Охота на меня и инопланетяне.
Одной зимой повадились мы, втроем, ездить на охоту в заказник, километром этак за 40-50.
Вели мы себя там абсолютно безобразно.
Нет, мы не пили водку, не орали похабных песен, не развратничали с женским населением.
Мы, просто приезжали в течении недели и палили, ночью, в белый свет как в копеечку и, причем, без малейшего толка. Просто какой-то рок – даже верный выстрел, оказывался голимым промахом.
Обычно на дороге между двух лесов мы выскакивали из машины и шли – я в лес справа, Николай – в лес слева, а Михаил проезжал дальше и выбирал место по собственному вкусу.
Ну, иногда, мы с Николаем становились на один номер.
В один из таких моментов произошел глупейший случай, непростительный для охотников с десятилетним стажем. Впрочем, это у меня он был десятилетний, а у остальных много больше, ибо охотились они почти с детства.
Стоим мы с Николаем и неожиданно на нас выходит свинья с поросятами сего года.
Николай стреляет в свинью, она отшатывается(явное попадание), тут же стреляю по ней и я – свинья падает, я перекидываю стволы на поросят, Николай тоже, и успеваем выстрелить и по ним, но увы … Впрочем, «увы» для нас, а для поросят совсем наоборот.
Ну, хватит нам и свиньи, да и вообще не стоило палить по свинкам. Это от азарта. Свинья, так свинья, теперь надо быстрее уматывать отсюда.
Поворачиваемся.
Немая сцена.
Нет свиньи!
Немая сцена плавно перетекает в мать твою … и т.д.
Подъезжает Михаил. Объясняем обстановку и начинаем обследовать место. Кровь есть, значит нам не почудилось. Идем по кровяному следу, но кровь капает все реже и реже – рана явно затягивается жиром и вскоре на снегу, лишь изредка, видны редкие капли. Рана явно не смертельная и дальнейшее преследование бессмысленно. Да и, вообще, пора делать ноги – стрельба в заказнике предполагает очень быстрое исчезновение, после сего деяния, оцениваемого государством в конфискацию оружия.
Вот так мы и проводили целую неделю, потому, что видели кабанов, иногда по ним стреляли, но результат был нулевым. Видимо из-за этого мы с таким упрямством и продолжали ездить в этот заказник.
Однажды мы с Николаем стояли в лесополосе перед кукурузным полем. Скошенным естественно – дело-то было зимой, но кабаны все равно часто выходили на него, толи собирали зерна и оставшиеся початки, толи ловили мышей. Быстрее всего и то и другое.
Было полнолуние, такое, что при желании можно было различить печатный текст.
Вот на открытом сверкающем снежном поле появилась лиса, которой, судя по размерам, было лет триста. и занялась своим излюбленным делом – мышкованием, а это очень забавное зрелище. Лиса подпрыгивает вверх и четырьмя лапами бьет в одну точку, затем ныряет в снег носом, так, что снаружи остается только хвост.
Однако, на поле выползает нечто, что не сразу поддавалось классификации. Вначале мы вообще подумали, что это какой-то придурок въехал на поле на «Запорожце». Был тогда такой украинский бред, то есть бренд. Впрочем, с великолепной проходимостью.
Очень скоро мы поняли, что это кабан-секач. Все самки всегда держаться в стаде. В том числе и молодые самцы, но вот кабан предпочитает одиночество. Ну не тот у него характер, чтобы жить в социуме, хотя обычно он где-то неподалеку от стада, но не обязательно.
Так вот, это произведение природы не спеша движется на нас. Что-то там копает, что-то роет, но направляется к нам.
Кстати, могу сказать, что естественное человеческое чувство, когда видишь подобное создание и вспоминаешь, о размере пули – его нельзя убить! Такую гору мышц и сала не остановить 32-мя граммами.
Можно.
Если руки не затрясутся.
Подходит этот индивидуум к нам на расстояние около ста метров и меняет курс – идет параллельно лесополосе.
Стрелять ночью, из гладкоствольного ружья на сто метров – это случай для исследований в институте Сербского.
