почти совсем не дышу, поэтому на дне водоема могу вести себя неадекватно, - сказал я, слабо сопротивляясь.
- Дело добровольное: не хочешь дышать - не дыши. А идти надо, - и он жилистой рукой так дернул меня за пальцы, что в запястье у меня что-то хрустнуло, а в предплечье отдалось ударом тока.
Зашелся в икотном рыдании сыч, который на поверке оказался хохочущей бабой, хорошо армированной толстыми костями, заслонившей вдруг своим бюстом полностью обзор пруда. На одной безразмерной груди у нее синела татуировка: "Не хотела вам говорить", на другой краснело наколкой через жирную запятую окончание: ", да видно придется!"
В руке, по диаметру не уступающей трубе газопровода Уренгой-Помара-Ужгород, она держала, перебирая игриво пальцами, хвост тугой русой косы, пришпиленной основанием к седому пушку на затылке. Другой - разглаживала рыжий и липкий чубик из редких волосиков, легко поддающихся пересчету ребенком старшей ясельной группы.
Глубокое и искреннее сожаление вызывали ее худющие ноги, которые непонятно как удерживали остальную, несоизмеримо огромную конструкцию тела, и под тяжестью нависшей массы не подгибались и не расползались в стороны.
Даже в Спец.строе органами надзора подобное "недоразумение" зарубили бы еще на стадии проектирования - во избежание неминуемого обрушения.
Но Мать-Природа возможно терпела еще и не такое.
- Пердяк! А кто мне покажет разрешение, путевой лист, направление, товарно-транспортную накладную, доверенность и справку о здоровье, заверенную из наркологией и псих.диспансером? Пушкин, что ли? Ну-ка, предъяви разрешительные документы на молодого и не объезженного! - потребовала она, улыбаясь во весь рот.
- Мокоша, ты опять всё перепутала. Этот товарищ не турист и даже не суповой набор за 50 копеек. Он на отработку пригнан, по направлению оттуда, - старичок начертал рукой над головой окружность, будто отмахнулся от таежного гнуса.
- Умнее у них никого не нашлось? - выразила вотум недоверия Мокоша, стараясь не затягивать улыбку в рот: - Он у тебя какой-то такой...
- Какой?
- Чуть тепленький. В прошлый раз такой же был: молчаливый, через губу не переплюнет. Года не выдержал, сбежал. Только трусы с сердечками от него и остались.
- Сами же довели его до ручки, - начал укорами старичок раззадоривать Мокошу: - Аккуратней надо было вести себя, а то распоясались совершенно. Подглядывать за вашим бабским контингентом и то стало страшно и стыдно, о тотальной слежке я даже не заикаюсь. Столько всякого сраму развели по району, что хоть всем селом иди топиться.
- Ты еще проинструктируй, как нам правильно подмываться и пользоваться прокладками! Нашелся умник! - Мокоша отступила в сторону, открыв нам прямой доступ к водоему и напомнила Пердяку:
- У нас три основательно перезрелые кандидатки, и еще три ляды на подходе, не говорю уж о русалках. Не забывай, старый, и посодействуй. Не всем же девчонкам стоять в сторонке, платочки в руках теребя. Да и мне теребить впустую который год - как-то не по ранжиру.
- Не видишь? Я и без твоего ранжиру очень стараюсь, - огрызнулся старик.
Пока я скидывал на берегу одежду, дважды вынырнула голова Лох-Несского чудовища; фркнуло, выпустив из носа горячий пар; нетерпеливо сглотнуло слюну и залегло в бездонном фарватере.
- Здесь ихтиозавры, надеюсь, накормлены, или кусают всё, что шевелится? - показал я деду на круги, смыкавшиеся в замок на водной глади.
