свободной машины в деревне нет. Может, завтра…
– Может, завтра, – покорно повторил студент. – А когда Ванька искать начнут? Я присоединиться хочу.
– Как соберутся, – отмахнулась от незваного гостя сердитая селянка. – Только попусту рисковать будут. Знают ведь, что неспроста пропал внучёк. Неспроста.
В избе Елизаветы Петровны было чисто и пахло свежеиспеченным хлебом. Она накрыла на стол, усадила за него Дениса и, пригорюнившись, проговорила:
– Родители твоего дружка умерли, когда ему не было и пяти лет, воспитало его старшее поколение Литовкиных. Савва, отец Ванюшки, пропал, когда ушел на рыбалку на Вдовье озеро. Искали его в воде, искали, но тело не всплыло на поверхность водоема. А мать… Вскрыла она себе вены, не довезли до амбулатории.
– Вот как, – проскрипел Морозов и неожиданно заметил, что плачет. Второй раз в жизни.
– Давным давно красавица у нас в Липовках жила, Дарьей звали, – продолжала повествовать хозяйка дома. – Черноокая, белокожая, коса до пят. Батраком батюшка ее был. А тут барчук после обучения в университете как-то в Липовки прибыл. Усадьба их белокаменная за пригорком стояла, только сожгли ее местные жители еще в семнадцатом. Увидел он Даренку и обо всем забыл. А старый барин уже сыночку невесту нашел, соседскую барышню Наталью. Некрасивая барышня та была, одна нога короче другой. Да больно богатой в округе считалась. Вот и оженил наследника родитель. А барчук, Владимир, через некоторое время стал к Даше наведываться.
А однажды та запропала. Искали ее, искали, с ног сбились. На третьи сутки явилась Дарья к Владимиру ночью и на глазах у жены увела его. Куда? Так и не узнал никто. Беременная ж Наталья заболела, а через неделю ребеночка скинула. Ровно девять месяцев она жила еще у старого неутешного свекра да преставилась болезная. С тех пор, говорят, бродят по краю души неотпетые, плачут и на тот свет призывают. А Даренка, вроде, лесной девой стала. Поселилась в озере Глубоком, которое позже Вдовьим прозвали. Каждый год тонет в нем красивый парень, а девок да баб Дарья не трогает.
– Небылица, – уныло процедил Денис, – Вы живете в пермской аномальной зоне, а здесь элементарно нарушены законы физики. Про места эти где только не писали. Даже по телику показывали. Здесь и делегации уфологов ни раз были.
– Знаю, – хмыкнула Елизавета Петровна. – И что тебе рассказывали почившие супруги Степановы?
– Этого не может быть, – фыркнул Морозов. – Даже здесь, в Тмутаракани, этого не может быть.
– Тогда, может быть, на кладбище сходим? – вскинула черные брови селянка. – А потом и на озерцо заглянем. Возможно, рыбий хвост русалки Дарьи повидаешь. Ванёк твой как-то видал его. Рассказал он об этом бабушке, а та мне поведала.
– Этого мне только не хватало, – замотал головою Дэни. – Необходимо сначала друга найти.
– Ищи, – равнодушно отвернулась от пришельца женщина, – если хочешь к Михеичу и Пелагее вернуться.
Возвращаться к старикам не хотелось, а потому парень выглянул в окошко. Народ на поиски пропавшего не собирался.
– Не пойдут, – считывая мысли Морозова, желчно усмехнулась Елизавета Петровна. – Кому хочется головой рисковать! Может, ты решишься?
Черная бездна снова протянула руки своей жертве, и Денис трусливо отвел глаза.
– То-то, – покачала головой селянка. – А все ж давай-ка Дарью проведаем.
Плотно пообедав, в молчании, они побрели на озеро, но завернули на сельский погост, смиренно покоящийся близ старой полузасохшей березовой рощи, обильно увешанной, словно елочными игрушками, непрерывно каркающими черными кладбищенскими птицами.
Беззаботный ветерок, сопровождающий двух путников, нежданно-негаданно утих и, видимо, стал внимательно прислушиваться к голосам еще живых и усопших. Елизавета Петровна уверенно обошла несколько могил и остановилась возле двух почерневших от времени деревянных полусгнивших крестов. Густой репейник по-хозяйски оккупировал этот никому не нужный участок земли да дохлая крыса нашла последний приют на четырех квадратных метрах.
– Читай, – приказала женщина Дэни и отмахнулась от злобного ворона, попытавшего клюнуть ее в макушку.
– Степанов Осип Михеевич, Степанова Пелагея Кузьминична, – тихо проговорил студент и почувствовал, как земля уходит из-под его ног.
– То-то, – поддерживая Морозова, проворчала его провожатая. – А теперь пойдем к озеру. Может, там своего приятеля увидишь.
В голове у парня булькало и шумело, во рту противно разлилась горечь. Но, будто загипнотизированный, он смиренно поплелся за той, которую начинал бояться.
Пруд находился неподалеку, за этой самой березовой рощей. На его песчаных, кое-где поросших камышом, отмелях по-хозяйски разлеглась мертвенная тишина, словно кто-то неведомый одним движением смахнул с мрачного водоема всякую жизнь, мешающую ему думать о вечном, непостижимом для простого людского ума.
«А вчера еще здесь плавали птицы, и плескалась шумная детвора», – озадаченно подумал студент.
– Приблизимся, – взяла его безжизненную руку в свою Елизавета Петровна.
Денис покорно подошел к обрывистому берегу, ограждающему от болотистой, дурно пахнущей влаги поросшие разнотравьем поляны.
– Вчера еще, – начал было он, но женщина прикрыла мягкой ладонью его губы и показала глазами на нечто такое, что повергло парня в ужас, заставивший подкоситься колени и вырваться наружу гортанный нечеловеческий вопль.
На середине водоема что-то плавало. Это что-то было похоже на человека, вернее, на утопленника. Внезапно запузырилась вода, и на ее мерцающую гладь всплыло еще несколько трупов. Мужских. Рыбий хвост показался над головою одного из покойников. А потом обрушилось в рощу солнце, и тяжелые свинцовые тучи заволокли прежде ясное небо.
– Бежим,– потянула за руку студента Елизавета Петровна.
Ноги не желали слушаться Дэни, они не хотели более держать его тяжелое туловище.
– Бежим! – не своим голосом закричала селянка и рывком подняла парня с колен.
И они побежали. Вернее, побежала Елизавета Петровна, а за нею волоком потащился Морозов. Он полз, лихорадочно отталкиваясь от земли носками, и всячески старался встать на ватные, непослушные стопы. Штормовой ветер, неожиданно поднявшийся над озером, без конца опрокидывал свою нерасторопную жертву и, воя, всласть издевался над нею, нашептывая песни смерти на ухо.
Казалось, все вокруг ожило, и это все протягивает к ним свои бессчетные конечности, чтобы поцарапать, выколоть глаза или задушить.
«Умираю, – промелькнуло в голове у студента, – на этот раз уж точно умираю»!
Время остановилось, словно раздумывая, что же ему сейчас предпринять. И вдруг снова выглянуло солнце. Так же внезапно, как и исчезло.
(отрывок из одноименной повести)
