дождем лежать будет. Он у меня умный. Может, он и прав, раз говорит, что молоток такой толстый, что сгнить железо сможет только через пятьдесят лет. А вот стиральная машина, упавшая с неба, сгнила за половину дня. Еще днем она стояла, как новенькая, а к вечеру трухой стала».
В конце концов, Тамма отыскал заветную «табакерку» среди зарослей крапивы, которая успела впрыснуть под кожу рук мальчика порцию крапивного сока, разбавленного муравьиной кислотой. Он погладил свою находку, предвкушая, что когда родителей не будет дома, то он сможет при помощи отцовского инструмента вскрыть эту железную коробочку и добраться до ее содержимого. Эта вещица по-прежнему не претерпела никаких изменений, будь-то коррозия или деформация. Теперь надо было перепрятать эту штуку в укромное место.
Тамма прикидывал в уме, куда лучше положить коробочку, как услышал скрип открывающейся двери и шарканье ног по бетонному крыльцу.
– Тамма, ты где? – прокричал в темноту отец.
– Тут я! – подал из-за сарая голос мальчик.
– Чего там застрял?
– Сейчас. Приперло меня, – пояснил Тамма.
Баб, удовлетворенный таким ответом, зашаркал ногами, уже одетыми в тапочки, и дверь снова скрипнула. Тамма огляделся по сторонам, и его взгляд задержался на электрическом трансформаторе, стоявшем на огороде. Трансформатор гудел, преобразуя более высокое напряжение в напряжение, удобное для бытового потребления. «Мне запрещали лазить в корпус трансформатора и открывать дверцу, но выходит, что и другие туда не полезут. Пока положу в него, а завтра перепрячу», – подумал маленький эльф.
Тамма подошел к железному шкафу, внутри которого и располагались катушки на общем сердечнике. Дверца шкафа должна была закрываться на ключ, но такая методика содержания и обслуживания электрических сетей в данной местности не практиковалась. Мальчик поднялся по небольшой железной лесенке к шкафу и потянул за дверцу.
Она не поддавалась. Тогда он посильнее дернул. Дверь начала поворачиваться на петлях, а Тамма не удержался и свалился на землю.
Ударился не больно. Залез еще раз и в свете естественного спутника Тренда осмотрел внутренности шкафа. Почти все его пространство занимал бочонок цилиндрической формы, в котором непосредственно и располагался преобразователь напряжения. Мальчик, озираясь по стонам, аккуратно положил свою коробочку внутрь и закрыл дверцу. Затем спустился и направился в сарай за очередной порцией дров.
Взял охапку и донес почти до порога дома, но вспомнил, что оставил следы на земле около трансформатора. Положил дрова возле двери и направился за граблями и веником, чтобы уничтожить улики.
Веник он видел в хлеву. Мать его там оставила после чистки загона для свиней, а вот с граблями возникли проблемы.
Тамма вспомнил, что отец их забросил на крышу сарая после очередного посещения огорода. Достать с земли его мальчику было не под силу. Он полез за граблями. С этой целью он взобрался на забор, а с него перелез на крышу. Грабли действительно лежали именно там.
Мальчик стал в полный рост, чтобы пройти по крыше сарая до заветного инструмента. Крыша была пологой. Она представляла в разрезе не правильный треугольник, как крыша их дома или хлева, а плоскость с небольшим уклоном. Точнее, у сарая не было чердака. Тамма поднялся по склону крыши и уже почти мог схватиться рукой за древко граблей, но потерял равновесие и упал на четвереньки.
Снова встал. С крыши сарая открывался вид на фермерские поля. «Где-то там лежит стиральная машина», – подумал мальчик, посмотрев в направлении деревни Маркет-мейкер.
Над местом предполагаемого падения парашюта он заметил светящийся шар, висевший невысоко над линией горизонта.
Он протер для верности глаза и сфокусировал зрение на этом светящемся объекте. Шар слегка переместился влево, или ему так только показалось?
