тусклым туманом, но…
Никогда не пускал ее к темному занавесу, испачканного лунным светом, словно повязка все еще не вернувшейся сестры…
Это резко перевернуло циферблат шипящих в дали стрелок часов и глухим покачиванием маятника заточенных голосов, разбудило ее, бросило в холодный пот от… манящих, его маленькими прыгающими барабанчиками, движений рук нечто и повело, минуя лимонный водопад и ватных легко поющих зверей, к занавесу, в котором, к….
Появившейся непонятно откуда колонне была привязана ее сестра, на груди у которой так невозвратимо расцвет огненно-алый цветок.
Она была шокирована и с плачем бросилась, непроизвольно лепеча лишь одно:
- Сестра, почему ты мне не сказала, что поясок на талии куколки был твоей повязкой?.... Что он с тобой сделал? Что это было?
- Нечто! – отчеканил голос позади нее.
Она обернулась и увидела… женщину, с сомнительным лицом с безобразно остриженными волосами, все быстро фиксирующие глаза которой никогда не покрывались повязкой. – А тебе какое дело теперь?... Хочешь, чтобы тебя постигла та же участь?...
- Хозяйка? – переспросила та, протирая кулачками свои глаза и не веря им, ровно как и странным, для ее ушей, речам - Что Вы тут делаете?.... Что это у Вас в руках? – ее взгляд остановился на пистолете, сжатом в руках женщины.
- То, что грозит и тебе, если ты не… - начала было его владелица.
- Не могу поверить!... За что вы ее убили?!
- Ну, слушай! – на удивление любезно ответила женщина, присев на ступеньку, - в один день приходит она и говорит: «Мне страшно, я не хочу больше заниматься делом, к которому Вы меня приучили!...».
Я, разумеется, очень рассердилась, ведь я ее пою, кормлю, одеваю, крышу над головой даю, на она мне нос воротит!...
«Что за чушь ты несешь?!... - сказала я. – Ты пьяна что ли?!».
«Это арлекин!… - заверещала она мне. – Это он мне угрожал!... Потом являлся в снах и уговаривал отдать должное, но я не соглашалась потому, что не понимала его, боялась, пыталась спрятаться от него за собой… Я не хочу больше ни с ним сталкиваться, ни с кем-то еще другим, тратя на них дразня их тем, что так непросто и таинственно!... Я ухожу от вас!...».
Ах, она неблагодарная, мало того, что неположенным делом занималась, так еще, уволившись, могла и про меня сообщить власти, что это я ее наняла, заставила с арлекином иметь дело…
И я решила: «Пускай же времена вернутся для тебя, слишком успокоившаяся и беспечная ведьма!»… ну и, чего таить, совершила суд над ней, в присутствии других, чтобы им не повадно было такое заявлять…
Но ты-то послушная девочка, ты-то не будешь таких глупостей делать?... Лучше…
Возвращайся ко мне, и… купи куколку; она тебя утешит!...
В этот миг словно что-то рассеялось, от ее эха вскрика: «Вновь ты?!...», она вздрогнула - из темноты уже вышел он, на костюме его были следы волокна веревки.
Он снова открыл, покоившиеся в паутине, ящички и из них посыпались двигающиеся рисунки, снежные карандаши, пишущие в воздухе веселые стишки, и танцующие домики из картона.
- Я не хочу ничего этого знать! – твердо сказала она, отбрасывая от себя эти дива и отодвигаясь к, привязанной навек, сестре, - Можешь не тратить силы на свою мишуру, и выпустить меня навсегда ведь… это все ты, убийца!
Он не изменился в лице, но тень страха перед… приближающимся, к нему из мрака, нечто, проскользнула в пересекшихся цветных месяцах его щек.
- Я тебя не выпущу, иначе мои миры, которые нелегко было создать, пропадут без того, кто будет на них глядеть и с ними играть; кто сможет защитить их от нечто… Да и чем они плохи?… Останься, и они будут жить для тебя…
- Их создать было омерзительно легко! – возразила ему она, ища лопатками дверь, - Ты никогда не получишь своего, мучая и лишая всего других!...