- Это Прошка и Ерошка, внучатые племянники Мокоши шалят, - спокойно отреагировал старичок, - а "черные драконы на фиолетовом фоне" обитают дальше, в заводи на границе области. Там они, поверь мне, не только кусают всё, что шевелится в воде. Кстати, Прошка и Ерошка тебя будут повсюду сопровождать, заодно оберегать и следить, чтобы ты вызывающе не шевелился и не привлекал к себе внимание.
- А я на долго ныряю? Мне всю ночь, что ли, воду пить придётся?
- Размечтался! Тебе не меньше месяца понадобится, чтобы только оглядеть владения, и еще три - чтобы составить подробную опись имущества и провести законным образом приемку-передачу. Здесь все сильно запущено. Прежний-то Прудник лентяем был знатным. Даже запил от безделья. Потом, как и положено всем прудникам, у него открылось усиленное половое влечение и он приучил русалок ртами делать ему нелицеприятные вещи и, тем самым, ублажать себя. А дурам чешуйчатым - только в радость, будто другой такой забавы не видывали. Царапались между собой за место в очереди к прудовику. Да хрен с ними! Вот пообещал он жениться на одной ляде - это уже серьезно Прими к сведению и запомни - у нас так: насильничать насильничай, но никогда не обещай жениться. А, если вырвалось случайно обещание - женись обязательно! Иначе ляды такую жуть накличут, наколдуют, что с радостью согласишься моментально поменять себе пол и имя в паспорте.
- И какое же новое имя он себе взял? - спросил я, хотя догадался о ком велась речь еще тогда, когда сворачивал в трубочку сатиновые трусы - для передачи их на ответственное хранение Пердяку: - Или оставил старое? Точно, к Мокоше не ходи, оставил прежнее имя - Элевсестр! Вот, гаденыш!
Пердяк дал мне расписаться в приходном журнале, заодно попросил оставить автограф в графе "Инструктаж" - хотя, я никакого инструктажа не проходил; затем двуперстием он перечеркнул меня сзади андреевским крестом, подумал, и еще щепотью сверху обложил христианской меткой; полюбовался, сотворенным им в своем воображении знаком Давида; добавил незаметно за левым плечом суетливым, пунктирным росчерком "Серп и Молот"; и сказал: - Вперед! К станку, товарищ! С Богом!"...
Навстречу из пруда выбросилась зрелая русалка, легла на спину и кокетливо стала подгребать себе под зад глину с кизяком и прибрежный мусор.
- Какой мужчинка! - пропела голосом сирены она, предвкушая чёрт знает что.
Я оглядел её, всю ощупал и нашел много интересного, так до конца и не поняв: почему Эливсестр из всего многообразия форм и приемов полового акта с русалками, предпочёл лишь минет? Всё у них было на месте, и при желании было куда приткнуть своё застоялое одиночество.
- Чего растелешилась? Разложила фривольно на прилавке свой рыбий фарш? А ну-ка, ныряй обратно! Работы - непочатый край, а ты надумала лежать тут и прохлаждаться! - напугал я русалку и Пердяка своим строгим, командирским тоном.
- Так ведь праздник же сегодня! Работать и метать икру - большой грех! - искренне удивилась зрелая по возрасту, но завлекательная фигурой русалка.
-Значит, венки плети, или под мостками волосы на лобке расчесывай, напевая грустные песни. Только обязательно делай что-нибудь. Знаю я вашу осетровую породу: вас расхолаживать нельзя! Тут же облепите ракушками, и все мозги мне через член высосите за неделю, - погнал я пинками русалку в пруд.
Пердяк кинул мне вслед:
- Еще я забыл сказать, что у нас здесь не принято ругаться матом и заниматься рукоприкладством. Могут неправильно понять!
2.
