упомянул об этом, гусеница безмозглая! Что же делать, гуси-лебеди? Получается, эта полупустая пачка гипоаллергенной смеси – последняя в доме. Как дети заснут, надо бежать в магазин за красной пачкой. Ну, и себе что-нибудь прикупить. Благо, Хасимо не поскупился на деньги. Надо себе приличной еды взять. Моя пилить уже не станет, что бросаю кровные денежки из семейного бюджета на ветер».
В ближайшем продовольственном магазине сухой смеси, так необходимой для Оганио, не оказалось. Джефри вернулся домой. Дети еще спали. «Что же делать? – строил планы Клиан. – Надо добираться до крупного супермаркета. Там гипоаллергенное молоко должно быть. Но туда далековато ехать. Я детей одних не оставлю на продолжительное время. Они же каждые два часа просыпаются по всякой ерунде, даже ночью. Выходит, что каждый час требуют к себе внимания, учитывая, что этих спиногрызов двое. А что говорить, когда светло на улице?» Размышляя сидя в кресле, Джефри не заметил, как приложил голову к мягкой спинке и вздремнул. Он мало спал этой ночью, поэтому чувствовал усталость.
В действительность его вернул детский плач. Эта мелодия становилась ему так же близка, как для некоторых –сигнал наручных часов, пиликающих каждые пятьдесят минут. От голосов Унзури и Оганио Джефри просыпался так же быстро, как от сигнала будильника, оповещавшего о начале трудового дня.
После кормежки и переодевания дети были упакованы в сумки-переноски, ранее купленные еще Маурицио. Коляску он или не додумался, или не успел приобрести. Для Клиана это выглядело странно. Он считал, хотя не был уверен, что малыши у Хасимо прожили не менее месяца. «Как он с этими переносками выбирался в общество? Это же сразу две руки заняты, когда по городу передвигаешься. Или он никуда с ними не выходил? Или у него помощник был? О, великий бог-создатель и его дочь Бэквордация, разве трудно было купить коляску!?» – осуждал бывшего смотрителя за детьми Джефри.
Такси, заказанное по телефону, приехало в срок: опоздало всего на десять минут. Все это время Клиан топтался на крыльце, ожидая прибытия авто. Он держал в каждой руке по переноске, представляющей из себя жесткую тряпичную люльку с длинными ручками. Выходящие и входящие в подъезд жильцы бросали взгляды на одинокого мужчину с двумя малышами. Руки уже начинали ныть от напряжения:
не поставишь же переноски на асфальт или бетон. Но водитель «Кенгеле», притормозившего у подъезда, сообщил, что транспорт по вызову прибыл.
Сообщить-то он сообщил, а из салона выбираться и не думал. Курил. «У меня третьей руки нет, а две заняты. Может, дверь приоткроете в такси? Желательно и папиросу выбросить. Дети же не на крыше поедут. Чего им смрад нюхать?» – обратился к водителю Джефри. Таксист кивнул головой, выплюнул на асфальт то, что держал во рту, вышел из машины, наступил правой ногой на дымящийся окурок, отворил заднюю дверь, жестом приглашая клиента в салон. Клиан направился к «Кенгеле». «Не волнуйтесь, –пытался успокоить Джефри таксист. – Внутри не воняет.
Я курил в окно».
Клиан ничего не ответил, поставил переноски на заднее сиденье и спокойно произнес: «Со двора налево». Водитель прикрыл окно и включил салонный вентилятор с такой мощностью вращения, что пространство внутри автомобиля наполнилось монотонным шумом.
– Куда едем? В поликлинику? – задал вопрос водитель, слегка повернув голову.
– Чего вы так решили? – скривился Джефри.
– Да так. С двумя детьми. Сам. Значит, срочно, – пояснил водитель.
– Нет. Хвала создателю. Дети, можно сказать, здоровы, –пояснил Клиан. – Мы направляемся в «Таджи».
– В этот супермаркет, который в трех кварталах отсюда? А к чему такси вызывать? Здесь не то, что на автобусе, пешком двадцать минут хода, – водитель выглядел явно расстроенным, поняв, что много не заработает на этой поездке.
