прозвучало намного важнее всего, того, что она могла сейчас произнести:
- Иронизируй, как хочешь, сколько хочешь, только это воспоминание, словно вывернуло меня наизнанку. – снова обнял. – Не хочу оправдываться, были обстоятельства, но обещаю исправиться.
- Жан! С чего такие перемены?
- Я же сказал – этот день, сегодняшний день, напомнил мне все до мелочей. А еще, вот! – он достал из портфеля конверт, маленький, слегка пожелтевший. – Даже не помню, как и когда получил его, что испытал, прочитав письмо. Скажи – это же от тебя?
- Не знаю. Я не могу читать того, что не вижу.
- Ну вот, смотри, почерк твой.
- И что там? – увильнула она, прекрасно зная, каждое слово, выведенное в спешке, ибо боялась передумать.
- Всего одна строка: «Главное любить по-настоящему!» - Прочитал он восторженным голосом. – Как я мог все это забыть?!
- Вспомнил – молодец! Теперь можем идти?
- Я тебя обидел.
- Ты спрашиваешь, или утверждаешь?
- Понимаю и утверждаю!
- Даже так? И чем?
- Своим невниманием.
- Ясно! – Виен поднялась, но Жан удержал ее. Застыв на миг, она развернулась и подняла к нему глаза. – Этим не обижают. Невниманием медленно, но верно, качественно, и хладнокровно, затаптывают душу. Ты поселил во мне холод, так что же ты теперь хочешь?
- Согреть! Глупенькая моя, как ты только могла подумать, что я хотел тебя растоптать. – Его объятья были крепки и горячи. – Помнишь проблемы Дэна, с медцентром?
- Конечно.
- Не мог же я позволить ребятам оставить девочек, по вопросу, который самому под силу решить.
- Но мне пояснить мог? Взять меня с собой мог?
- И ты бы там была днями одна.
- Днями, но не сутками! Все, мне в тягость перемалывать все это снова и снова. И как?
- Все в порядке. Старый я дурак! Ругай меня, только не молчи, пожалуйста!
- Уговорил! Наказание придумай сам.