- Но… другие живут себе спокойно в душном городе, где цветет бордовым цветом скука! – устремился он за ней, прихватив с собой самые драгоценные чудеса, что у него были – стекло, в котором улыбалась, разговаривала и смеялась, танцевала та, что… неподвижно теперь глядела в сторону родного дома, сестры, не в силах вырваться из веревок и огня железного зверька. – А со мной ты снова можешь увидеть все, что захочешь, я исполню все твои желания… Не вини меня, что она теперь такая тихая, взгляни сюда – она снова говорит с тобой и танцует!....
- Ах, подлый, ты еще хочешь поиграть моими чувствами, мною?... Никогда я не позволю тебе это сделать!!!... Пусти! – закричала та, пытаясь высвободиться из схвативших ее железных цепей, выросших из двери.
- Пойми: нечто не отнимет тебя у меня, пока ты будешь глядеть в мои миры; они тогда снова вернут городу радость… Cмотри только в них, не заглядывай в темноту дверей, за которыми притаилось, следит за мной, ждет, когда я останусь один без своих миров и того, кто отвернется от них, кто уже слишком приятно-много от меня взял; подкрадывается за ними... - тихо произнес он, приближаясь с подносом, полным ватрушек и соков.
- …Все, что мне давало настоящее счастье и жизнь! – из последних сил твердо сказала она, медленно задыхаясь под давящими цепями. – Я вовсе не боюсь смотреть туда; это лучше чем твои фальшивые облачка!... Знай, трус, что невозможно убежать от прилетающего вихря круга; и в нем есть… у города свой мир, у меня - свой!!!... Нечто и ты не украдут их!!!....
- Ты не знаешь того, что, на погибель мою, знаю я!... - дрожащим тоном произнес он, подходя быстрым шагом еще ближе, - Нечто – опасное создание, это явление, которое беспощадно разбивает мечты!.... Твои дивные мечты, что для меня ценнее и живительнее для моих миров?... Хочешь ли быть с ними?... – произнес он, исчезая неожиданно во тьме
- Они уже не важны, ведь я открою глаза, двери навстречу пусть серому, но знакомому и родному мне, мостику мрака, покидаю твои разбитые картинки!… – едва слышно произнесла она, преданно посмотрев на, так похожую сейчас на нее, сестру перед тем, как…
Возник вдруг неестественный, нарастающий, глухой и дребезжащий вой в его голосе, проговоривший: «Не смей!... Ты увидела мои миры, ты всегда должна быть с ними, хотя бы в благодарность тому, кто их создал и вернул тебе сестру!... Не выпускай нечто, оно и тебя погубит!... Посмотри на мои шарики, и я отпущу цепи, укрою тебя, все подарю… Послушайся меня, не то нечто заберет тебя!...».
- Пусть! - ответила она, рассеяно подхватив словно не-его, удаляющийся в, засасывающей его, тьме, голос, прорычавший: «Купите куколку, она откроет Вам глаза и вместе с этим тайные миры!».
Но будто клетки потолка, украшенные узором паутины теней, захлопнулись от щелчка его пальцев, казалось, насильно поднявшихся это совершить на ее ответ: «Никогда!».
И от него, словно из чьего-то усилившегося, близкого грохота, соткались стеклянные двери и сторожившие их женщины…
Сначала ухмылялись на ее просьбы: «Что же вы стали?! Ловите его, не то он и вас погубит, и всех, кто за дверьми!.... Позовите их, пусть они выйдут, задумаются, ведь… Он еще может и к ним подкрасться!... Ловите его, грязного… арлекина - убийцу!... Ну?!...».
Потом они лишь гордо хмыкнули: «Не мешай!» и… вновь зажгли стремительный жадный железно и больно цветок, погрузивший ее в странный сон…
В нем она наверное, увидит свою сестру и с изумлением поглядит на… разлетевшийся на осколки кристалл…
Сердца… его, распластавшегося на полу с гримасой ужаса и отчаяния; поймет ли она, что он увидел не просто свое отражение, но и ее слезы, капающие и…
С его раскрашенных щек, прогнавшие повязку безумия с его глаз и зовущие ушедшее эхо, скрывающее, туманом из листьев синевы, удаляющиеся шаги нечто…
