хорошо. Правда, на месте рухнувшей злой воли может образоваться нечто очень узкое, такое слишком уж узкое, связанное с сущностью народа, у которого всё выходит как-то очень уж по-узки, чем бы он ни занимался. И тогда многие начинают вздыхать о погасшей злой воле, с её марширующими стадами и пирожками по десять копеек...
Улицы, неразрывные с улицей Рыжей Кошки. То сияющий закатным огнём крест церкви, то внушительная эмблема огромного магазина "Глобус" встают перед моим взором или располагаются в пределах бокового зрения. Эмблема супермаркета вздымается выше церковного креста, и выглядит величественнее и надёжнее. И куда заманчивее. Церковь соприкасается с двумя улицами, а к "Глобусу" ведут многие пути. В моём городе чуть ли не все дороги ведут в "Глобус". Торжество достатка и довольства. Торжество и утверждение плоти. Супермаркет "Глобус"! Все дороги ведут в храм торговый. Церковный крест багровеет, потом бледнеет, чтобы стать тёмно-серым и вообще невидимым в ночи, но эмблема "Глобуса" зажигается разноцветьем, светит ярко и утверждающе, крупные буквы вещают о всём земном шаре, провозглашая Глобус без кавычек. И светятся окна домов и даже детского сада - возможно, сторож устроился с комфортом, смотрит телевизор. Пройти назад по улице Рыжей Кошки, свернуть на теперь уже не шумную в этот час магистраль.
Машин почти нет. Светофоры переключились на жёлтые мигалки, как ровный пульс заснувшей цивилизации. Тихонько зудят фонари, уходящие всё более уменьшающимися интервалами вдаль, превращаясь в едва разграниченную светящуюся цепочку. Может быть, где-то здесь истина? Усмехнулся. Сердце опять болит. Ничего. Пока живу.
Протарахтел мотоцикл с тёмным согнувшимся силуэтом ездока. Где-то в стороне взвизгнули тормоза - кто-то лихачит на пустынных дорогах. Выезжающий впереди, с боковой улочки, автомобиль резанул "дальним светом", но тут же фары переключились на "ближний". На остановке - как бы зябнущая фигурка девушки. Оранжевый огонёк у её рта. Отвела огонёк пальчиками. Выдохнула заклубившуюся струю. Неужто ещё ходят автобусы? Или ждёт кого-то? Едва прокачалась в поле зрения остановка с девушкой и уплыла назад, как за спиной стал слышен автобус. Обернёмся. Подъехал, урча, с горящими глазами, ухнул пневматикой, девушка бросила огонёк и затоптала его, рассыпавшегося искрами. Шаг на подножку - и внутрь. Дверца плавно задвинулась. Накренившийся лайнер заворчал, выпрямился и отчалил, прогудев мимо меня в направлении горизонта, которое указывала ему линия фонарей. Остановка притихла. Где-то бурлят океаны. Где-то есть Новая Зеландия. Невероятно.
Пойдём-ка домой.
2002 г.
