индоевропейских языков и схождения там просто обязаны присутствовать. А почему нет желания поискать созвучия в русском языке, например, такие слова, как “гореть” или “хоро” – круг? Как же – это ненаучно! Разве может у русских быть что-то своё? Научно – это когда малейшее сходство объявляется заимствованием. Причём, заимствуют всегда русские, обратный вариант не допускается (наблюдение А.Г. Кузьмина). Исследование подменяется русофобией.
Да и как себе всё это представляют сторонники теории заимствований? К примеру, собирает князь людей на площади и говорит: “Слышал я, что у соседей есть хороший бог. Давайте-ка и мы будем ему поклоняться”. А люди отвечают: “И то – дело”.
Нелепость? Так ведь именно такую нелепость нам и навязывают. Если весь долгий, сложный и противоречивый процесс формирования культурного наследия подменять примитивным заимствованием, то с наукой вообще придётся распрощаться.
А вспомним, что на территории расселения свидерской культуры IX тыс. до н.э. потом сформировались индоевропейцы, на этих же землях (между Вислой и Днепром) позднее образовались славяне и там же затем появилась Киевская Русь. Так, где скорее могло сохраниться наследие древности? Поразительное сходство между русской былиной и египетским мифом подтверждает именно такую древность сюжета, он старше египетской цивилизации и существовал во времена встречи свидерских племён с афразийцами на территории Палестины. Два предания – русское и египетское – родственные, но не заимствованные.
В русском предании говорилось том, как на заре времён великий Род одиноко блуждал по Небесной Горе, как его старший сын обманом заманил Рода в ловушку и в наказание за злодеяние превратился в чудовищного змея, как подросший Хорс победил злодея загнав его в преисподнюю. В былинном описании поединка Хорс должен быть на месте Ильи Муромца, а на месте Сокольника – злодей. И эпизод, когда обессилевший Илья получает дополнительную силу от земли (кстати, единственный случай во всём цикле былин о нём) относится именно к Хорсу. Богиня земли, мать Хорса, помогает ему в бою против чудовища, лишившего её мужа.
В греческой мифологии упоминается некий Антей, получавший силу от земли, но упоминается мельком. Персонаж явно не греческий и малоинтересный для греков. Будто бы ливийский царь Антей вызвал Геракла на состязание в борьбе, но был им побеждён. Геракл поднял супротивника высоко над землёй и, когда исполин потерял свою мощь, задушил его. Аполлодор на этом заканчивает свой рассказ, а у Филострата на спящего Геракла потом нападают пигмеи, которые, как оказалось, находились в родстве с Антеем. Ради мести за погибшего сородича они захотели умертвить Геракла, но тот даже не замечал их бесплодных попыток (Мишулин А.В. “Миф об Антее у древних авторов” // “Вестник древней истории”, 1938, № 1, с. 98-99).
Очевидно, греческие писатели, кое-что узнав из третьих рук, решили заодно приписать Гераклу и такой подвиг. Дело в том, что похожий эпизод в летописи связан с поединком русского и печенежского богатырей:
“И размЪривше межи обЪма полкома, пустиша я к собЪ, и ястася, и почаста ся крЪпко держати, и удави ПеченЪзина в рукахъ до смерти, и удари имъ о землю”
(Лаврентьевская летопись, РА, т. XII, с. 121, Рязань, 2001)
Почти полное совпадение с греческим мифом о Геракле, мифом, которого летописец и в глаза не видел. Просто с глубокой древности в преданиях народов, населявших Восточную Европу, рассказывалось о персонаже, получавшем силу от земли, и в зависимости от национальных пристрастий победу приписывали либо ему, либо противнику. Менялись народы, но предание сохранялось, лишь подставлялись в него новые имена.
Существовал в древнем Египте и другой вариант мифа о Хоре. На этот раз он изображался как спутник солнечного бога Ра, вместе с которым плыл в ладье по небесному Нилу и поражал чудовищ, насылаемых Сетом. Порой два солнечных бога сливались в сознании египтян в одно божество (“Мифы народов мира”, т. I, с. 310, М., 1991). И этому варианту мифа тоже есть соответствие в русском эпосе – былина “Илья Муромец на Соколе-корабле” Корабль Ильи Муромца плавает по Хвалынскому морю – эпический образ, не связанный с реальными морями. Долгое и восторженное описание корабля не оставляет сомнений, что он не принадлежит нашему миру, у нас такие корабли просто невозможны. Птичье название даёт понять, что плавает корабль по небесному морю, а сокол – воплощение как египетского Хора, так и русского Хорса. Царь Салтан Салтанович, не желая пропускать корабль, приказывает своим слугам напасть на него, но тут Илья берёт богатырский лук и одной угрозы достаточно, чтобы Салтан обратился в бегство (“Илья Муромец”, ЛП, №42, с. 284-286, М.-Л., 1958). Перед нами один и тот же миф, как солнечный бог днём плывёт на золотой ладье по небу, а на ночь спускается в подземный мир, где сражается с повелителем преисподней. А самый ранний из известных вариантов этого мифа можно обнаружить в шумерской мифологии. Там говорится о том, как дракон Кур похитил богиню Эрешкигаль и унёс в своё царство, а бог Энки на своём корабле пытается проникнуть в царство Кура и спасти богиню:
“Когда он поставил парус, когда он поставил парус,
Когда отец поставил парус (и отплыл) против Кура,
Когда Энки поставил парус (и отплыл) против Кура,
В царя Кур начал бросать маленькие (камни);
В Энки Кур начал бросать большие (камни)”
(С.Н. Крамер “История начинается в Шумере”, с. 206, М., 1963)
К сожалению, поэма дошла до нас не полностью и обрывается на самом интересном месте.
