Маленькая комната была полна серебристого света, который в это время суток казался просто серым. Её облезлые обои элегантно держались на пористых стенах, как раскрытые упаковки от чайных пакетиков, и пыли в толще воздуха почти не было заметно без солнечных лучей. Было очевидно, что скоро наступит рассвет, и тогда уж эти двое заметят мириады её ворсинок, колышущиеся между потолком и полом. Они, двое молодых мужчин, весьма похожих друг на друга, сидели в двойном кресле, развёрнутом боком к столику посреди комнаты, и смотрели в стену. Один из них, более худой и угловатый, сидел совсем ровно, застряв бледным взглядом на узоре обоев. Он был окрашен в серый с оттенками фиолетового, будто где-то внутри него светилась неоновая лампа. Другой, с такой же серой кожей, но в рубашке в жёлтый и красный квадратик, был более подвижен: он осматривался по сторонам и порой даже поглядывал на своего соседа по креслу, робко переводя взгляд на подлокотник. Впрочем, надолго он на нём не задерживался и сразу соскальзывал на пол. Руки человека в жёлтой клетчатой рубашке были сложены на животе в замок. У тощего, в такой же клетчатой, но бесцветной, они лежали свободно на подлокотниках, раскинутые в стороны.
Человек в жёлтой рубашке не знал, почему именно он ощущал себя главным в этой комнате, но мало-помалу чувствовал это всё острее. Наиболее важным, как выяснилось впоследствии, было то, что именно он ожидал Его прихода – более того, глубоко внутри был уверен в нём. Глядя на второго парня, можно было подумать, что он и знать не знает, что Он должен вскоре появиться здесь.
Но ничто не длится вечно, и мягкая штукатурка потолка начала прогибаться, сбиваясь в центре в огромный ком. Маленькое, отчаянно молотящее руками тело медленно пробивалось сквозь неё, разгребая вязкую массу. Вот оно вырвалось одной рукой на свободу, и вскоре из потолка вниз шлёпнулась фигурка юноши с прозрачными крыльями за спиной. Он светился золотистыми лучами, и маленькие белые блёстки, искрясь, разлетались от него во все стороны. У самого пола он успел расправить крылья, быстро замахал ими и смог благодаря этому смягчить своё падение. Всё же ему пришлось пережить встречу с ковром, но удивительно, – человек в жёлтой рубашке был поражён этим – когда он упал на него, ковёр чуть прогнулся в пол и отпружинил, как будто был сделан из резины. Маленький эльф, вскрикнув «Ой!», перевернулся через голову и сел на ковре со второго раза. Потолок, между тем, затянулся, снова став ровным.
- Кто ты? – выпалил жёлторубашечник, когда незваный гость вновь вспорхнул к люстре.
- А разве ты не знаешь, - фыркнул эльф. – Кстати, тут есть один лишний.
Человек в жёлто-красной рубашке вздрогнул, испытав расходящуюся от груди к кончикам пальцев волну: он повернул голову и увидел, что его сосед внезапно стал светиться фиолетовым ещё сильнее. Задрожав, он будто раскалился изнутри, потрескался, а затем свет полностью погас, и он рассыпался в мелкую пыль, осевшую на кресле. Когда мужчина в яркой рубашке моргнул, то и пыль тоже исчезла.
- Всё правильно, - проговорил юноша с крыльями. – Вот только вот что: знаешь ли ты, кто ты такой сам?
Мужчина в рубашке задумался. Странно, но потеря соседа почему-то не пробудила в нём сожаления – лишь только ощущение лёгкой непривычности.
- Ну, меня зовут Андрей, - произнёс он робко.
- Не-ет, так не пойдёт, - вздохнул эльф. – Ты хотя бы знаешь о мягком мире?
- Что? Да кто ты хоть сам-то такой?!
- Можешь звать меня Офеол, - хихикнул эльф. – Так что, ты знаешь о мягком мире?
- Красивое имя, - сказал Андрей. – Нет, я думаю, речи о мягком мире идти не может.