Но есть вариант.
Мы оба в зимних маскхалатах, я так вообще в комбинезоне – брюки, куртка, капюшон – диверсант он и есть диверсант.
Я шепчу Николаю:
- Поползли.
В лунном свете глаза Николая расширяются до такой степени, что похоже будто на небе появилось еще две луны.
- Куда?!
- Туда, в поле, мы сможем подползти на выстрел. Метров на 40-50.
Николай внимательно посмотрел на меня и спросил:
- Тебя кабан когда-нибудь в поле гонял?
Я отрицательно помотал головой.
- А меня гонял, и я больше не хочу.
- Коля, проползти всего метров пятьдесят и у нас четыре ствола.
- И думать забудь.
Пока мы препирались кабан ушел уже метров на двести.
Проявил ли Николай трусость? Да ни Бог ты мой. Обычная благоразумность, кроме того у него был опыт.
А что было со мной? Приступ смелости? Ничего подобного, я не считаю себя смелым человеком, хотя иногда могу делать вещи на которые редко кто пойдет, но, в тоже время, у меня вызывают недоумения некоторые поступки людей, которые принято считать храбростью.
Чего я тогда хотел? Трудно это объяснить не охотнику. Честной драки в поле, где не спрятаться? Безусловно. Но все-равно преимущество было у нас, если только не запороть какой-нибудь косяк. Опасности? Адреналина? Да, и этого. Но чего-то еще.
Тем эта ночь и кончилась.
Настала последняя ночь, которая, действительно, могла для некоторых, стать последней.
На сей раз мы разделились по трое.
Мне досталась посадка, где мы видели секача.
Я выскочил из машины, прыгнул в кювет, прошел поле до посадки, миную стог соломы, стоящий недалеко от дороги.
Николай был на противоположной стороне дороги в том лесу, где мы так здорово и результативно стреляли по свинье, Михаил проехал дальше.
Стоял я долго, около часа. Зимой, на морозе и на одном месте это долго. Секач мое присутствие игнорировал – даже не появился, что с его стороны, конечно, было невежливо. Впрочем, я ему секундантов не присылал. Он мне тоже.
И вот выстрел со стороны Николая. Это сигнал, что надо собираться, но решаю выждать минут двадцать, ибо прекрасно знаю как стреляет Николай. Один выстрел у него значит, что он что-то видел. Два-три пытался попасть, а вот ели пять-шесть, то уже наверняка попал.
Жду. И вправду, через дорогу переваливает стадо свиней и движется в мою сторону.
Холод сковывавший меня на протяжении часа, мгновенно пропал, снимаю с плеча ружье и держу стволами вниз, чтобы заранее не нагружать руки.
Однако стадо прошло вне выстрела и я пошел к месту встречи, но не тем следом, что пришел, я прямо через поле. Во, -первых, - это ближе, во, вторых – безопасней. Черт его знает, что может ждать тебя на обратном следе. А в поле в маскировочном комбинезоне, я практически не заметен, разве, что специально искать меня с оптикой.
Я уже дошел до середины поля, и самой его высшее точки, и тут началось самое интересное.
По дороге на высокой скорости пронеслась какая-то легковая машина, похожая на Мишкин «Москвич», за ней на расстоянии метров тридцати Уаз.
Я остановился.
Из Уаза пальнули двумя ракетами – красной и зеленой, причем одна из них полетела вслед машины, а другая … кто догадается куда?
Люблю догадливых людей, правильно! – в меня. Причем не просто в мою сторону, а именно в меня. Пока я раскрыв рот смотрел на эту ракету, она благополучно упала метрах в пяти от меня.
Я присел, затем прилег, взяв на прицел дорогу. Ну, ни фига себе – по мне стреляют.
Впрочем, должен сказать, что стреляли в меня не в первый раз, и не ракетницей. Так что особого стресса я не почувствовал, только некоторое недоумение.
Машины, тем временем, уехали, а через минут пять, с потушенными фарами, подъехала еще одна машина и встала именно на том месте, где меня должны были забрать.
