принялись за мытье посуды после завтрака. В грязную посуду он чуть ли не носом ткнул новенькую, и она, как-то разом затихнув, принялась неуклюже мыть чашки одной рукой. Осмотреть бы ее руку нормально!
Но вместо этого пришлось бежать на Восточный мост, где ошалелые от произошедшего вчера англичане, наступали на нас. Отбились мы с легкостью. Я с удовлетворением отметил, что, несмотря на недосып и ноющие от тренировок с Сатоши мышцы, драться стал лучше, гораздо лучше. Лишь бы Сатоши не прекратил наши тренировки.
День пролетел быстро. Изнуренные своими же атаками англичане откатились к замку, мосты медленно, с чуть заметным скрипом, расходились. Наступал вечер, который точно не сулил ничего хорошего.
Девчонка освоилась быстро и даже прибралась в нашей холостяцкой берлоге. Мне это напомнило сказку про Машу и медведей, и я невольно расхохотался, глядя на вытянутые лица ребят с нашего острова, вернувшихся с дежурства.
Видимо, их пресловутая японская вежливость не позволяла лезть сразу же с расспросами, поэтому они молча расселись вокруг стола.
И когда все в полной тишине поели, Шинджи тихо заговорил. Пару раз я слышал свое имя. Я забыл, как дышать и даже боялся спросить у Клима, о чем он говорит.
Ясно, что обо мне, но вот что именно, я, конечно, понять не смог.
— Дзиммэй? ("Имя?") — спросил Шинджи, в упор глядя на девчонку.
Та явно не поняла. Пришлось вмешаться.
— Your name? — громко спросил я.
Девчонка быстро быстро закивала и произнесла:
— Мари.
Ее имя тут же шепотом прокатилась по всему залу, каждый стремился его произнести.
Шинджи резким ударом ладони о стол заставил всех замолчать и произнес что-то довольно угрожающе. Я впечатлился одной лишь интонацией.
— Что насчет меня? — я все-таки не выдержал и решил поинтересоваться у Клима.
— Ничего, — ровно ответил Клим, — Шинджи сказал, что решение привести сюда Мари являлось обоюдным.
Я понял: Шинджи все-таки решил не говорить о том, что произошло на побежденном острове. Внимательно посмотрел в его сторону, натолкнулся на пристальный холодный взгляд в ответ и тут же осознал: Шинджи меня не простил. И никогда не простит. Но будет терпеть, так как не хочет, чтобы кто-то знал о случившемся сегодня. Это проигрыш. А Кодекс Воина, который они все так чтут тут, на островах, не позволяет быть побежденным. Он будет молчать. Но не простит.
Про себя я все-таки выдохнул с облегчением: ну и ладно, главное, я жив, да и девчонку спасти удалось.
Девчонка, кстати, была красивая. Рыжая, с зелеными глазами, очень яркая. Вокруг глаз рассыпались смешные веснушки, а чуть вздернутый нос придавал ее лицу особенной очаровательности. Вряд ли тогда я мог оценить это, но в моих воспоминаниях Мари осталась именно такой.
Она быстро вписалась в суровые будни на острове. Японцы, я и Клим изъяснялись с ней по-английски, насколько это было возможно, она тоже знала его плохо, но мы понимали друг друга. В конце концов, тут либо научишься понимать, либо не выживешь.
Мари любила жить. Она часто улыбалась и всегда всем сочувствовала: это было видно по зеленым глазам, которые всегда были на мокром месте, когда кто-то из нас, раненый в очередной схватке, приползал, истекая кровью.
Глава 10. Беда не приходит одна
Беда подкралась незаметно. В принципе, я замечал, какими глазами на Мари смотрят некоторые ребята. Уже достаточно взрослые, чтобы понимать, на что там можно смотреть. К концу второй недели из-за постоянной работы в замке, от ее легкого летнего сарафана уже мало что осталось, и она ходила, стыдливо одергивая износившийся подол.
В тот день мы с Сатоши вернулись рано с патрулирования французского острова. В нашу задачу входило уничтожить всех новеньких, если таковые появятся и следить в оба за прилегающими островами. Уничтожать я никого не собирался, конечно, не знаю уж насчет своего воинственного напарника, но следить за другими считал правильным. Они действительно могли напасть без предупреждения.
