Тупик прогрессивного человечества

     Ник Бартов откинулся на спинку кресла, промокая батистовым платком взмокшую лысину. Прямо перед ним в кабинете сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, холёный молодой человек, одетый в дорогой твидовый костюм. Вся наружность парня говорила о том, что дневной доход его папаши с лихвой покрывает столетнюю выручку всего отделения полиции и бутиков окрестного квартала вместе взятых. Непростая, щекотливая ситуация! Дело осложнялось ещё и тем, что при наличии неопровержимых улик парень мог похвастаться стопроцентным алиби. В момент, когда он совершал преступление, добрых три десятка оболтусов из высшего общества видели его на вечеринке в другом конце города.
     Ладно бы, если это был сговор "золотой молодёжи" ради того, чтобы покрыть прегрешения богатенького недоумка, то и дело устраивавшего кутежи на даром достающиеся из папиного кошелька денежки! Беспристрастные видеокамеры, понатыканные во всех концах клуба, свидетельствовали о том же: в продолжение двух часов этот ублюдок как нарочно был на виду, никуда не отлучался, пил и танцевал, даже не думая уединиться в укромном уголке с какой-нибудь доступной красоткой.
     Однако не менее достоверно камеры частного охранного агентства зафиксировали его присутствие за полсотни миль оттуда, причём абсолютно в то же самое время. Можно было бы ошибиться, разглядывая нечёткие очертания лица под надвинутым капюшоном. Но нет, преступник оставил генетические следы, согласно трижды проведённому анализу не относящиеся ни к кому иному, кроме как к этому самодовольному, уверенному в полной безнаказанности субъекту, которого теперь он, Ник Бартов, неподкупный полицейский со стажем, вынужден отпустить не из страха быть засуженным высокооплачиваемыми адвокатами, а только лишь основываясь на выносящих мозг неопровержимых доказательствах: подозреваемого там не было, когда он там был!

     Полицейский, зашедший в тупик, мыслит прецедентами, первым делом обращаясь за помощью к бездушной, но много "помнящей" федеральной картотеке расследований. Разрешение на расширенный доступ требовало времени, определённых штатных санкций, резолюций руководства, и Бартов не стал ждать. Зуммер неопределённости точил мозг опытного копа, так что всю бессонную ночь Ник созванивался с однокашниками с восточного побережья, благо там уже наступало время рабочего утра. Затем пришёл черёд внутриконтинентальных знакомцев. Так бывает, что дружеская беседа надёжнее компьютерных процессоров, сколько бы ядер ни загрузили в эти проклятые железки, сработаться и "подружиться" с которыми Ник так и не смог.
     — Приветствую, старина Тед! Не поможешь ли разрешить одну полицейскую загадку? Так, пустяковый ребус, возможно, тебе приходилось сталкиваться с чем-то подобным на практике! — примерно так начинал он каждый из шести дюжин разговоров, меж тем как жёлтая луна за окном закатывалась в ветви ночного сада, а бледнеющий с востока горизонт прочил новый безумный день, день, в котором предстояло выйти победителем из поединка с неопознанным призраком.
     Выяснилось не так уж много. Были какие-то нестыковки в делах нескольких молодых людей из высшего общества, но все они более-менее укладывались в логические рамки следствия. Прямого соответствия случаю, когда подозреваемый находился одновременно в двух далеко отстоящих местах, никто не припомнил. Случалось, что дороги от места совершения преступления до точки нахождения подследственного, точки, подтверждённой зыбким посекундным алиби, были запружены автомобильными пробками. Логика подсказывала выход: частный вертолёт, почему бы и нет? Человек, имеющий деньги, способен перемещаться даже на ракете, было бы желание и здоровье!
     Правда, все припомненные преступления выглядели как-то нелогично, не имели твёрдого мотива, казались скорее жестокой забавой пресыщенных светскими тусовками недорослей. Сами они, разумеется, всё отрицали. Естественно, следствию не давали ход, сказывались связи высокопоставленных родителей. Карьера молодых людей, правда, делала при этом ощутимый зигзаг, им приходилось кое-чем поступиться, эмигрировать за границу, менять престижное учебное заведение на менее приметное, на время выпадать из круга высшего общества, пока поднятый вездесущими шелкопёрами прессы шепоток не выветрится из светских кулуаров. Никто из подследственных не понёс наказания, хотя улики были неопровержимы. Родители платили отступные, а там уже сами притесняли, как могли, своих отпрысков, на год или два "лишая их сладкого".
     Ник удовлетворённо оглаживал лысину успевшим просохнуть за ночь платком. Интуиция не подвела его! То, что рассказали коллеги по цеху,  вряд ли всплыло бы на поверхность в федеральной картотеке. Подобные файлы, если и не уничтожались, были надёжно засекречены с единственной целью: держать на крючке проштрафившихся в собственных потомках конгрессменов, финансовых воротил, крупных промышленников.
     Собрав скудную, но потенциально полезную информацию, вернувшийся в участок Бартов счёл возможным часа полтора подремать у себя в зашоренном жалюзи кабинете. По доброму обыкновению янки засыпающий Ник закинул ноги на край стола, аккурат над разложенными бумагами по этому странному, небывалому делу. Под стоптанным каблуком ботинка теснилась выполненная убористым почерком надпись: "Проверить связи подозреваемых по прежним делам с обвиняемым NN".