Я бегом кинулся к ней, а, поскольку, бежать мне пришлось по вспаханному полю, прикрытому снегом, то смотрел я под ноги, ибо это не лучшее место для бега.
Подбежав к машине метров на 10-15 я поднимаю глаза и ноги мои тормозят так, будто я ехал на водных лыжах.
Машина грузовая!
Я мгновенно вскидываю ружье к плечу и беру на прицел левую водительскую дверь, поскольку я подбегал слева сзади, как говорится – на 5-ть часов.
И тут у меня мгновенно все складывается методом дедукции.
Мы тут насвинячили, как только смогли. Каждый вечер –бах –бах-бах. Егерю все это не особенно-то надо. Он тоже спать хочет, но тут в течении недели! И он сообщил в охотинспекцию, а те собрали все силы и устроили засаду.
Да и давно уже пора, право слово.
И еще я понял, сто они явно отследили, сколько нас человек и кто где находится. Они обнаружили место выброски и они знали, что один человек успел запрыгнуть в машину, а другой нет – об этом сигнализировала ракета запущенная в мою сторону – еще один там!
То есть теперь охотиться будут на меня. И, кстати, давно пора, впрочем, не в первый раз. Но сейчас обложили конкретно, как волка.
И вот я стою перед машиной выцеливая дверь водителя. Это самый паршивый момент и все зависит насколько ты испугался и насколько ты сохранил хладнокровие. С перепугу люди делают непоправимые вещи. Не со злобы, а просто с перепугу.
Я до сих пор не знаю ответ на этот вопрос –СТРЕЛЯЛ БЫ Я В ЧЕЛОВЕКА?
И наиболее вероятным мне представляется, что – стрелял бы. Но не в человека, а перед ногами, это большое производит впечатление. Тут кто кого переиграет – своеобразный покер, основанный на блефе – поверят, что я готов стрелять, и я уйду. Хотя на этой машине они могут гонять меня по всему полю как зайца.
Однако, я стою выцеливая кабину, а ничего не происходит. Быстрее всего они меня не заметили – я ведь подходил сзади, а может и заметили и два ствола нацеленные на них сыграли свою роль. Но, быстрее первое.
Я начинаю медленно пятиться назад, не опуская ружья и отойдя метров на пятьдесят ложусь на спину и дальше уже ползу на спине.
Ничего не происходит.
На середине поля я поднимаюсь и пригибаясь иду к посадке, решать что делать дальше.
Совершенно ясно, что ждут меня и вопрос лишь в том осмелятся ли они прочесать местность. С одной стороны надо прочесать, а с другой стороны - кому хочется лезть в темный лес ночью, где притаился какой-то отморозок с ружьем. И что у него на уме им неизвестно.
Я пришел к выводу, что они ограничатся контролем дороги. А мне стоит побеспокоится как провести ночь. В посадке долго не протянешь, несмотря на все мои способности усиливать кровообращение движением мышц и мысли.
Есть подходящее место – стог у дороги, но уж очень близко он от нее – метров 200. Но выбирать не приходится, если я хоть чуть-чуть не отдохну ночью, то просто не доволоку ноги до дома, а это сорок километром. По снегу, по снегу, друзья мои.
И я решаюсь – в конце концов охотник я или чичако неразумное.
Я иду от лесополосы, до стога спиной вперед, затем еще ближе к дороге, соединяю этот след с входным, и возвращаюсь к стогу, стараясь аккуратно ступать след в след. Вряд ли ночью кто различит, что я здесь прошел дважды. Затем, я делаю прыжок на стог и продираюсь к той стороне, что смотрит на дорогу. Для контроля.
Ищите меня господа охотоведы в бескрайних полях, а когда поймете в чем дело, я уже успею удрать.
Итак, я закапываюсь в стог и засыпаю, обняв ружье.
Иногда я просыпался. Видел как уехала грузовая машина, видел как вернулся уазик и занял ее место, затем уехал и он и через некоторое время приехала еще одна легковая машина и заняла позицию.
Иногда я видел как пробегали зайцы, лиса