Мальчик уже забыл о граблях и о том, что его в хате ожидают родители. Он уставился на светящийся летающий объект. То, что он летал, не вызывало сомнений. Не мог мотоцикл или трактор с одной неработающей фарой испускать такой свет. Шар освещал пространство не в одном направлении, как у транспортного средства, а как-то равномерно теплым туманным светом. Потом шар совершил заметное перемещение. Становилось понятно даже ребенку, что этот объект присутствовал в пространстве над полем. «Наверно, военные прибыли на место падения парашюта», – предположил Тамма.
Мальчик наблюдал это природное или техногенное явление, пока его не отвлек голос матери. Теперь уже она обеспокоилась отсутствием сына. Амбани позвала ребенка, он ответил ей с крыши, что видит шар на поле. Мать сказала, чтобы он слезал с крыши, пока не сломал шею и пока отец не вышел повторно на улицу. Голос у нее был неуверенный, и говорила она несколько подавленно, будто просила, а не требовала. Потом ушла в дом.
Тамма опять перевел взор на поле. Теперь он увидел, как четыре огонька медленно поднялись со стороны леса.
Именно оттуда, где, по его предположению, днем упало огромное блюдце-самолет. Четыре красных огонька, если их мысленно соединить между собой, образовывали гигантскую трапецию. Ученик младших классов не знал слова «трапеция». Однако он понимал, что огромный темный четырехугольный предмет имел размеры еще большие, чем упавшее блюдце.
Странным было то, что все эти летающие самолеты, в отличие от обычных, не издавали абсолютно никакого шума или звука. Как будто у них не было двигателя. «Мотор должна иметь любая машина, – вспомнил слова отца сын, – иначе как она будет передвигаться по земле, в воде или в воздухе?» Далее два верхних огонька из четырех опустились к двум нижним. «Самолет летел вверх, а теперь наклонился ко мне», – сделал вывод Тамма, следя за маневрами огромного летающего тела. Действительно, объект начал приближаться к Волатильности. Он визуально несколько поднялся выше, и бортовые огоньки увеличились в размерах.
А затем на мальчика накатила волна страха. Будто прошла сквозь него навылет и отпустила, затаилась. Малыш решил, что этот самолет летит именно к нему, именно его он хочет найти. Первородный страх висел в воздухе. Тамма его ощущал. И не только он. Дворовой пес Мбва, дремавший у своей будки на цепи, вдруг заскулил и полез в конуру. В таких случаях говорят, что убежал, поджавши хвост, но этого Тамма в темноте не разглядел. Маленький эльф присел, наблюдая за приближающимся черным телом на фоне темного звездного неба. Ему стало холодно. Как-то так страшно и холодно одновременно, или страшно (сильно) холодно. Волосы, включая пух на руках, вздыбились, как у дикого зверя.
А трапеция все приближалась к хутору, где на четвереньках, вжавшись в крышу сарая, сидел Тамма. Он видел, как она медленно и бесшумно пролетела над головой, а затем, заслонив собой Бэквордацию, двинулась в сторону Волатильности, пересекая шоссе. Спутник Тренда исчез, заслоненный этим объектом, а потом опять появился на небе.
Тамма оцепенел от страха. Он пришел в себя, когда в деревне дружно завыли все собаки. Тамме уже не хотелось ни заметать, ни загребать свои следы около трансформатора. Он не помнил ничего: ни как спускался с крыши, ни как летел к входной двери.
Опомнился, когда переступил порог своего дома. Возле плиты лежало две кучки дров. Вторую, по всей видимости, принесла на кухню мать. Мальчик был бел, как мел, которым побелили стены в доме. Отец находился в своей комнате. Дверь к нему была заперта. В комнате Таммы на кровати сидела заплаканная мать. Точнее, слезы уже отсутствовали, но глаза были красными, а под левым просматривалась «молодая» подкожная гематома.
– Мама, у тебя синяк? – спросил мальчик.
– Уже все в порядке, – тихим голосом успокоила сына мать.
