- Не сочтите за труд, милая, - вступила в переговоры тетушка, - подскажите, как проехать до дома номер двадцать три? По улице Центральной?
- Ну, улица тут одна, Центральная, - ответила женщина. – А вам зачем?
- Я из агентства недвижимости, - пришлось вставить свои «пять копеек» и мне, - хозяйка дома выставила его на продажу. Я должна осмотреть здание.
- Понятно, - улыбка с лица собеседницы сошла на нет. – Вон этот дом, на пригорке, за березовой рощей. Видите, крыша оранжевая?
- А правда, что там раньше людоед жил? – встрял любопытный Димка. – Который младенцев ел?
- Ничего не знаю. Мы с мужем в Перемыкино недавно, да и не все время, а только летом, в дачный сезон.
- Жаль, - разочарованно протянул подросток, - а дядька, здоровый такой, с бородой, на кладбище говорил, что…
- А, так это вас Касьян пугал! – облегченно вздохнула женщина. – Не обращайте внимания, он немного не в себе. Вечно всякие глупости рассказывает, приезжих пугает. Хорошее тут место, спокойное. Опять же воздух… Летом жить – одно удовольствие!
Мы раскланялись, юркнули в машину и покатили к дому на пригорке.
- Да, воздух здесь и правда благостный, - сказала Вера. – Сколько, говоришь, просят за домишко? Всего миллион? Знаешь, наверное, мы с Марусенькой это «бесовское гнездо» купим. Будем в Перемыкино отдыхать, клубнику выращивать. Красота! Подальше от городской суеты укроемся…
- Веруня, ты в своем уме?
- Разумеется. Мне Мария указание дала присмотреть ей домик в деревне. Вот я и присматриваю. Ах, чудо какое! Словно в сказку попала!
Последняя реплика относилась к двухэтажному особняку, построенному весьма своеобразно, ни под один известный архитектурный стиль здание не подходило: с остроконечными крышами и круглыми башенками, с резной верандой, окнами-арками на втором этаже и мозаичными витражами на первом. Окружал дом кованый забор, но тоже необычный: прутья переплетались между собой и представляли виноградную лозу, а на столбах у калитки сидели чугунные вороны, раскрывшие, словно для полета, крылья.
- Да-а-а…
Димка на несколько секунд замер, таращась на это странное великолепие.
Потом посмотрел на нас и подытожил:
- Вот, значит, где живут людоеды…
- Перестань, - поморщилась тетушка. – Дом как дом. Надо бы посмотреть, что внутри, а снаружи очень миленько.
- Ключей-то нет…
- Эй, вы покупатели? – окликнула нас пожилая женщина, вынырнувшая откуда-то сбоку, из зарослей кустарников. В руках она держала корзинку с куриными яйцами. – Мне хозяйка ключ оставила и велела всем, кому домик понравился, показывать. Так вы покупатели?
- Да, мы покупатели, - обрадовалась Вера.
- Нет, - сказала я, - мы из агентства недвижимости, - сколько раз мне еще предстоит за сегодняшний день говорить эту фразу!- и хотим посмотреть дом, потому как владелица заключила договор с нашей фирмой.
- А… Ну все равно пойдемте.
И старуха, как была с лукошком, двинулась к калитке.
- Глядите, что ж, - женщина первой прошла по вымощенной красным камнем дорожке, поднялась на крыльцо и отперла навесной замок, висевший на массивной дубовой двери с резной ручкой.
- Какая красота, - простонала Вера, войдя в холл.
И я, признаться, поразилась странному великолепию дома, проходя из комнаты в комнату.
На первом этаже их было две. Гостиную я смело могла назвать «красной комнатой» по аналогии с опочивальней усопшего дядюшки Рида из любимой и постоянно перечитываемой книги «Джен Эйр». Непонятно чего добивался дизайнер, но и опущенные шторы с ламбрекенами, и ковер, и гардероб, и полированные кресла (только кровати с пунцовым пологом не хватало, чтобы окончательно свести меня с ума)– все здесь было красного цвета. Стены обтягивала светло-коричневая ткань с красным же рисунком!
