трагической кончине известного бандита, и еще одного, которого мы с Докой раньше не видели. Тревожило только одно: Уазик то, видели у дома Доки в партии, и могли заинтересоваться, с какой стати он там отметился. Так что и от трупов, и от теперь утильной машины желательно избавиться как можно скорее. И вопрос этот начать решать еще сегодня.
Появление муженька в моем сопровождении Ниночка встретила с облегчением. Бросила ружъе на стол, за которым сидела, и прыгнула – по другому не назовешь – муженьку на шею, надолго на ней повисла.
«Все хорошо, все хорошо», - успокаивал ее напарник, - «а ты молодец, вон как нам помогла – день бандита караулила!»
«Убить его хотела!» - сообщила Ниночка сквозь слезы, - «Если б вы до утра не вернулись - точно застрелила бы!»
«Теперь и стрелять не надо!» - Дока начал женушке улыбаться, - «Но», - глянул в сторону лежащего на полу амбала, - «морду ему начищу! Объясню, как с женщинами нужно обращаться!»
Бандит, все это время молча лежавший на полу, теперь зашевелился и прорезал голос:
«Руки мне развяжите, уже не чувствую, так задубели! В сортир сводите! И пожрать дайте!»
Я продемонстрировал ему один из пистолетов, изъятых в поверженной машине, руки бандиту развязал, предупредил, что б не вздумал рыпаться, после чего развязал и ноги, но сразу же тем же шнуром их стреножил, как это делают с лошадьми, что бы они прыгать могли, а бежать – нет. Нашему подопечному сегодня еще попрыгать придется, и к туалету обязательно, а потом к Докиному Уралу, потому что по темному этого любителя привязывать женщин к стульям мы должны из партии везти к месту аварии. Что бы там он выполнил свой долг: предал земле «братанов». Но пока о предстоящей работе ни Ниночке, ни ему ничего не говорили, как и о нынешнем состоянии здоровья его подельников. Что бы раньше времени не расстраивать.
Немного успокоившаяся Ниночка на скорую руку приготовила сразу обед и ужин, и после того, как все со стола мы смели («бандюган» тоже получил свою долю, хотя хозяйка была против), а на улице хорошо потемнело, на Урале покатили в степь, усадив стреноженного бандита в люльку, в кампании с обычной лопатой.
Разглядев содержимое кабины разбившегося Уазика, пассажир наш, этот бесчувственный «бандюган», пообещавший мне и Доке быть «порезанными в лапшу» теми, кто сейчас в ней находился, пустил скупую мужскую слезу. Очень расстроился, но с задачей своей – похоронить подельников – безропотно согласился, и даже лично выбрал подходящее место для могилы, по нашему требованию – подальше от места происшествия. А когда начал ее копать, неожиданно попросил:
«Когда нас засыпать будете, головы чем-нибудь прикройте. Что бы земля в глаза не попадала!» - решил, что мы его в живых не оставим. Как, наверное, сделали бы бандиты с нами и Ниночкой.
«Не ровняй с собой», - возмутился Дока, - «Твои кореша по собственной глупости на тот свет отправились, лучше за дорогой нужно было смотреть. Вместе с ними хоронить тебя никто не собирается. Морду, конечно, лично мне начистить хочется, за жену, да уж ладно, обойдусь без этого, у тебя сейчас проблем своих хватает!»
Поняв, что жизнь у него не кончается, бандит заработал лопатой повеселей и поэнергичней. К рассвету яма была готова – с нашей помощью, тоже пришлось поработать лопатой. Уже по светлому тела с трудом выдернули из искореженной кабины, помогли могильщику поднести к месту вечного покоя, и он их молча, иногда со слезой, засыпал землей, не забыв предварительно положить на головы подозрительно грязные тряпки.
Оставалось поработать с машиной – во всяком случае, кровь в кабине замыть обязательно. Канистра с водой в мотоцикле Доки стояла всегда, и с час наш похоронщик приводил внутренности кабины в относительно чистое состояние. После чего, проверив качество работы, мы тут же с места аварии, подальше от утильного транспортного средства и могилы отъехали, в укромном месте остановились, и объяснили бандиту его будущее.
«Сейчас довезем тебя до Мирного, и высадим», - бандюга напрягся, не возле ли милиции, и я его успокол, - «ментам сдавать не будем. Но сразу из поселка валишь, и больше не появляйся»,
«Мы знаем, кто ты, и где тебя можно найти. На всякий случай ребятам своим расскажем, где искать, если мысли глупые в голове появятся. Сразу рядом с «братанами» окажешься!» - это ему Дока объяснил, а я молча протянул два бумажника погибших подельников:
«Держи. От твоих корешей, нам чужого не надо!»
Бандит принял бумажники, повертел их в руках, спрятал в карман:
«Спасибо, братаны (во как! Уже родственниками стали!) Я к вам претензий не имею. Корешам не пофартило – по глупости жмурами стали, а вы со мной по божески поступили, - и к Доке повернулся персонально, - «За женку прости, что к стулу привязал. Только я ее и пальцем не тронул!»
Отвечать ему напарник не стал, а только хмыкнул и молча завел Урал. Втроем покатили в направлении к Мирному.
Через день, выспавшись, отдохнув, пообщавшись с Мариночкой, которая, как оказалось, наведывалась со вчерашнего утра несколько раз, поговорив с Владимиром, которому пришлось топать от землянки в парию на своих двоих очень долго, успокоив его и ни во что конкретно не посвятив, убедившись, что в партии разговоры о валяющемся в степи Уазике не пошли, мы с Докой место аварии посетили. Но подошли к нему пешком, спрятав мотоцикл раньше. За наше отсутствие следов там не появилось, и наверное долго не появится – место для редких охотников неинтересное, а кому-то другому сейчас в степи вообще делать нечего. Дока оглядел Газик повнимательнее: пощупал и покачал колеса, прошел к оторвавшемуся, убедился, что оно цело, заглянул в двигатель, в кабине подергал рычаги скоростей и тормозов. Все, правда, проделал в перчатках. И вынес вердикт:
«Двигатель не заведешь, перед и радиатор разбиты всмятку. А отвалившееся колесо можно приделать. Не намертво, а так, что бы машину тихонько тащить, если поставить на колеса».
