Мама Азия.
Османхан Аметов
Пролог
Июнь 1997 года
Ему казалось, что если бы качающиеся от лёгкого ветерка травинки не щекотили постоянно его нос, то он бы уснул прямо так с открытыми глазами уставившимися вниз с этого, поросшего густым кустарником арчёвого предлесья, взгорка на расположеный внизу крохотный кишлак из четырнадцати глинобитных, разных по размеру и планировке домов обнесённых кое-где относительно невысокими глиняными же дувалами.
Впрочем, такое ощущение возникало от начавшего уже припекать солнца, хотя солнце начало всходить только около часа назад и, с небольшой низины в тени гор, где располагался кишлак, только-только начала подниматься вверх лёгкая позёмка тумана лежавшего рванными неровными клочьями в пыльных дворах и единственной кривой улочке.
Чувствовалось, что в домах уже проснулись, так как несколько хриплых, как-будто с бодуна, петухов уже давно возвестили о начале нового дня. Но во дворах ещё никто не появлялся, и было хорошо слышно мягко рокочущий в низине за крайними домами быстрый сай с ледяной водой текущей с гор. Звонко пела какая-то птица прямо над ним в колючем кусте барбариса, и с ней перекликались, со всего лесистого взгорья, сотни её певчих беззаботных собратьев сливаясь в сплошной утренний фон.
Кишлак, окружённый с двух сторон, почти вплотную горами, поросшими густым арчовым лесом, при внимательном рассмотрении, был лишён даже такого элементарного достижения цивилизации, как электричество, так как старые, деревянные столбы электропередачи, тянущиеся откуда-то из-за сая со стороны каменистой грунтовой дороги, были начисто лишены проводов и, судя по всему, уже давным-давно. Некоторые столбы были повалены и сложены вдоль тропы ведущей к кишлаку со стороны дороги и были, скорее всего, заготовлены жителями на дрова, которые были им нужны больше чем электричество, так как ночами здесь в памирских горах холодно, несмотря на жару днём.
Холод горной ночи он прочувствовал сегодня на себе сполна, пролежав почти не двигаясь на холодной земле лесистого взгорка над кишлаком с трёх часов ночи до рассвета и если бы не специальное снаряжение германского производства в котором он был, то нормальное функционирование его организма к утру было бы практически невозможно. Коротко взглянув на часы на внутренней стороне левого запястья, он отметил, что прошло уже два часа и сорок минут с тех пор как он занял свою позицию. Если бы не глубокое нервное напряжение, которое он испытывал, то видом открывшимся ему с рассветом раскидывающимся над этим забытым Богом горным кишлаком можно было любоваться до бесконечности. И было чем, но мозг не хотел расслабляться, а с тех пор как стало жарко уже с полчаса его нервировали потеющие кончики пальцев, и он, то и дело, проводил ими по плотному, но мягкому материалу своей с чёрными и коричневыми пятнами комуфляжке делавшей его практически невидимым в этих заповедных лесистых таджикских горах. Это помогало совсем не на долго и всякий раз как только он касался пальцами правой руки холодных металлических частей своего ВАЛа они снова становились мокрыми, предательски и противно скользя. Ещё раз внимательно оглядев невооружёным глазом весь кишлак и так и не заметив никакого движения он повернулся на левый бок и аккуратно заведя автомат за спину быстро стянул с обеих рук чёрные кожаные перчатки без пальцев и стал быстро тереть ладони друг об друга. Растерев их до красноты он снова быстро натянул перчатки и щёлкнул включателем портативной рации надёжно закреплённой в одном из плечевых карманов его облегчённой "разгрузки". Закатав повыше камуфлированную скатку маски на бритой загорелой голове и потерев трёхдневную по-юношески редкую щетину замазаную маскировочным карандашом, вернулся в исходную позицию на животе.
Продолжив смотреть на кишлак он заметил движение в дальних от него трёх дворах за дувалами где он не мог видеть, но было хорошо слышно бренчание вёдер и женские голоса из чего он заключил, что утро для жителей кишлака началось и женщины пошли за водой. Спокойн прижавк груди трубчатый складной приклад своего автомата, который он с улыбкой называл ВАЛына, и направив его на кривую улочку прильнул к окуляру оптического прицела желая более подробно рассмотреть пробудившийся, наконец, ото сна кишлачок. Быстро, но подробно осмотрев ближайшие к нему дома, он перевёл взгляд на тропу ведущую к саю на которую уже вышли женщина в овчиной безрукавке одетой поверх национальной одежды и с повязанными цветным платком волосами с двумя молоденькими совсем девочками лет десяти и четырнадцати одетыми точно так же как и их мать. Женщина несла в руках два больших ведра, а девчонки несли каждая по пятилитровой пластиковой канистре, что-то негромко напевая детскими звонкими голосами хорошо слышными на всю округу.
В тот момент, когда он отвёл взгляд от направляющихся к саю для того, чтобы посмотреть в окна единственного в кишлаке двухэтажного дома, из двора которого они вышли, в левом ухе, где был вставлен наушник на алюминевой дужке, подключеный к японской уоки-токи со скромной надписью «Motorolla», притороченой у него на плече, раздался чёткий ясный голос:
- Четвёртый первому. Внимание! Женщина с детьми движется к воде.
Даже не шелохнувшись на внезапный звук, он прижал слегка плечом липучку микрофона на шее под своей чёрной, шерстяной, замотаной вокруг горла куфией и сказал в полголоса и совершено спокойно:
- Видел уже. Коментатор, бляха-муха! А где Рэмбо наши? Але!? Приём. Два. Три. Где вы? Шесть ноль ноль. Сеанс связи! Приём!?