- Офигеть! – сказал Димка. – А почему вместо обоев тряпка?
Я не ответила, ликбезом мальчишки занялась тетушка. Но я не стала слушать ее объяснений и шагнула в кухню. И снова удивление: в деревенском доме я готова была увидеть печь, но никак не навороченную технику брендовых производителей. А здесь имелась не только сверхсовременная плита и холодильник под потолок, но и посудомоечная машина, и вытяжной шкаф, и стиральная машина. На одной из кухонных тумб красовались термопот и йогуртница! Я даже поморгала. На мгновенье показалось, что померещилось.
Следом притопали Вера с Димкой, тетя заохала, принялась разглядывать чудо-технику, я же двинулась по лестнице на второй этаж.
Здесь тоже было две комнаты. Первая представляла спальню весьма спартанского вида: узкая неудобная кровать, застеленная зеленым, в тон занавескам на окне, шерстяным одеялом и шифоньер года выпуска этак семидесятого – вот и вся меблировка. Зато второе помещение напоминало светлицу спятившей Барби: на окнах висели розовые шелковые шторы с кокетливыми бантами из ткани на тон темнее, розовые же ажурные салфеточки лежали на туалетном столике, гардеробе и подоконниках. В центре помещения стояла двуспальная кровать, укрытая шелковым покрывалом нежного поросячьего оттенка. К одной из стен (здесь были бежевые обои) крепилась полочка, на которой сидело и стояло не меньше двух десятков кукол-тонконожек в различных туалетах. Единственное, что не вязалось с декором – ковер сумрачно синего цвета невесть как оказавшийся на полу в этом розовом гнездышке.
- Офигеть, - снова сказал Димка, прискакавший следом, - я бы сразу умер, если бы мне предложили пожить в такой комнате.
Я молча с ним согласилась.
- Ну что ты, Димушка, - возразила подошедшая тетушка, разглядывая чудный интерьер, - довольно мило. Для… юной особы женского пола. Только я не понимаю: владельцы, что, продают дом с мебелью?
- Посмотрели? – на второй этаж поднялась наша провожатая. – Что сказать хозяйке?
- А почему она сама не приехала? – спросила я, все еще пялясь на ковер: синий квадрат в бежево-розовом мирке притягивал внимание, гипнотизировал.
- Заболела, - отвечала старуха. – Позвонила давеча, велела прибраться и вас принять. Я ведь раньше здесь домработницей служила. Жаль, конечно, что Ангелина Валерьяновна дом решила продать. Хорошо она платила. Да что уж тут! Как Родион Владимирович сгинул, так и она в город перебралась. И ничего с собой брать не стала. Сказала: если покупателям понравится, пусть с меблировкой покупают.
- Родион? – навострил уши Димка. – Родька-людоед!
Я дернула паршивца за рукав, да поздно. Старуха яростно сверкнула глазами:
- А, уже наслушались всяких гадостей о Тупиковых? Да, в деревне их не любили. Так ведь кто? Голытьба разная! Жрут водку день и ночь, а потом о порядочных людях сплетни пускают!
- Это спальня хозяйки? – спросила Вера, оглядывая комнату.
- Ее, как же! – домработница снова стала приветливой. – Она кукол Барби очень любила, целую коллекцию собрала. Да только и ее с собой не взяла почему-то. Здесь все сделано по желанию Ангелины Валерьяновны. Помню, шторы и ковер мы вместе покупать ездили, она все сокрушалась, что не могла подобрать в тон.
- А потом рассердилась, что все розовое, и постелила синий половик, - брякнул Димка, уставший от экскурсии и явно мечтавший о Вериных пирожках, оставшихся в сумке в машине.
- Почему синий? – удивилась рассказчица. – Хозяйка хотела купить ковер цвета чайной розы, такой, с бежевым оттенком, но были только… Как же она называла? Сумо… Нет, само! А проще говоря –цвета сырой семги. Ангелина Валерьяновна любила на обед эту рыбку кушать. Паровую, конечно.