- Почему это? – возмутился Офеол. Его маленькие чёрные глазки блестели игривым огоньком, а губы застряли в плотной улыбке, так, что казалось, что две складки на щёчках – это уже устоявшиеся морщины, хотя ему ничего не стоило разгладить их. Он был похож на бегуна перед стартом или опытного программиста, увлечённого работой; лишь только улыбка давала понять, что он настроен оптимистично.
- Потому что в этом мире нет места мягкости, - вздохнул Андрей. – Я потому и сижу здесь, что устал от того, с чем приходится сталкиваться снаружи. В этом мире нельзя ни на секунду расслабиться – ты должен всегда быть напряжённым, показывать всем, что ты чем-то занят, что у тебя есть цель, чтобы никто из них не посмел лезть к тебе.. Нужно обладать столькими умениями: хорошо играть в бильярд, разбираться в технике, водить машину, уметь сделать хотя бы пару аккордов на гитаре – всё это вызывает восхищение… Но если ты чего-то из этого не умеешь, то восхищения ты уже не вызываешь, и тогда тебя накрывает позор. Это и есть самое ужасное, потому что когда они уличат тебя в этом, то уже никогда не станут относиться к тебе нормально. Ты должен постоянно бояться, оттачивать свои умения, подгонять себя, потому что иначе обязательно чему-то разучишься.
- Так ты стыдишься того, что ничего не умеешь? – спросил Офеол удивлённо.
- Я не то, чтобы ничего не умею, - фыркнул Андрей. – Хотя, конечно, со многим я совсем не знаком, - добавил он тише. – Я ведь даже машину не вожу, да что там… - он вздохнул, опустив голову вниз. – Я даже забыл, как играть на гитаре! Моя гитара расстроена, и она не хочет играть. Вон, посмотри на неё, - он указал на пылившийся в углу инструмент. Офеол и впрямь даже не заметил его сразу. - Если я сунусь туда, как же я буду осмеян! Они сразу воспользуются мной, чтобы получить пищу для самоутверждения.
- То есть, ты думаешь, что всё-таки будешь кому-то нужен? – осторожно спросил Офеол.
- Да, но для чего? Для того, чтобы прославить другого! Прославление себя – их главная жизненная цель. А ещё – охота за противоположным полом. Она, может, для них и есть самое главное. Чем больше ты осилишь противоположного пола, тем ты круче. Если ты крут, тогда на ком угодно можешь самоутвердиться. Они всегда так счастливы, когда видят того, за счёт кого можно самоутвердиться. Нет сомнений, это жёсткий мир, и в нём нужно вести себя жёстко, не считаясь с другими. А если и творить в нём добро, то лишь для того, чтобы подняться в собственных глазах. Иначе ты будешь уничтожен во имя кого-то другого. Вот поэтому я и не хочу иметь с ним дело.
Он устало откинулся на спинку кресла, уставив бездумный взгляд в стену. Ни одна мышца не двигалась на его сером лице: оно было похоже на системный блок, из которого вынули процессор. Офеол подумал, что, должно быть, этот тип всё-таки очень жалеет, что ничего не произвёл за сегодня.
- Послушай, ты говоришь о том, что их всех подгоняет страх, но разве ты не испытываешь его сам? – спросил он, закружившись около его носа. Золотые блёски тут же осыпали лицо Андрея, прилипая к коже. Он невольно задвигал глазами, следя за ними. – Только он гонит тебя не в ту сторону, а в противоположную – подальше от их целей. Ты бежишь с ними по одной дорожке, но в разные стороны. Но разве кто-то сказал, что можно бежать только по ней?
Андрей задумался. Его длинный, слегка приплюснутый нос задёргался, стряхивая сверкающие блёстки. Офеол остановился у его глаз.
- Пойдём со мной, и я покажу тебе Мягкий мир, полный радости и ярких красок; мир, где не нужно никуда бежать, где ты каждой клеткой своего тела ощущаешь остроту и многозначительность ощущений, где ничто не способно заставить тебя испытать страх. Пойдём, и ты увидишь, как прекрасен наш мир.
Андрей вскочил с кресла. Серая кожа на его лице окрасилась в розоватый оттенок, а глаза засверкали, почти как у самого эльфа.