– Двадцать туда, двадцать обратно. Еще там минут десять.
А дети надрываться в квартире сами будут?
– А жена или, там, теща?
– Я один.
– Вообще? – поразился таксист.
– Да.
– Извините.
– Ничего. Добраться с ними я мог бы и на своей машине, но по магазину-то одновременно их и тележку не потаскаешь.
– А когда на такси доехать, то это что-то поменяет?
– Конечно. Таксист возьмет одного ребенка, положит его в тележку, а я второго. Вот и разберемся, – пояснил Джефри.
– Но я водитель не тележки в супермаркете, а легковушки! У меня клиенты, работа.
– А какая разница, что водить: тележку или «Кенгеле», если платят одинаково, а бензин тележка не жрет?
– Ну, если так.., – согласился таксист.
Машина проехала вдоль сквера, расположенного через дорогу от дома номер сто восемьдесят девять, потом пронеслась мимо пяти и десятиэтажных строений спального района и выехала на более оживленную улицу.
– Через месяц инаугурация, и по-новому заживем, – без уверенности в голосе сказал таксист.
– Возможно, – с безразличием бросил Джефри, а про себя добавил: «Я надеюсь, что по-иному существовать начну раньше. Только бы Хасимо не задержался».
– Слышу в голосе, что вы тоже не особо верите в перемены к лучшему, – решил водитель.
– Думаю, что и вы тоже, – тем же тоном продолжил Клиан.
– Наверно, так и будет, но меня нынешний президент, этот мудак Вамку Замани, так задолбал, что я за его ставленника ни в жизни голосовать бы не стал. Он страну до полной нищеты довел, а цены все растут и растут.
– А кто победил? – этим вопросом Джефри поставил водителя в тупик.
– Где? – не понял вопроса таксист.
– На выборах, про которые вы говорите.
– Вы че, шутите, или с Бэквордации свалились? – водитель ткнул пальцем в небо.
– Нет. У меня другие заботы, – спокойно ответил Джефри.
– Ах, да. Победил Окманат Чини совсем с небольшим перевесом.
– Понял, – ответил Клиан, засыпая от укачивания во время движения.
– Я за него голосовал. А как править будет – посмотрим в ближайшие двадцать лет.
– Если до срока не выгонит народ. Смотря какая ситуация в экономике сложится, – приоткрыв один глаз, усмехнулся Клиан.
– Увидим, но обещал он много: и налоги снизить, и пособия поднять, и зарплату увеличить. Охота жить, как нормальный гуманоид, а не все деньги тратить на жрачку да налоги. А ведь надо еще и машину ремонтировать, чтобы клиентов возить и бензин заливать. Правда, жена еще у меня неплохо зарабатывала раньше. Но с этим придурком нашим Замани разве можно много получать? Курс вырос, цены поползли вверх, а оклад ее стоит на месте.
– Так не бывает, – прервал собеседника Джефри.
– Что не бывает?
– Чтобы и налоги стали меньше, и пособия с пенсиями выросли.
– Это почему? Он же грамотный. Не так просто трепался, –вступился за своего избранника водитель.
– Невозможно в долгосрочной перспективе одновременно снижать налоги и увеличивать зарплаты. Чтобы увеличить одно, придется уменьшить другое. Или надо модернизировать экономику, привлекать инвестиции. Иначе спираль инфляции выйдет на новый уровень, – высказал свое виденье Джефри.
– Я в этом не разбираюсь, но Окманат Чини сказал, что деньги в стране есть. Надо только коррупцию победить и порядок навести. А разве не так? Смотрите, какие дворцы чиновники выстроили вокруг Деривативов? Это же все за наворованные деньги. За наши деньги.
– Вы смотрите, не проскочите заезд на парковку «Таджи», а за политикой пусть политики смотрят, – Клиан окончательно вышел из дремы, увидев здание супермаркета. – Мы им за это налоги платим и содержим.
Больше на предмет прошедших выборов Джефри с этим хомо не общался ни в зале магазина, ни по дороге назад.