- Так ведь прежний пришлось выбросить, - покаялась старуха. – После того случая…
Глава 8.
Старуха захлопнула рот, нахмурилась и, резко повернувшись, потопала вниз по ступеням.
- Тут кроется какая-то тайна! – как Буратино, заявил Димка, вздернув и без того курносый нос.
- Придумывай, - рассмеялась тетушка, - небось, хозяйка изволила завтракать в спальне и уронила тарелку… например, с вареньем. Или мазала ранку зеленкой и нечаянно опрокинула пузырек. Такие пятна ничем не выведешь. Вот и выбросили ковер.
- Нет, Вера, тут что-то другое, - задумчиво отвечала я, - по обстановке видно, что женщина с любовью украшала свою «светлицу», подбирала нежные тона. Посмотри, тут даже туалетный столик и гардероб бледно-розового цвета. И вдруг она стелет на пол такое страшилище! Ни за что не поверю. Подобный поступок скорее совершит мужчина, причем, не обремененный вкусом, и который очень спешит просто-напросто прикрыть оголившиеся доски.
Димка принял мои слова как руководство к действию и моментально загнул край ковра.
- Ой, - вскрикнула Веруня.
- Офигеть, - в третий раз за какие-то полчаса выпалил Димка.
Мальчишка от переполнявших его эмоций забыл о вожделенных пирожках и, опустившись на колени, начал сворачивать ковер, чтобы освободить странные надписи, сделанные на полу, видимо, черной краской.
- Я чув-ству-ю, спек-такль наш ско-ро кон-чит-ся, - по слогам прочитал Димка и оторопело уставился на меня: - Че это такое?
- Это стихи! – воскликнула тетушка.
Медленно, с трудом разбирая витиеватый почерк, Вера с восторгом читала:
- Я чувствую, спектакль наш скоро кончится,
Но занавес пока не закрывай.
Не понимаю, почему мне хочется,
С тобою рядом быть. Ты это знай.
Ты помни: никакой другой награды,
Мне у судьбы уже не попросить.
Единственное, что мне очень надо:
С тобою быть, с тобою рядом быть.
- Милый стишок, - усмехнулась я, - как раз для девичьего альбома, куда романтично настроенные барышни собирают всякие глупости. Учитывая, что мы стоим посреди розового кошмара, а с полки на нас таращатся идиотские барби, то смею предположить, что сей шедевр плинтусной лирики принадлежит хозяйке дома. Одно не пойму, зачем она пол испоганила? Такую краску очень трудно замазать…
- Материалистка до мозга костей, - возмутилась тетушка. – А может быть, влюбленная женщина написала эти строки для дорогого ей человека и хотела, чтобы ее настроение навсегда поселилось в этой комнате?
- Вау, - обрадовался Димка, - давайте в других комнатах посмотрим? Вдруг там тоже стихи на полу или на стенах есть? – и подросток, громко топая, бросился вниз по лестнице.
- Только этого не хватало!
- Антонина, ты с этой работой превратилась в черствое, лишенное всякой женственности существо, - укорила меня Вера.
- Перестань, пожалуйста, - поморщилась я, - прежде всего, мне нужно продать дом и получить выручку, а вся лирика – потом!
- Вот, я и говорю, ты стала сухим прагматиком. Скучная. Неинтересная.
- Спасибо, Вера, твое мнение очень важно для меня, - теперь я рассердилась окончательно и хотела ответить любимой родственнице все, что я думаю о ее навязчивости и желании поучать к месту и не к месту, но снова загрохотали ступени, и перед нами возник запыхавшийся Димка.
- Есть! В красной комнате тоже стихи!
Я поразилась, что подросток дал определение гостиной точь в точь как я, а тетушка всплеснула руками:
- Как это мило, - и тут же поспешила вниз полюбоваться на очередное творение экзальтированной горе-поэтессы.
И вскоре я услышала декламацию очередного стихотворного бреда:
- Я птица в клетке.
Откройте дверцу!
Хочу на волю!
Так тесно сердцу!
