вздохнула, села рядом с матерью и сказала, обращаясь к отцу:
- Пап, там, в кабинете, на американский клей поймалась змея…
- Змея?! Боже мой, Стелла! Змея! А если она ядовитая? Я так переживаю за тебя, когда ты находишься в этом сарае.
- В кабинете, пап, в рабочем кабинете. Ты переживаешь по любому поводу. Даже сеансы мамы тебе не помогают избавиться от этой, скорее лишней суеты, чем переживаний. В каждой комнате на полу в тех местах, где мыши прогрызают доски пола, я разложила картонки с клеем. Мыши прилипают, а вот сегодня попалась змея, - чихнув в платок, пояснила Стелла. - Если бы стояли простые, допотопные мышеловки, змея проползла бы мимо них, а вот клей остановил её. Это придумано здорово. Представляешь, если бы не клей, то я, возможно, умерла бы, как царица Клеопатра, проигравшая войну с римлянами. Римляне, по обычаю, доставили бы её в Рим, для публичного обозрения. Змея, забравшись мне на грудь, нанесла бы укус в левый сосок, впрыснув в него свой ядовитый сок, как на картине Гвино Рени «Клеопатра». Правда, нужно уточнить: на картине царица держит змею в руке, и змея жалит её в левый сосок. Клеопатра сама приказала принести ядовитую змею со смертельным укусом ввиду того, что не смогла бы перенести позор поражения от римлян. В то время на Земле не было красивее женщины, чем Клеопатра.
- Суицид! - сказал отец.
- Я бы так не сказала. Скорее гордость в положительном её проявлении, и… Но я не Клеопатра, и клей не пропустил змею. Она – приклеилась. И если она такая же гордая, как царица, она укусит себя, лишь бы не попасть в руки человека и не быть порубленной на кусочки рукой самого кровожадного из всех созданий. Возможно, твоей, папа.
- Блестящая концовка, Стелла! Это сравнение Клеопатры со змеёй и гордостью… Блестящий отрывок, молодец! - восторженно захлопала в ладоши мать.
- Ты думаешь? Нужно будет записать. Потом вставлю его в какой-нибудь рассказ.
- Змея попалась на клей, а ты говоришь об этом так спокойно! - возмутился отец. - Клеопатра, римляне, левый сосок… Она большая?
- Сантиметров тридцать-сорок! – ответила «царица».
- Пойду, посмотрю, что можно сделать… и как она попала в дом, чёрт, в кабинет.
- Сходи, дорогой, а мы поговорим.
Анатолий Максимович пошёл разбираться со змеёй, а мать с дочерью остались наедине. Мать спросила:
- Ты плакала?
Дочь глубоко вздохнула и ответила:
- Это видно?
- Видно. Что же тебя могло так пронять? Сижу и гадаю, но не могу найти ответа. Твои слёзы – большая редкость. Что в папке? Надо полагать, в ней ответ. Можно?
- Конечно, мам. Это рукописи Глории…
- Рукописи Глории?! – удивлённо спросила мать, раскрывая бережно папку, словно в ней находились неизданные рукописи Фрейда или Юма. - Той самой, которую ты так…
- Той самой, - кивнула головой Стелла.
- Она что, приезжала? Или они с мужем вернулись наконец за архивом? Дай продолжу свой анализ, не перебивай, хорошо?
Дочь посмотрела на мать, которая, закрыв глаза, пыталась представить встречу дочери с Глорией, которую она полюбила ещё в тринадцать лет, встречи с которой так ждала, особенно после того, как стала знаменитой. Через несколько минут мать продолжила:
- Они приехали. Вы разговаривали о творчестве, ты объяснилась ей в любви, в том, какая она талантливая, а Глория, в свою очередь, что-то сказала нелестное о твоих работах. Возможно, о некоторых работах. Но она ведь должна отдать должное книге, которую ты написала за неё?! Она не могла этого не признать, - возмущённо сказала мать. - Или она тебе сказала, что сама бы дописала…
- Мам, мам! Остановись. Анализ пошёл не в ту сторону…
- И ты расстроилась. По-видимому, они приезжали днём и после всего сказанного Глорией в твой адрес, должно быть в вежливой форме, забрав архив, они с Андреем уехали, а ты осталась до первых петухов одна, переваривая её слова.