     В то самое время, когда полуночничающий коп беседовал по телефону с прихлёбывающим утренний кофе стариной Тедом, на закрытой территории, огороженной белым четырёхметровым забором, вели диалог двое молодых людей. Высокий, одетый в серебристый плащ и широкополую шляпу, обращался ко второму, стоящему в тени ангара:
     — Ты работал в перчатках, но оставил следы, как договаривались? — Тёмный капюшон утвердительно кивнул.
     — Отлично! Приятно будет поводить обескураженных копов за нос! — серебристый скользнул ладонью в боковой карман, видимо, намереваясь достать зажигалку, — Тебе понравилось? Хочешь повторить?
     — Почему бы и нет? — глухо отозвался тёмный. Встречный вопрос прозвучал неожиданным эхом голоса плащеносца, так похож он был на него по тембру и слегка насмешливой интонации.
     — Ты зашёл через запасные ворота, воспользовавшись чипом? — с некоторой тревогой уточнил первый, коротким движением указывая направление за угол строения. Тёмный капюшон снова молчаливо кивнул, непроизвольно последовав спрятанным взглядом за указующим жестом кожаной перчатки.
     — Молодец! Ты сделал всё правильно! Теперь нас ни в чём не заподозрят! — серебристый молниеносно откинул полу плаща, следом за коротким довольным хохотком резко последовал приглушённый хлопок пистолетного выстрела. С минуту постояв, то ли прислушиваясь к наступившей к тишине, то ли раздумывая, что предпринять далее, длинный поглубже надвинул тулью шляпы на брови, подтянул к запястьям перчатки и с видимым напряжением, как человек, не привыкший выполнять тяжёлую физическую работу, поволок, ухватив под мышки, обмякшее тело своего визави к дверям помещения.
     Полутёмным, едва освещённым ночными продолговатыми лампами коридором плащеносец подтащил жертву к медицинской каталке, с натугой водрузил мешкообразное тело на пластиковый лоток, не покрытый даже простынёй, и, уже беззаботно насвистывая модную мелодию, покатил, приплясывая на поворотах, в дальний конец к полуоткрытой двери с надписью "Криолаборатория".

     Выспавшись на рабочем месте, ибо ближайшие коллеги давно уже привыкли к тому, что кратковременный крепкий сон – неотъемлемая составляющая эффективной работы Ника Бартова, посвежевший коп направился в ближайший кабачок, не только с целью перекусить, но и найти себе надёжного напарника для предстоящего серьёзного дела. Прежде чем погрузиться в целительный сон, Ник вызвонил своего старого приятеля Перси Донавана. Тот уже ожидал за столиком, угрюмо хмурясь в бокал давно переставшего пениться пива, словно негодуя на собственное отражение в янтарной пахучей жидкости. Перси был человек с головой, умел молчать, не махал кулаком лишний раз, знал, куда ударить и физически, и психологически, так как проработал почти полвека рубщиком в мясной лавке. В молодые годы он к тому же неподражаемо играл в регби и мог запросто вынести за пределы поля любого верзилу из соперничающей команды. Сейчас Перси несколько сдулся в плечах, выпятился в области живота, но смотрелся со стороны всё так же внушительно-грозно, так что подрастающая шпана в незнакомых кварталах даже не помышляла вежливо попросить у стареющего джентльмена парочку лишних долларов.
     В последний раз с ненавистью взглянув на бокал, Перси запрокинул голову, залпом вылил, словно в воронку, содержимое в своё могучее горло и, единожды сглотнув, многозначительно спросил приблизившегося копа:
     — Ну?
     — Как обычно, молодой джентльмен купился на мой дешёвый приём. Нужно проследить его траекторию и в случае чего прикрыть спину старому приятелю, — обыденно доложил Бартов, присаживаясь напротив.
     — Снова подсунул ручку с маячком? — ухмыльнулся Перси. — Твои фишки не меняются с годами!
     — Люди не меняются, мой досточтимый Пер, — Ник без интереса отхлебнул пенный напиток из своего бокала. Вот уже несколько десятков лет он сокращал и без того укороченное имя своего друга Персиваля до отрывисто-делового "Пер". Не то, чтобы тому нравилась предельная краткость или сходство такого варианта с наименованием аристократического сана. Просто ещё мальчишками, удирая с плацдарма предосудительных проделок, они не сговариваясь шифровали имена друг друга до лёгкой неузнаваемости. Если Персиваля, сокращённого до "Перси", могли потом доискиваться разгорячённые жители дальних улиц, то отправляться искать неизвестного юного "пэра" в далёкую Британию не отваживался никто. Да и мало кто на рабочей окраине дарующего свободу демократии мегаполиса подозревал о существовании такого высокородного титула. Удирающего Николаса Перси, в свою очередь, именовал "Лас", так что одышливые преследователи, не преуспев в погоне, негодовали на засилье венгерских эмигрантов, обещая в следующий раз точно прознать, где обитает семья этого несносного Ласло.
     Со временем профессиональные интересы развели друзей по разным бойням. Николас крутился в мясорубке уголовных расследований, Персиваль накручивал километры говяжьего фарша. Встретиться и измордовать какого-нибудь нехорошего парня, перешедшего дорогу одному из друзей, приходилось не так уж часто. Высокое положение обоих обязывало чинно хранить общественное приличие. Посему и мордовали по случаю в основном психологически. Максимально приближенный к чудом уцелевшей переносице волосатый кулак Перси действовал отрезвляюще-безотказно. Ник, в свою очередь, поднаторел в различных технических штуках. Не больно-то разбираясь в физике процесса, он ловко подсовывал радиомаячки, а затем и более совершенные микроскопические следящие устройства в обиходную одежду жертвы, так что ускользнуть от