В Лувре хранится египетский барельеф примерно IV в. н.э. с изображением Хора: солнечный бог верхом на коне поражает копьём Сета в облике крокодила. Иконография в точности та же, что на изображениях Георгия Победоносца. Только что голова у всадника соколиная и поражает он не змея, а крокодила (хотя на западноевропейских рисунках дракон от крокодила не слишком отличается). Собственно, эти и есть первое изображение св. Георгия. Христианская община в Египте одна из древнейших и для пропаганды новой веры приспосабливала к своим нуждам языческие символы своей страны. Популярный сюжет европейской живописи – мадонна с ребёнком – произошёл от древнеегипетского изображения Исиды с младенцем Хором, а Георгий (по-гречески земледелец) – ближайшее звуковое соответствие имени Хор или Гор.
Под египетским влиянием в Палестине сформировался апокриф о св. Георгии, содержащий два взаимоисключающих варианта: о смиренном мученике за веру и о воителе-змееборце. Первый вариант, безусловно, христианский – это церковники стремились насаждать в народе смирение и покорность, чтобы поработить людей, запутать в религиозных сетях, не позволить бороться за свои права. А второй вариант взят из язычества – мифы о змееборцах распространялись по свету за много веков и даже тысячелетий до появления христианства.
В русском эпосе змееборческий мотив очень популярен. Нет никакого смысла отрицать влияние апокрифа о св. Георгии на русскую культуру, но вот вопрос – отчего на Руси так популярны легенды о змееборцах? Христианство лишь видоизменяло славянскую языческую традицию, да и не могло поступать иначе. Христианская вера в чистом виде не имела бы корней на Руси. Св. Георгий стал символом московских князей, но будучи символом, он представлял не только импортный персонаж, он вмещал в себя более широкое понятие, не зря же и называли его неопределённо – “ездец” (всадник). Всадник-змееборец, которого, несмотря на его огромную популярность, люди упорно не желали называть по имени, несомненно был связан с язычеством, у св. Георгия был предшественник – Хорс.
Георгий на Руси всегда почитался в паре с Николой. Даже в пословицах они постоянно поставлены рядом. И оба занимали исключительное положение в народном сознании. Николу порой почитали вместо бога и даже на иконостасах помещали на место Христа. А культ Георгия вообще превратился в государственный, люди его воспринимали в качестве народного героя. Простонародный же культ оказался слит с древними языческими поверьями и обрядами. Верили, что Георгий владеет золотыми ключами, предназначенными отпирать хранилище небесной влаги. Календарный цикл, связанный со св. Георгием имеет все черты солнечного культа (С.Я. Сендерович “Георгий Победоносец в русской культуре: страницы истории”, с. 80, 83-84, М., 2002). И.П. Калинский сближал св. Георгия с Дажьбогом, Хорсом и Перуном (И.П. Калинский “Церковно-народный месяцеслов на Руси”, с. 188, М., 2013), А.С. Фаминцын указывал на связь св. Георгия с белым цветом, на упоминания его в народных песнях в качестве небесного бога или небесного ключника и на празднование дня св. Георгия как победы солнца над зимней стужей (А.С. Фаминцын “Божества древних славян”, с. 316-330, С.-Петербург, 1995).
Никола в народном сознании замещал бога и даже временами вытеснял его. В отдельно взятом христианстве такое невозможно, объяснить подобное явление можно лишь наложением образа Николы на другой персонаж, и этот персонаж намного могущественней христианского святого. В облике Николы отразились народные представления о Велесе. Известен обычай русских крестьян завивать на поле пучок несжатых колосьев на бородку Велесу или Николе. Но временами такие же колосья оставлялись “Илье на бороду” (Н.М. Гальковский “Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси”, т. I, с. 22, М., 2000). Св. Илью прочно сопоставляли с Перуном, но на летописных миниатюрах у Перуна нет никакой бороды, его изображали, как воина – с усами и оселедцем. Культы Перуна и Велеса взаимно проникали друг в друга, поэтому в образе Николы слились два господствовавших на русской земле языческого бога.
И в св. Георгии с его солнечным культом отразились черты не одного только Хорса. Народные поверья показывают Георгия повелителем волков, они ему служат и усердно исполняют все его повеления. Его даже называли “богом волков” (П.С. Ефименко “О Яриле, языческом божестве русских славян”, с. 15, С.-Петербург, 1869). Да и сам Георгий временами возглавляет стаю в виде волка-оборотня. Или мчится по небу на коне в сопровождении облачных волков наподобие западноевропейской Дикой Охоты (А.Н. Афанасьев “Поэтические воззрения славян на природу”, т. I, с. 363-364, М., 1995). Но воплощением Хорса считался сокол. Зато волки верно служили Дабогу – южнославянский аналог нашего Дажьбога (“Дабог” // “Мифы народов мира”, т. I, с. 343, М.,1991). Так значит, и с Дажьбогом был связан волчий культ. В “Слове о полку Игореве” воины сравнивались с волками, при том, что, если присмотреться, только воинское сословие там именовалось дажьбожьими внуками. Функции волчьего пастыря св. Георгий получил от Дажьбога.
А былинному Сокольнику как раз служили и соколы, и волки. Культы двух солнечных богов постепенно сливались и на киевском капище для Хорса и Дажьбога был установлен один идол на двоих (на шесть богов, перечисленных в летописи, насчитывалось пять идолов).
И вот, совсем, как Георгий на иконе, былинный Сокольник ночью тихо подъехал на коне к спящему Илье Муромцу и, ни слова не говоря, ударил его копьём. Не