- Мам, прошу! Я знаю свои работы, их уровень, силу, глубину… Я – автор. Я их все написала. И Глория, если бы прочитала мои рассказы, скорее, я даже уверена в этом, похвалила бы их, но…
- Что «но»? - подняв брови, спросила мать.
- Приезжал Борис Юрьевич. Андрей, муж Глории, работал под его руководством. Андрей был компьютерным гением и работал на спецслужбы. Когда он выполнил очередное задание, они думали, что их переведут в Москву. Глория хотела этого, да и руководство в Москве пообещало им это. Они должны были отсидеться у себя в квартире, в городе Сочи, месяц, потому что за ними шла настоящая охота. Мафия решила их убрать. И всё было бы хорошо, если бы Глория не пошла в магазин, где была замечена бандитами, искавшими их три месяца. За Глорией началась слежка. Бандиты выяснили, в каком доме они проживают, и стали ждать момента, когда с ними можно будет расправиться. И такой момент наступил. Их сбросили ночью в Чёрное море с парома. Спецагенты сработали плохо, скажем так. Борис Юрьевич сказал: за провал операции шесть человек были уволены. И ещё, Борис Юрьевич, это он сам так думает, потому что знал их и видел, как они любили друг друга, заботились друг о друге. Сделав свой анализ, он предположил, что когда Глория уже была мертва, дело было осенью, и море было неспокойным и холодным, Андрей – хороший пловец, решил утонуть вместе с ней. Возможно, он даже видел, что их уже разыскивают спасатели и мог доплыть до них, но… Это, если коротко.
- Как печально. Господи! Стелла, девочка моя… - прикрывая руками губы, сказала мать, увидев слёзы на глазах дочери.
- Тебе ничего, мам, не напоминает эта драма?
- Что-то… Дай вспомнить… Припоминаю, Леопольдина Гюго утонула в реке Сене со своим мужем. А точнее, муж Леопольдины, Шарль Викери, если не ошибаюсь, поняв, что не сможет уже спасти супругу, решает утонуть с ней. Мысли путаются…
- «Решил утонуть с ней!» Мам, «решил утонуть»… Она уже утонула, а он совершил поступок, достойный подражания, – героизм. Представляешь, через несколько столетий история любви, вернее сказать, её романтическая трагедия, повторилась. На этот раз на Чёрном море. Леопольдина и Шарль, Глория и Андрей. Их жизнь, любовь и последний акт – достойны пера! Вот и конец. А архив Борис Юрьевич мне любезно оставил. Сказал, что мать Андрея живёт в Америке, а мать Глории умерла. Следовательно, архив, как он сказал: «В надёжных руках». И передал мне эту папку с рукописями Глории, в которой 300 страниц! Я подписала ему свои книги, и он уехал. Они с семьёй едут отдыхать в Сочи. В папке есть четыре главы, не вошедшие в книгу «Троица большой любви», которые Глория, очевидно, не успела написать до выхода книги. Но и на её страничке в Интернете в тексте их нет. Она просто не успела внести эти главы в текст повести. Вот преимущество Интернета перед бумажными носителями… Я спишусь с руководством портала Проза. ру и добьюсь разрешения внести эти главы на страничку Глории в её повесть, которую до сих пор с большим интересом читают на сайте и покупают в магазинах. Это видно по количеству читателей, которых становится всё больше и больше, несмотря на то, что автора (пауза) уже нет в живых. Такая печальная история, мам. А я думала, почему они не едут за архивом, и никак не могла понять, почему Глория не отвечает на рецензии? Теперь всё ясно…
- Не знаю, что и сказать, Стелла. Ты так ждала встречи с ней. Ты разрешишь? Я прочитаю эти главы и, вообще, рукопись, пока ты примешь душ и выспишься. Очень интересно. Кстати, «доктор» спит после ночного дежурства.