Ответ не заставил себя ждать и тут же он услышал,-
-Второй всем. Со стороны дороги вообще тишина. Нашёл позицию в зоне видимости. Когда завтрак?
Не успел он договорить, в эфир вмешался ещё один участник,-
-Третий всем. У меня всё чисто. Пацанята баранов пасут за двумя горбами на юг. Остальное при встрече. В натуре жрать охота.
-Первый второму и третьему. Сникерс с собой иметь надо.
- Стоп. Четвёртый всем. Не засорять эфир. В шесть тридцать стягиваемся у большого камня. Четвёртый первому. Сейчас иду к тебе. Всё отбой. Отключайте аппаратуру, батареи не резиновые.
Всё время пока шёл сеанс связи он, отведя прицел от кишлака, внимательно осматривал соседний склон вдоль селения, пытаясь обнаружить позицию того кто откликался на "четвёртого". А сейчас, услышав, что тот направляется к нему, стал ещё более внимательно вглядываться через оптический прицел ВАЛа в сплошной арчовый лес покрывавший склоны вокруг кишлака, но как он уже не раз убеждался, заметить старшего их группы было практически невозможно. Зато его можно было почувствовать когда он был уже рядом, и может быть именно поэтому к нему прилепилось прозвище «Шамол», что по-узбекски означает – Ветер или Ураган. И действительно,«четвёртый» появился совершенно неожидано откуда-то из-за спины и прежде чем увидеть его он его почувствовал, как лёгкое дуновение ветра - так стремительно тот всегда двигался или казалось такая энергия исходит от этого человека.
«Четвёртый» по дружески хлопнув его по плечу и выключив по-ходу его рацию, устраиваясь рядом, смеющимся взглядом заглянул ему в глаза и сказал в полголоса,-
- Амет, братишка! Как ты, не замёрз тут?
Он тоже не скрывая улыбки, не смотря на общее напряжение ответил так же негромко,-
- Нормально. Дышу пока.
- Типун тебе на язык, балбес. Дышит он пока. Не дышать - вредно! Что по делу? - как всегда с ним, толи шутя, толи серьёзно сказал человек-ветер.
Ответ Амета был скорее примирительным, чем шутливым, но было заметно, что между этими двумя существует обоюдная симпатия основанная на взаимном уважении и крепкой мужской дружбе,-
- Да ладно, Слава, не заводись. Короче здесь по-ходу ближние к нам шесть домов пустуют. Но на вид кажутся ухоженными, хотя хрен их знает, может они их под общественные нужды используют, типа складов каких или что. Дальше по улице, я думаю, старики живут, потому что не шевелился ещё никто, а та баба с девчонками только что первую партию воды в тот двор занесла и девчонки вон во дворе вениками шуруют, пыль подняли, хоть полили бы что ли!?
- Вода в горах такая же ценность, что и в пустыне, запаришься таскать её с сая чтобы поливать. Значит, что у нас тут выходит? - осматривая кишлак двор за двором через оптику такого же бесшумного автомата ВАЛ, говорил как-будто сам с собой этот крепкий, широкоплечий с жёстким, словно высеченным из камня, с грубыми чертами, славянского типа, сильно загорелым лицом молодой мужчина лет двадцати восьми.
-Выходит, что работать нам придётся в том двухэтажном доме на том конце кишлака, хотя это не факт, - совершено серьёзно и даже как-то задумчиво отвечал Амет, рассматривая через оптику один из приземистых домов граничивший дувалом с единственым двухэтажным домом в ауле, который в данный момент наблюдал Слава.
Старший группы на мнгновенье оторвавшись от окуляра прицела и взглянув на Амета понимающе улыбнулся и продолжил,-
-Ну-ну, излагай, братишка!
Амет, тоже коротко взглянув на старшего и убедившись что тот понимает о чём он говорит, ответил,-
-Если бы я выбирал где засесть, то выбрал бы этот приземистый дом в центре аула. Мне он кажется наиболее пригодным для этой цели. Высокий фундамент, окон почти нет и со всех что есть вся территория внутри дувала просматриваться должна как на ладони. И двор по здешним понятиям огромный, метров по семь минимум от каждого окна до забора. Никаких пристроек во дворе и сам дом довольно вместительный, по крайней мере снаружи. Но самое главное это то, что этот дом единственный здесь с необычной для этих мест крышей, что для нас, например, делает скрытое проникновение сверху практически невозможным.
Дом действительно, в отличии от всех с плоскими глиняными крышами, был покрыт блестящей, оцинкованой, рифлённой жестью и сверкал и отсвечивал ею на всю округу.
- Молодец, - ответил наконец старший и добавил с сарказмом в голосе - А ещё этот «домик в деревне» снаружи только глиной обмазан, а так из камня построен, как крепость, такие вот пироги.
Оторвавшись от окуляра Амет с сомнением посмотрел на старшего и спросил,-
- С чего ты взял? – и снова внимательно уставился на дом в центре кишлака стараясь не пропустить ни одной детали из того, что можно было увидеть с того места где они лежали.
Слава не стал томить его , а спокойно ответил, объясняя,-
- С твоей позиции этого не увидишь, но сзади там над окном почти у самой крыши осыпался кусок и каменную кладку под камышовой плетёнкой видно, а так, с виду, вроде такой же дом из глиняного кирпича, как и все здесь.
Наступила короткая пауза, и Амет подумал, что довольно таки странно замазывать каменный дом глиной, как-будто пытаясь скрыть его или сделать незаметным и невыделяющимся из общей картины кишлачных домов построенных из глиняных кирпичей и грубо замазанных глиной вместо штукатурки и не пытаться в то же время скрыть сияющую крышу.
Тем временем кишлак уже полностью ожил и даже зашумел жизнью, если можно так выразить смех и игры нескольких совсем юных мальчишек на поляне возле сая,