- Но как же это возможно?
- Узнаешь, - усмехнулся Офеол. – Скоро ты поймёшь.
- Что надо делать? - нетерпеливо спросил Андрей.
- Ничего особенного. Просто вдохни эти блёстки… Которые я тут перед тобой рассыпаю. Вдохни их внутрь.
- Хорошо, - выпалил Андрей и, зажмурившись, шумно втянул воздух, собирая летающие вокруг его неожиданного гостя светящиеся искорки. В носу приятно защекотало, и в какой-то момент ему захотелось чихнуть.
- Всё, достаточно! - вскрикнул Офеол, поднимая вверх лапку. – Можешь открыть глаза.
Андрей увидел всё ту же комнату, те же жёлтые обои с рядами пикообразных узоров, и скрипучая мебель всё так же пылилась на полу. Сначала он подумал, что ничего не изменилось, но довольно скоро он понял, что это не так. Эта мебель… Она будто стала мягче?.. Андрей не трогал её, но чувствовал, как приятно пощекотал бы руку бархат замши, если бы он провёл по ней ладонью, как красив был бы на ней серебристый широкий след, оставляемый его рукой – будто белая шипучая волна на песчаной косе пляжа. Он вдумался ещё и вот уже чувствовал, как мнёт подушки на софах, и как они прогибаются под его рукам, словно наполнены желе. Он видел, как мебель и старые шкафы, расставленные в линию вдоль стенок, наполняются краской: насыщенный коричневый цвет, как у стволов лесных сосен, растекался по ним от краёв к центру, заменяя собой сероватый оттенок.
- А теперь сделай шаг, и пойдём со мной наружу, - улыбнулся Офеол. Андрей шагнул к двери и поразился тому, как мягок был пол, на который опустилась его нога. Он словно прогнулся под ним, испустив во все стороны круговую волну. Андрей сначала подумал, что не удержится на таком пружинящем полу и опёрся рукой на стену, но та тоже продавилась от его руки внутрь. Обои оказались такими шершавыми – они напомнили ему крекерное печенье, которое он так любил когда-то есть с молоком. Шумно вздохнув, Андрей водил по сторонам выпученными белками глаз, изучая потрясающее разнообразие предметов, окружавших его в комнате. Вот старый пыльный телефон: Андрей никогда и не догадывался, что он так похож на чёрного жука с блестящим хитиновым панцирем. Того и гляди, поднимет надкрылья и, зажужжав, взлетит куда-то под потолок. Диски на компьютерном столике переливались тысячей фантастических красок, как плазменные лучи космических бластеров, а складки одежды на полке в одном из шкафов напомнили ему листья салата. Андрей удивлённо ходил по комнате, наслаждаясь прогибающимся под ногами ковром.
- Удивительно, - бормотал он. – Здесь так много всего…
- Да, в Мягком мире полно вещей, которые ты раньше не замечал, - сказал Офеол. – Или предпочёл не замечать… Самое главное, что это теперь в прошлом, и ты можешь видеть настоящий, Мягкий мир!
- Теперь я вижу всё, - проговорил Андрей. Он восхищался тем, как плавно и красиво звучат слова, произносимые им. Надо же, как он мог не замечать, что у него такой прекрасный голос.
- Я хочу увидеть ещё больше! – воскликнул он. – Я хочу на улицу!
- Для этого я и пришёл к тебе, - довольно улыбнулся Офеол. – Пойдём же, скорее!
Он вспорхнул к двери, и та машинально раскрылась, окатив Андрея плавной волной.
Они быстро прошмыгнул в прихожую и поспешил распахнуть входную дверь.
Вспышка белого сияния ослепила его. На мгновение он даже почувствовал укол и будто бы поморщился от страха, от мысли о том, что он делает и зачем ему быть здесь. Но белый свет отступил, и он увидел широкую аллею тополей, с маленькими, как ручки тираннозавра, веточками вокруг нижней части толстых стволов и длинными, густыми наверху. Листва стремительно дрожала на ветру, испуская бесконечные блики – они были такими жёлтыми, гораздо более жёлтыми, чем раньше, когда они казались ему
