силой. Посмотришь с одной стороны – увидишь затерянный мир с его обитателями. С другой – перед тобой леса, моря и горы. С третьей – небо, поля, равнины и реки. А с четвертой – сады, деревья, оливковые и дубовые рощи. Все во славу жизни и природы, и труда рук человеческих. И о злом заморском короле, что позавидовал птице и велел своему лучшему охотнику отнять янтарное чудо у нее.
И свершилось злодейство! Подстерег охотник голубую птицу, когда та улетела к морю, и выкрал у нее ожерелье. И, опьяненный легкой победой, сел на свой парусник и собрался отплыть. Но как вихрь налетела на него разгневанная птица, вцепилась когтями и подняла в воздух. «Отпусти меня, - взмолился охотник, - я верну тебе ожерелье. Ну, хочешь, возьми за него выкуп».
Не дослушала птица охотника и сказала: «То, что ты украл, земля подарила людям. Но владеть этим даром дано не тому, у кого длинные, а у кого умелые и работящие руки, умное сердце и добрый ум».
С этими словами птица разжала когти, и охотник упал в море. А ожерелье хоть и не было тяжелым, потянуло вора ко дну. Испугался охотник, выбросил ожерелье, и скрылось золотистое чудо в илистом дне. Кое-как выбрался охотник и на суденышке своем отплыл восвояси.
Король был очень разгневан, и велел казнить охотника. Прошло много лет. Никто не видел больше янтарного ожерелья и чудесной его хранительницы. Покинула она эти места навсегда. Но, говорят, будто каждая янтарная пластинка ожерелья пустила корни в илистом дне, и в этом месте выросло дерево. На его ветках растут хрустальные свечи. Плачут эти свечи восковыми слезами о нежной обиженной птице, что больше не прилетит в эти края. И каждая такая слеза, попадая в руки людям, превращается в янтарь и рассказывает им о волшебных мирах, что потеряны для них навсегда.
- Изумительно! – выдохнула я. – Григорий Алексеевич, я даже представить себе не могла, что вы...
- Знаю легенды, а также многое другое, - спокойно подытожил он. – Боритесь с клише, Багирова. Клише портят человеческие отношения и представление о людях. Это в точных науках надо придерживаться установленных величин, мер и весов; ваша стезя предполагает больше свободы для творчества. Могу поспорить, что вы решили, будто это легенда только о янтаре.
- А о чем еще? – не поняла я.
- О труде! – усмехнулся физик. – По большому счету, песнь во славу человеческого труда. О том,что только созидательному труду дается в награду красота. Человек должен работать, тогда будет радость для его души.
Это уже смахивало на лозунг, и я подавила улыбку.
- Разве я сказал что-то смешное? Посмотрите на свои ладони.
Я взглянула. Ладони как ладони, испещренные линиями.
- Видите несколько глубоких линий? Вместе они как бы образуют букву «М» Это сейчас их модно называть линиями жизни, судьбы, ума и прочее. А в Голландии есть такой хороший обычай. Когда ребенок становится способен что-то соображать, мать показывает ему его ладошку и говорит: «Это буква «М», что означает man –человек. Ты – человек!» А потом она переворачивает ладошку и буква «М» превращается в «W» – work – работа. И говорит малышу: «Человек родился для того, чтобы работать. Человек должен работать» Ребенок запоминает, и ощущение труда живет в нем. В нем его усталость и удовлетворение. И это правильно, это здорОво, в конце концов, это продлевает жизнь.
Я промолчала. Григорий Алексеевич тоже задумался. Тень от платана стала гуще и длиннее. Потянуло холодом.
- Вечереет, - поднялся он и в глазах его вновь на секунду вспыхнули голубые искры с медовым оттенком. – Бегите, солнечная девушка. В свой век, в свой час.
- Простите?
- Ах, да, я и забыл, вы не прохOдите Цветаеву. – «Не прохOдите» было сказано даже не с иронией, а с сарказмом! «Езжай мой сын. В свой край, в свой век, в свой час, – от нас». Удачи вам.
- До свидания, Григорий Алексеевич.
Он ничего не ответил и медленно стал удаляться. Высокий, подтянутый, невозмутимый. В белоснежной рубашке и безупречно отглаженных брюках. Сам походивший на стрелки своих брюк – идеально параллельные прямые.
Больше мы никогда не встречались. Через несколько лет одна из одноклассниц сказала мне, что Григорий Алексеевича не стало. Жена с сыном проживали отдельно. Другой семьи, кроме школы у него не было.