«Куда тащить? И зачем?» - поинтересовался я для проформы, потому что понимал, что тащить нужно – убрать с проезда, по которому нам еще ездить и ездить, возить истертый материал к луже на отмывку.
«Сам знаешь зачем», - ухмыльнулся Дока, - «что б работе нашей не мешала!» - ну да, и у него мысли правильные, - «В Мирном договорюсь о машине – только раскошелиться придется - и утянем отсюда подальше. Вначале его», - кивнул на Уазик, - «тросом на колеса поставим, потом ты за руль сядешь, а я потяну». – можно сказать, что на этом мы и договорились.
Через два дня инвалидку отволокли километров за двадцать, с трудом втянули на пологую с одной стороны горушку, и с крутой другой столкнули вниз руками. Правда, Дока предварительно смочил бензином какую-то рванину, бросил ее в кабину и поджег. Вначале калека бодро покатился, потом начал забирать в сторону приляпанного и все же подтормаживавшего колеса, наконец начал кувыркаться. Затих у подножья горушки, на том же боку, на котором лежал после аварии, и запылал по серьезному. Мы к нему спускаться не стали.
Часть пятьдесят вторая.
На этом о наших приключениях можно и кончать, больше ничего интересного не произошло, и была лишь рутинная работа. Отмытого золотишка все прибавлялось и прибавлялось, но к концу декабря наша лужа покрылась льдом, выпал снег, и на январь-февраль отмывку истертого материала мы прекратили – делать это в каменной будке на старой стоянке чабанов не рискнули. Но молотилка до середины января еще покрутилась, и была демонтирована по окончанию фронта работ - дробленка кончилась. Генератор вернулся на склад партии, а вход в землянку, до предела наполненной мешками с истертым материалом, закрыли утильными железками, присыпали землей – до весны.
Теперь у нашей троицы дел никаких, и мы с Докой ударились в охоту, потому что главным для жизни продуктом было мясо сайги, к счастью для всех аборигенов обосновавшейся вокруг партии и Мирного на зиму. Им в основном и кормились.
А по долгим вечерам доводили до ума отмытый материал – удаляли фракцию магнитную, растворяли то, что растворялось. В этом деле я и Дока в большей мере были наблюдателями – Владимир все взял в свои руки, и с удовольствием возился с банками, склянками, едкой жидкостью. На глазах веселел, по мере увеличения количества очищенного золота.
«На институт дочурке!» - каждый раз подносил стекляшку с очередной порцией золота к лицу, внимательно рассматривал, и расплывался в улыбке дурачка. Дока наконец не выдержал, и решился на комментарий:
«Точно к весне в психушку загремишь! Плохо на тебя золото действует!»
Но в психушку Владимир не загремел, нервная система все же справилась с аномальной на нее нагрузкой. Даже после того, как я съездил в город, встретился со знакомым «бизнесменом» и обменял часть золота на «баксы». Операция бартера заняла несколько дней, потому что «баксов» потребовалось много, и «бизнесмен» эти дни их собирал. Конечно, я побаивался, что о сделке пронюхают бандиты, которых в городе развелось множество, и на всякий случай держал на взводе тетешник, экспроприированный у амбала, не так и давно охранявшего Ниночку как заложницу (два других пистолета, изъятых у разбившихся бандитов, я все же выбросил в старую скважину на вечное хранение). Но обошлось, и я порадовал и жену, и друзей врученными каждому приятными суммами.
В марте, как только растаял снег и чуток подсохло, мы быстро все работы закончили, детали разобранной молотилки постепенно вывезли в партию и спрятали в гаражах у меня и Доки. А в апреле я с ним еще раз създил в город, и в его присутствии совершил со знакомым «бизнесменом» очередной бартерный обмен. Получили уверение, что мы теперь его постоянные надежные клиенты.
Света, посмотрев на выложенные на стол зеленые бумажки с портретом американского президента, на минуту лишилась дара речи. Потом все же очнулась:
«И ты их с собой таскаешь?» - это были первые слова в форме вопроса, за ними последовало решение в виде утверждения, - «Я их спрячу и никому не покажу!» - и начала бумажки пересчитывать, аккуратно складывая в стопки. И что с ней поделаешь?
Попозже, когда после завершения дел денежных и ужина мы оказались в кровати, жена донесла до меня и приятную новость:
«Сынуля на днях диплом защищает», - это я знал и ранее, - «а заодно и женится, встретил хорошую девушку, москвичку», - а вот об этом я не догадывался. И что мог ответить? Толъко одно:
«Через месяц, когда в Москве потеплеет, съезжу молодых навестить. Хорошо бы сейчас им денежек перевести, да только неясно, когда их получат, и получат ли вообще»
«Съезди, съезди», - согласилась жена, - «денежки американские – для них лучший подарок!»
Я тут же начал прикидывать, что нужно сделать за месяц – и ничего срочного не придумал. Уже в партии, когда с Докой вручали Владимиру его долю баксов, я предложил для всех сделать отпуск, на два месяца. Идея поддержку нашла, и в конце мая я уже сидел в поезде, приближающем меня к Москве. А как она встретила – вы уже знаете, с этого рассказ о наших приключениях и начался.
Конец.