*
Окна комнаты, в которой спали в эту ночь Тамма и его мать, выходили, в том числе, и во двор. Бэквордация уже скрылась за горизонтом, и мгла безраздельно властвовала с внешней стороны дома. Амбани Нгуви проснулась от того, что пересохло в горле и болела голова. «Вот так всегда, – подумала она, пробудившись ото сна. – Когда муж пьет, то ему все нипочем, а меня в это время сушить начинает, и голова трещит, словно с похмелья. Где справедливость? Баб пьет, а меня мутит. И так постоянно. Вот и сейчас слышно, как он храпит в соседней комнате, будто паровоз. Спит и сны сладкие видит, а мне мучиться. Я знаю, он принял вчера дозу.
Он всегда, как поругается или руки распустит, то в погреб за самогоном лезет. Думает, я не слышу. Как будто передается мне его состояние алкогольного опьянения. Ой, как сушит, а так лень с постели вставать и идти к ведру с водой на кухню.
И голова трещит. Но голова может и от синяка под глазом болеть. Опять от соседей придется лицо прятать, а то судачить начнут, переговаривать».
Амбани откинула одеяло, одернула ночную сорочку, посмотрела на сына. Он лежал рядом и что-то бормотал во сне.
«Ну что ты, мой маленький, испугался отца? Ты же знаешь, что он вспыльчивый. Это у него быстро проходит, – мать погладила сына по голове. – Вспотел весь. Уж не заболел ли ты, малыш Тамма?» Она поставила босые ступни на холодный дощатый пол, потом пошарила ногами и отыскала тапочки. Обула их и направилась на кухню. Свет не включала, боясь разбудить сына. Обстановку в доме она за множество лет проживания знала так, что могла с закрытыми глазами дойти до ведра с водой, опустить в него деревянный ковшик и утолить жажду.
Амбани сделала несколько глотков. Вода за день нагрелась и потеряла вкус чистой колодезной прохлады. «Застоялась, – подумала относительно питьевой воды Амбани, выливая остатки жидкости из ковшика назад в ведро, – утром надо новой налить». Ей стало как-то не по себе. То чувство страха, которое она ощутила, когда прибежал со двора Тамма, снова зашевелилось в глубине души. Она повернулась, словно боялась, что нечто смотрит на нее со спины. Никого не видно. Темная мгла висела в комнате. Сын опять забормотал во сне, муж продолжал храпеть за стенкой. В помещении стояла тишина, но некая недобрая тишина. Что-то точило Амбани изнутри. Она испытывала предчувствие плохого.
Тревога нарастала. Амбани сложила руки и потерла ладонями кожу между локтями и запястьями, интуитивно пытаясь сбить «мурашки» с поверхности рук.
Под полом что-то заскрипело. Может, мышь половицу грызть начала, а может, и нет. Скрип такой, словно кто-то тяжелый наступил на одну из досок, и она соприкоснулась в трении с соседней. Амбани, направившаяся было назад к кровати, остановилась и затаила дыхание. Больше ни шороха. «Мало ли чего ночью почудится», – успокоила себя хозяйка. Однако шум ей послышался уже за пределами этого дома. Потом заскулил пес. Страх вернулся. Сын забормотал нечленораздельно, но громко. Муж безмятежно продолжал храпеть. Последнее несколько успокаивало. Все-таки хозяин не делился с ней своей тревогой.
Амбани выглянула в окно. Во дворе все спокойно. «Никто не ходит. Сарай и хлев на месте. Конечно, их, в отличие от живности, никто не унесет, – подбадривала себя Амбани. –Надо выйти и со двора глянуть, а то через окно ничего не видно». Зашумели от налетевшего ветерка ясени. Эльфийка посмотрела на их косматые кроны, шевелящиеся на фоне ясного звездного неба, будто конечности огромных великанов.
Сравнение, пришедшее в голову, радость не навевало, тревога уползла куда-то в глубину.
Амбани вернулась на кухню и прошла в сени, ведущие на улицу, переместила вправо задвижку,
