чужого никогда не взял. На работу выгонять стучал в двери : «Можно войти?», но стал изгоем на всю жизнь.
- Тут ты прав, Петр Иванович, - оживился Федот, - Вот у нас ТСЖ всю зиму платили и нет, говорят, денег.
- Да, что ТСЖ! Крохи! – перебил хозяин, - Оборонные рентабельные заводы банкротят, продают за гроши, чтобы иметь свой интерес! Миллиардами воруют и деньги за границу! Словно оккупанты на своей земле. Только нажива, а там, что будет! Ладно, что-то я старый разговорился, как депутат перед выборами. Пойдем Николав хлопнем по сотке, да лягу я отдохну. Ты сходи в теплицу сорви огурчиков.
Сашка сразу оживился, засуетился.
- У тебя уже огурцы? Хозяин ты Иванович: в начале мая огурцы!
Приятели направились к дому. Из своего убежища с рыком выскочила Кнопка, подбежала к гостю, недоверчиво обнюхала пыльные стоптанные туфли.
- Кнопка свой я: Александр Николаевич.
- Она теперь мать, за детей волнуется. Видит Федот, но надо удостовериться, что тот, - пошутил Пахомов, - Кнопка растут твои детки?
Собака радостно завиляла хвостом, услышав голос хозяина, смешно запрыгала на тонких лапках. Вошли в дом. Расположились за столом на остекленной террасе. Нарезали колбасы, сала, огурцов. Хозяин принес графин и стаканы.
- Давай Николав, один ты у меня приятель.
- Петр Иванович я от всей души к тебе хожу, как к умному мужику. Ты не подумай, что выгоду, какую ищу: общение главное для человека, - разливая в стаканы начал оправдываться Федот.
- Ладно, сменим тему. Знаешь Николав какой у меня самый тяжелый день в году?
- Нет, не знаю.
- День Победы. Все празднуют, пьют, и каждый тост, как плевок в душу. Давай выпьем за Победу, два дня всего осталось. Первый раз в жизни произношу этот тост, хотя знаю, что не имею права.
- Давай, - охотно согласился Федот, - Иваныч ты совсем пацаном был, что теперь ругать себя.
- Да, - глядя в сторону, тихо произнес Пахомов, - Право свободного передвижения нашел на полгода – право жить потерял навсегда.
Выпили, закусили. Сашка повторил еще пару раз. Петр Иванович не повторял никогда. Через полчаса хозяин слил остаток графина в бутылку, протянул гостю.
- Извини, Николав, устал я, лягу, отдохну, скоро кормить живность. Забери, дома выпьешь, и огурцов собери. Вот пакет, больше бери, угостишь сестру.
Повеселевший Федот лукаво улыбнулся.
- Петр Иванович женись на Тоньке! Она баба работящая не то, что я – баламут. Тяжело одному на таком хозяйстве.
- Спасибо, друг, за совет, - Пахомов в первый раз назвал Федота другом, - Ей пятьдесят шесть ей мужик нужен: лет двадцать назад я бы принял твое предложение. Доживать мне со своими четвероногими, пока остались силы. Им я нужнее.
Петр Иванович проводив гостя, улегся здесь же не террасе, на стареньком диване, по-деревенски укрывшись телогрейкой.
4
Старика разбудил лай растревоженных собак, больше всех старалась Кнопка.
- Кого там принесло? – пробурчал Пахомов, надел стоявшие возле дивана галоши на босу ногу, держась за спину, зашаркал к двери во двор. – Да, жених переоценил ты свои силы: надо было нанять боронить соседа Леху.
Лай Кнопки переходил в визг.
- Иду! Кто там? – с порога крикнул хозяин.
Спустился с высоких порожков пошел между сараев в сад.
- Женька! Ты что здесь делаешь?
Сыч привязал Кнопку на длинный кусок провода тащил ее к яблони.
- А! Господин изменник Родины! Я буду немножко вешать полицейский прихвостень!- пьяный, возбужденный Сыч поднял окровавленную руку, - Видишь мразь меня укусила!
- Что ты делаешь в чужом саду? Женя отпусти собаку. Христом Богом прошу: дети у нее.
- Бога вспомнил! А когда родину предавал, помнил!?
- Кнопка здесь причем? Меня вешай, если считаешь, что имеешь на это право.
- Она мне кроссовки прокусила и руку! Вот видишь фашистская морда!
- Куплю я тебе кроссовки только собаку отпусти, дети у нее. Женя прошу, не мучай, отпусти.
Сыч остановился, привязал дрожащую Кнопку к стволу яблони, Подошел к Пахомову.
- Давай мне пять тысяч, нет семь.
- Денег не дам, пропьешь. Проспись, приходи завтра куплю тебе новые кроссовки, какие скажешь.
- Нет! Будет, так как я сказал!
Женька с размаха ударил старика кулаком в лицо. Петр Иванович пошатнулся, но на ногах устоял. Из разбитой губы потекла кровь.
- Успокоился? Справился со стариком?
Сыч набычился, пошел на отступающего хозяина.
- Нет, сначала вздерну прихвостня!
Женька развернулся, качаясь, пошел к яблоне. Пахомов выхватил торчавшие из стожка вилы.
- Женя прошу, уходи!
Озверевший Сыч не слышал старика. Он подбежал к дрожащей Кнопке начал бить ее ногами.
- Получай! Получай! Получай!
- Остановись, Женька! Не доводи до греха!
- Ты мне грозишь фашист?! Мне!
Сыч даже не вскрикнул, только судорожно задергал головой, и руками. Из широко открытого рта хлынула ярко-крас
ная кровь.
| Праздники 9 Мая 2024День Победы в ВОВ 13 Мая 2024День Черноморского флота 14 Мая 2024День фрилансера Все праздникиРеклама |
"Пахомову было всего семнадцать лет, когда немцы заняли город, и он добровольно пошел служить новой власти... Причина, побудившая Петра стать предателем, до смешного наивна: в противоположной части города жила его невеста, и поступив на службу, он имел «право свободного передвижения» и днем и ночью."
Семнадцать лет! Пахомов - вполне зрелый человек. А во время Отечественной войны понятие "Родина" - не просто слово. Наивная, говорите, причина стать полицаем? Вспомните молодогвардейцев. А в рассказе их ровесник - предатель, но положительный герой!
Жаль Кнопку, очень жаль, до слёз. А Сыча не жаль? Он ведь тоже живой, плохой ли, хороший, но человек.
После прочитанного остаётся впечатление, что предательство Родины - так, пустячок. а Сыч, гад такой, повинен смерти, и правильно сделал Пахомов, что заколол его вилами! Что случилось с вами, люди?