Нам повезло: на десятом острове никого не было. Пустынно и тихо, их замок зарос пылью, даже воздух внутри стал каким-то затхлым.
На соседних островах тоже никого не наблюдалась, все словно забыли о существовании Десятого острова.
Мы пошли обратно, тем более дело уже было к вечеру. И сразу поняли, что у нас на острове творится что-то неладное. Кто-то визжал и ругался страшными словами на французском.
Мы переглянулись, и я уловил злобу в глазах Сатоши: он явно был на стороне визжащей Мари, еще даже не выяснив причины. За одно это я проникся к нему симпатией, потому что отбивать ее у разъяренных чем-то японцев в одиночку мне не хотелось.
Когда мы вбежали в замок, то застали в чем-то даже забавную картину. Хаято, большой Шин и Акира стояли с ухмыляющимися физиономиями напротив стола, за которым пряталась Мари, воинственно схватив сковороду обеими руками. Я бы рассмеялся, если бы не напряжение, повисшее в воздухе.
Несчастный сарафан Мари был явно разрезан чем-то острым, и теперь высокая девичья грудь была выставлена на всеобщее обозрение.
Сатоши рядом шумно сглотнул и уставился... Да что там - я тоже уставился, тем более посмотреть было на что. Мари вскрикнула и попыталась прикрыться сковородкой, стремительно краснея. Пока мы не появились, она вроде и не краснела, а тут надо же, вспомнила, что стоит полуголая перед целой кучей парней.
— Ямэтэ! ("Стойте!" — япон.) — выкрикнул Сатоши и стал что-то быстро говорить на своем языке.
Шин отвечал ему так же быстро и сбивчиво.
— Дамэ! ("Не делайте этого!") — вставил и я свои пять копеек. Акира довольно оскалился и достал меч, который зловеще блеснул в свете свечей, стоящих на столе.
Сатоши тоже недобро усмехнулся и вытащил сразу два меча, взглянув на меня (я в последнее время начал его понимать и без слов), и я вытащил свое оружие и встал, прижавшись спиной к его спине. Так мы с ним сражались на мостах, и так же вдвоем готовы были защищать Мари.
Напряжение, висевшее между нами, заискрилось, взорвалось звоном в ушах, звоном металла о металл.
Драться со своими — тяжело, они же свои, какими бы придурками ни были. Нам всем было необходимо отвлечься. Через пять минут громкий голос Мари заставил всех замереть на месте.
— Stop it! — закричала она со всей силы и быстрым движением перемахнула через стол. Подошла ко мне и требовательно протянула руку, дотрагиваясь до рукава моей истерзанной футболки.
— Give it to me, please, — вежливо сказала она, и я покорно принялся стягивать то, что раньше называлось одеждой.
Мари, даже не поморщившись, натянула лохмотья на себя и, сокрушаясь по-французки, бросилась перевязывать ошарашенного Шина.
Сатоши сплюнул на пол и досадливо поморщился: Хаято умудрился достать его своим мечом и рассечь бровь.
Закончив с Шином и с серьезным видом выслушав его сбивчивые извинения, она обернулась к нам.
— Merci, — произнесла тихо и снова покраснела, а потом, охнув, кинулась вытирать кровь с лица Сатоши прямо моей футболкой. Тот морщился, но терпел, хотя я не видел, чтобы он кому-то позволял прикасаться к себе, предпочитая сам накладывать повязки, не считая того памятного раза, когда я его спас. А тут стоял и мужественно терпел, глупо улыбаясь.
После этого к Мари стали относиться с уважением, хотя на мосты ее никто не пускал: все с радостью спихнули на нее все дела в замке, а она совершенно не боялась тяжелой работы. Убиралась, мыла посуду, даже пыталась что-то стирать.
Спарригни с Сатоши продолжались по утрам, а днем мы дрались на мостах: Шинджи все чаще ставил нас в пару, видимо, предпочитая не спорить с Сатоши. Тот действительно многому меня научил. Я уже мог драться двумя мечами, но второго у меня пока не было — Шинджи не давал. Только когда Сатоши разрешал мне взять его меч, я мог тренироваться.