Стелла улыбнулась и пошла в душ. Отец в это время наводил порядок в кабинете дочери, то и дело повторяя: «Как она работает в этом сарайчике? Нужно будет проверить все комнаты и посмотреть, где могут пролазить эти твари и гады?» Он прошёлся по комнатам и, убедившись в том, что в полу нет дыр, прогрызенных мышами и крысами, сел за стол. Прочитал несколько страниц рукописного текста, написанного дочерью, покачал головой, выключил компьютер и откинулся на спинку стула. Ничто не радовало его глаз. «Была б моя воля, снёс бы этот сарай и выстроил новый небольшой домик. Но они мне не разрешают», - он вздохнул. «Стелле там пишется хорошо!» И как она тут пишет зимой, в морозы? - он посмотрел на котёл. - Так откуда же лезут эти твари?» Вспомнил, что в маленькой комнате, где спит дочь, когда много работает, есть небольшой погреб, он встал и пошёл в маленькую комнату искать дверцу в подвальчик. «Ничего не могу понять? Где же она?» Он вытянул из-под кровати утеплённый палас и увидел дверцу, которую искал (ту, которую так долго искали Глория и Андрей, но он не знал этого). «Наконец!» - воскликнул отец, обрадованный находкой. Он приподнял кровать с одной стороны и пододвинул под неё маленькую тумбочку. Убедившись в том, что кровать не упадёт на него, когда он полезет в подвал, он хотел уже лезть под кровать, но ему мешал его большой живот. «Нужно худеть! Что за фигура? Когда я был последний раз в спортивном зале? Так и жена, чего доброго, разлюбит», - поднимая кровать выше со всем её содержимым – матрасом, одеялом, подушками, разговаривал он вслух. Прислонив кровать к стене (как это сделал Андрей), он открыл дверцу. Из подвальчика потянуло сыростью и неприятным запахом. Взяв фонарь, он спустился вниз. Прошёлся лучом по всему подвальчику и сказал: «Да тут столько хлама, паутины!» На корточках он пролез в дальний угол. Поняв, что кроме старого хлама тут ничего нет, он хотел вылезти наверх, в комнату, но луч фонаря осветил квадратный предмет. Ему стало интересно. «Коробка, что ли?» Он на четвереньках пробрался, убирая на своём пути мешающий ему хлам, к коробке. «Что тут? Посмотрим». Открыл коробку и посветил фонарём внутрь находки. Увидев исписанные листы, он воскликнул: «Рукописи! Чьи они? Видимо, того поэта, о котором пишет Стелла. Вот она обрадуется». Он хотел прочитать пару страниц, но, вспомнив, что пора возвращаться, закрыл её и с большим трудом вытащил наверх. Весь в паутине, но довольный тем, что находка, несомненно, обрадует дочь, поставил её на стул рядом со столом, за которым его дочь написала много рассказов и публицистических материалов. Вернувшись в маленькую комнату, Анатолий Максимович опустил кровать на место, поднял с полу постель и положил всё на кровать. «Сама заправит, - подумал он, - а теперь пора домой и снова в душ. Стелла будет в восторге». Закрыв дверь на ключ, он пошёл в свой дом.
***
- МАТЬ МОЯ ЖЕНЩИНА! - воскликнула супруга. - Что ты там делал? Ты весь в паутине. Ты что, клубок змей разворошил? Надеюсь, ты не сломал «сарайчик»? Так ты называешь кабинет дочери, да? Ты что, с удавом сражался, богатырь?
- Тихо, тихо. Сколько вопросов. Выслушай вначале…
- Я хотела идти за тобой. Через час приедет такси. Ты не забыл про аэропорт?
- Нет. Я всё проверил в этом сарае и по-прежнему настаиваю на том, чтобы снести его и выстроить новый домик на том же фундаменте. Одноэтажный…
- Мы это уже обсуждали. Стелла не позволит.
- Так вот. Я в подвальчике нашёл коробку пластмассовую с рукописями. И…
- Коробку с рукописями?! Ты уверен? - снимая очки, спросила супруга. - Как со своим животом ты пролез в эту щель? – удивилась супруга.
- Пролез и вытащил.
Марина Владимировна подошла и поцеловала мужа. Провела ладонью по его щеке и сказала:
- Дорогой, ты не представляешь, как будет рада Стелла! Она пишет диссертацию о поэзии Эдгара, и, несомненно, материалы, которые ты