За месяц добровольного отрабатывания в Чихачевском пруду я крепко сдружился с близнецами Прошкой и Ерошкой. Они были великовозрастными, бесхитростными и исполнительными дурочками, легкими на подъем, совершенно не обидчивыми и не перечащими мне. Что особенно импонировало: братья никогда не жаловались двоюродной бабусе Мокоше на то, что я отбирал постоянно у них караваи ржаного хлеба, которые из дальней деревни Аликсашенки приносила пригнутая годами к земле старушка, чтобы задобрить болотную и озерную нечисть. Деревенский бездрожевой хлеб я всегда любил. Это - не городские пшеничные жамки, после которых донимала изжога и желание вообще не есть хлеб.
Дел было невпроворот. Ревизская опись протекала медленно из-за того, что у Прошки и Ерошки не было допуска к залежам и кладам, превышающим оценочную стоимость в три тысячи царских золотых червонцев или 1 миллион 500 тысяч советских рублей. Мокоша упиралась до последнего, чтобы не выписывать допуск внучатым племянникам, а залежей и кладов хранилось в пруду - как иловых осадков на полигонах городского водоканала, то есть - столько, что проще их списать, чем описать.
Хотя, спешить мне было некуда, но я почему-то всё же спешил. Видимо, хотел оставить о себе хорошее впечатление и заработать дешевый авторитет до того, как зарвусь и покажу себя во всей красе так, что тошнотных чертей будет жалко. Нехорошее предчувствие уже бродило во мне и квасилось.
Народу в пруду обитало больше, чем жителей - в районном центре. Все они соседствовали друг с другом мирно и послойно.
Поверхность водоема занимали русалки, кикиморы, подводяные, тинная мздя, водоплавающие упыри, болотные рыгали и речные отщепенцы, паразитирующие на добром и снисходительном отношении к ним ляд.
Самим же красоткам лядам был предоставлен более престижный и глубокий слой пруда, где они должны резвиться с черными драконами, статскими водяными и нетопырями первого ранга, набивая себе руку и приобретая опыт семейного сосуществования с будущим партнером и ведения совместного домашнего хозяйства по зеленой книге "Русский народ".
Все остальное громадное пространство водоема - от дна и до покрышки трактора "Беларусь", зацепившейся однажды и навсегда за корягу под мостками для полоскания белья, находилось в моем ведении и под ответственностью Мокоши и Лады - главной надсмотрщицы за молоденькими воспитанницами лядами.
Хотя, Лада редко посещала глубины искусственного водоема. Обычно она отлеживалась на берегу, у входа в пещеру, под крутым обрывом в форме навеса, где в 1976 году группа черных копателей обнаружила жирный пласт лечебной грязи, а механизаторы колхоза "Вечно живой Ильич" приторговывали ею девять лет, выдавая за композитный материал, взятый из Мертвого моря и Иерусалимской Голгофы, пока местная СЭС не провела анализы, окончательно выявив состав лечебной грязи, состоящей из помета водоплавающей птицы, прибитого к берегу, и донными осадками пруда.
Еще реже, а по правде сказать,за месяц всего один раз, случайно я видел воспитанниц Лады - прекрасных, свежих, юных и породистых ляд, успешно миновавших пубертатный период, вполне созревших и готовых к простому половому акту в добровольном порядке, как по обоюдному согласию, так и без такового.
Но, если быть совсем правдивым, то я сильно ошибся тогда, приняв за ляд выпускниц сельской средне-образовательной школы, потому что, когда с шаловливым , восторженным приветствием я выскочил из воды, поправил на голове прическу, закатал с груди волосы в подмышки и стал гоняться за обнаженными девичьими телами, то те тела с визгом и хрипами ужаса помчались быстрее мотоцикла, на котором улепетывали их пьяные ухажеры одноклассники.
Я не поверил своим глазам. Когда-то стометровку я преодолевал за 11,2 секунды - и, чтобы окончательно не покрыть себя и свои былые спортивные заслуги позором, припустил так, что Прошка с Ерошкой перехватили меня лишь у федеральной трассы, но к девицам я так и не приблизился даже на сантиметр. Наоборот, их аппетитные задницы скакали бледными точками далеко впереди и уже затягивались палантином ночной темени.
Мотоцикл,