– Мама, мне страшно! – Тамма прижался к Амбани и расплакался.
– Ничего, малыш. Не плачь. Отец просто не сдержался.
– Нет, мама, я о другом, – хотел рассказать ей об увиденном и своих ощущениях сын.
– Ничего, сынок. Бывает. Отец погорячился. Наверно, я что-то не так сделала.
– Я про другое. Мне страшно. Я про этот парашют.
– Не надо брать гуманоиду то, что не принадлежит ему.
Успокойся. Это пройдет. Ты под впечатлениями. Но не ходи к отцу сейчас. Не тревожь его. Ему завтра на работу. Ему надо отдохнуть. Он деньги зарабатывает и много трудится.
А когда много работаешь, то можно и сорваться. Давай и мы ляжем спать. Сегодня я посплю с тобой. Хорошо?
– Хорошо, а то мне так страшно! – Тамма еще сильнее прильнул к матери.
– Все будет в порядке. Завтра мы проснемся, и все станет на свои места. Надо просто выспаться.
Но выспаться как следует в эту ночь семья Нгуви не смогла. Пес Мбва снова протяжно завыл во дворе, и матери тоже стало жутко.
V
К средине следующего дня стало визуально заметно, что иммунная система Оганио избыточно вырабатывает антитела.
У него на щеках и в промежности образовалось покраснение и узелковая сыпь. «Здравствуйте, – тяжело выдохнул Зуу’их, переодевая младенца. – Еще нам аллергии не хватало. Помнится, у младшенького моего тоже до года что-то подобное было. То есть не у моего, а у Джефри. Ай, какая разница? Вроде, она появляется от еды, насколько я помню. А чем таким я их кормил? Только смесью. Так я разболтал и вчера, и сегодня ту же еду, что и Хасимо давал – «Мтото». Я кормил детей из той пачки, что передал Маурицио, а дома из той, что стояла в шкафу. Может, Хасимо чего дал такого поесть?» Клиан сходил на кухню и посмотрел на коробку, которая была оставлена на кухне еще Маурицио, и ту, что лежала в его сумке. «Одинаковые, – пожал плечами Джефри. – Полностью совпадают. Интересно, а у Унзури появилась аллергия?» Он вернулся в комнату и присмотрелся к девочке. Никаких проявлений борьбы организма с аллергеном он не заметил. «Ладно, может, чего так выскочило на теле. Может, само пройдет? – предположил Джефри. – Пойду-ка лучше сумки разберу, которые передал мне Хасимо, а то стоят возле стенки. Надо перебрать, пока дети не кричат».
Клиан прошел в комнату и расстегнул молнию на большой коричневой сумке, которую он еще ни разу не раскрывал.
Там находилась детская одежда и разные аксессуары, связанные с уходом за малышами. В правом боковом кармане он обнаружил еще одну упаковку с «Мтото». Такая же картонная упаковка, как и остальные, с преобладанием зеленого цвета. Он ее поставил на пол.
Потом он открыл отсек с противоположной стороны и извлек оттуда опять тот же продукт. «С ума он, что ли, сошел или собирался неделю детей в машине по безлюдной местности катать, что столько им питания понабирал? – удивился Джефри. – Хотя, подожди. На этой коробке фон красный, а на тех зеленый». Клиан присмотрелся к надписям на упаковке и хлопнул себя ладонью по лбу: «Имбецил! Имбецил и я, и он. Но в первую очередь Хасимо. О таких вещах необходимо предупреждать. А то, дубина, охает и выказывает любовь к детям, а сказать мне такое забыл!» На коробке с красным фоном виднелась надпись: «Мтото – гипоаллергенное». «Ох, демоны и колдуны, откуда ж я знал, что Оганио – аллергик? Накормил его обычным молоком, а ему, по всей видимости, нужен белок более глубокой степени расщепления. Будем надеяться, что у него не сильно проявится шелушение и краснота. Не думаю, что это серьезно, раз Хасимо не