Вскоре ночные тренировки прекратились, и я никак не мог понять, в чем тут причина и почему Сатоши меня каждый вечер упорно отправляет спать. Сопротивляться я не мог... ну мало ли... может, мой тренер устал, а потом все-таки любопытство вынудило меня узнать причину.
Так закрутился калейдоскоп событий, перевернувший мою жизнь с ног на голову, но, к сожалению, этого я предвидеть не мог.
Выскользнув поздно вечером из комнаты, оставив там мирно посапывающего Клима, я направился туда, где мы с Сатоши обычно тренировались. Что-то подсказывало мне: тренировку он отменил вовсе не за тем, чтобы выспаться подольше.
Такого я не мог представить. Хотя, конечно, это самый естественный ход событий, но на тот момент увиденное несколько выбило меня из колеи.
Сатоши был не один. Он был с Мари, и они самозабвенно целовались прямо под зловещими лунами Сорока островов.
Я встал как вкопанный, боясь пошевелиться, спугнуть, потому что... это было красиво. Да, именно завораживающе красиво. И ее пальцы, перебиравшие отросшие темные волосы на его затылке, и его грубая, вся в шрамах, рука на белом нежном плече: во всем была гармония, и это было правильным. Я тихо выдохнул и поспешил уйти. Но Сатоши не был бы Сатоши, если бы не ощутил мое присутствие.
Он дернулся и вскинулся, пристально вглядываясь в темноту, где я стоял, скрываясь под тенью замка.
— Тиму? — позвал он. Вот это интуиция.
— Да, Сатоши, это я, — сказал я и вышел на свет.
— Тимур, — улыбнулась Мари, так мило перекатывая "р" в моем имени на французский манер.
Мы помолчали. А о чем нам было говорить? Троим, говорящим на разных языках, но понимающим друг друга, как никто другой.
Я посидел с ними немного, прислушиваясь к ночной тишине, и, чуть сжав плечо Сатоши на прощанье, пошел к замку. Пусть побудут вдвоем.
А в голове бились слова Сережки: нельзя любить — накажут.
Сё уже был наказан за то, что смотрел вверх. Неужели Сатоши и Мари... тоже? Нет, я не мог этого допустить.
Заходя в замок, я увидел, как быстрая тень метнулась куда-то вниз по ступеням, в подвалы, где мне еще не довелось побывать. Почувствовав что-то неладное, я кинулся следом. Я не видел, кто это, но чувствовал, что не зря он сиганул в подвал.
— Докладывает Остров Тысячи Камней, — раздался монотонный голос, — Это Сатоши. Они встречались с Мари. Сегодня. Ночью. Да. Тимур тоже был там. Да они стали друзьями. Я думаю, Мари и Сатоши любят друг друга. Есть. Принято. Конец связи.
Я стоял не в силах пошевелиться, будто окаменел. Как все просто. Ну конечно, пришельцам необязательно быть среди нас, когда всегда находятся те, кто сможет предать своих. Но я поверить не мог, что он предал меня. Человек, которому я доверял.
Клим.
Что делать? Бежать к командиру? Шинджи не поймет меня. Никто не поймет. Это конец... Завтра Сатоши будет грозить смертельная опасность, как и мне. Нам обоим придется заплатить за нашу странную молчаливую дружбу. За любовь к бесшабашной рыжей девчонке по имени Мари. Мы за все заплатим. Вместе. Во мне проснулась какая-то неуместная бравада: мы с Сатоши научились поддерживать друг друга, чувствовать друг друга в бою, выдержим и этот бой.
Но ты, крыса...
Ты умрешь.
Глава 11. Последний бой Острова Тысячи Камней
Утром на привычное приветствие Клима я не среагировал, и тот был крайне удивлен и все пытался заглянуть мне в глаза, будто чувствуя себя виноватым.
А перед Сё ты тоже чувствовал свою вину, Клим? Когда предал его? Мальчишку, который только появился здесь.
На спарринге
