Сия антрактная чаша никого не минует.
- Антракт. Услышьте граждане Афин, чьи умозрения перегружены мыслями, а сердца чувственностью. Услышьте те из вас, чьи зады перетёрты от восседаний, а животы уже переполнены вином от возлияний. Ну и наконец-то, просыпайтесь те сонные тетери, которые своим невоздержанием, уже достали всех и вся. И вам во избежание ответного невоздержания, пора бы уже подняться со ступенек и отправиться к себе домой. Наступил антракт.- Голос глашатая, который судя по его заковыристой речи, тоже решил не оставаться в стороне от этих празднеств, стал сигналом к действию для всех, переполненных не только вином, но и самим собой.
Ну, а Клеанф, этот верный ученик Зенона (Ты, либо учитель, либо ученик и другого здесь, в этом мире установления постулатов и основ умозаключений не суждено быть.), поднявшись со своего места, предусмотрительно захватил свою хламиду, сложенную для мягкости сидения на трибуне в четверо. Подушка, хоть и мягка, но не предстало герою выказывать мягкость своего зада. Так что, пусть на них сидят женщины, чьи появившиеся совсем недавно на представлениях зады, всё же требуют своей мягкости.
Потерять же место, определяемое этой своей накидкой он не боялся. Ведь все здесь знали, что Клеанф в кулачном бою не имеет себе равных, отчего его даже прозвали вторым Гераклом, так что, имеющий зрение, да увидит за кем это место. А вот что касается хламиды, то тут вопрос обстоял несколько сложнее. Ведь кто знает, в какой хламиде или лучше хитоне, по утру ты проснёшься или ещё интереснее, под какой хитон тебя занесёт. Что, можно сказать, подходило под аксиому, определяющую все последующие действия Клеанфа, сильного в теории, но слабого в ногах, если он вдруг решится не воздерживаться на этом празднике Дионисия.
Ну, а когда на тебя весьма дружелюбно поглядывает одна кареглазая нимфа, чей спутник, изначально придя сюда, ошибся в своих расчётах и начал усиленно налегать на вино, а не на свою подружку, чем основательно выбил из под себя дальнейшие возможности по претворению своих желаний в жизнь насчёт этой нимфы, которые сейчас сводились только к одному, как бы поскорее освободить свой желудок, то такая возникшая для Клеанфа возможность, разве может им, пройдена мимо. И как только спутник, этой кареглазой нифмы унёсся прочь, то Клеанф, который не прочь побыть героем даже на час для чьей-то женской головки, подмигнул этой всё понимающей нимфе и не спеша, как он всё всегда и делал, приготовился следовать к выходу. И хотя Клеанфа за это его неспешное качество прозвали медлительным, он на это не обижался и всегда отвечал свою выдержанность из любимой им «Электры»: «Тише, тише! Лёгкой ступай стопой…». Так что, если ты знаешь, что тебя ждут, то ты никогда не опоздаешь, с коим сознанием Клеанф и двигался всегда и сейчас к своей цели.
Глядя на могучего Клеанфа, можно было многом о чём поразмышлять, о чём позаботившись о себе, и поразмышляли мудрецы древности, для которых он, скорей всего, послужил тем примером, на котором воздвигли свою мудрость воздающие дань слову мудрецы, цементируя его в цитаты, которые глядя на Клеанфа, не могли пройти мимо него не воздав ему своё: «В здоровом теле, здоровый дух, явление столь же редкое, что и…». Ну а дальше, удар в ухо засмотревшегося в свою мысль мудрецу, не уступившего дорогу Платону и его буйным по школе борьбы товарищам, где кто-то из них определял доходчивость мудрости кулаком, отправив этого мудреца в нокаут, где, как говорят, тоже неплохо размышляется.
Что, на начальном этапе установления разумных критериев, по которым определялась мудрость и все прилегающие к ней премудрости, было вполне частым явлением, и по тем меркам, даже очень разумным решением при возникновении безвыходной ситуации. И, конечно же, если крепость твоего слова была подкреплена крепостью кулаков, то слово всегда выглядело основательней, чем то, что выносил на всеобщее обсуждение какой-нибудь горлопан на глиняных ногах, которому стоит только не вербально контр аргументировать и он всё, уже посыпался. Так что, нет ничего удивительного в том, что все заслужившие уважение и ставшие притчей во языках мудрецы, эти мастера слова, практически все прошли свою школу уличной выживаемости и вышли из школы мастеров борьбы, кто на ковре, а кто на татами.
- Клеанф, не спеши. – Перегородив выход Клеанфу, перед ним не дорос, но постарался вырасти, всем известный и многих доставший Платон. Платон же на этот раз, по всей видимости, решил достать Клеанфа, который с удивлением посмотрел на Платона и стал ждать, что же тот надумал ему ещё сказать.
- А ты это, чего вносишь дисгармонию в учение своего учителя. Зенон видишь ли, на входе стоически отстаивает постулаты своего учения, а ты тут, не взирая на него, восседаешь в наслаждениях. – Заржал Платон, за чьей широкой грудью послышались смешки его всегда с ним учеников.
- Ну, застой случается в головах, а не в ногах.- Ответ Клеанфа заставил побагроветь Платона от такого мудрствования, его более удачливого по рингу противника. От чего Платон, сам себе не признаваясь, всё чаще обращал свой взор на философию, в которой этот последователь школы стоиков Зенона, как оказывается, тоже умеет его крыть.
- Не знаю, чья философия сильнее, но скажу одно, чтобы выстоять и не поглупеть, слушая твоего Зенона, надо иметь столько же счастливой удачи, что и на ковре в схватке с самим Гераклом. Где, впрочем, и она не поможет. – Платон когда волнуется, всегда переводит любую схватку в партер, что совершенно не мешает ему трястись от смеха.
- Я бы сделал одно не маловажное уточнение. Выстоять и не посчитать себя за глупца, это как раз уже есть, первый шаг к мудрости. – Клеанф выговаривая потихоньку слова, уже заставляет Платона трястись не от смеха, а от бешенства.
- Ну, видимо Аристон, не выдержал наплыва этой мудрости и поэтому, как только твой учитель отвлекся на болезнь, быстренько и покинул его школу. – Озлобленность Платона, заставляет его вытаскивать на свет грязное белье и таким грязным пиаром, крыть своего противника.
- Пути глупцов предопределимы.- Последовал ответ Клеанфа, для которого напоминание об Аристоне, бывшем ученике Зенона, переметнувшимся от него, тенью легло на Клеанфа. А ведь ему симпатизировало отношение Аристона к театру, заявлявшему, что мудрец должен быть подобен хорошему актеру, который может надеть маску, как Агамемнона, так и Ферсита, и обоих сыграть достойно.
- Ну, с этим я не могу с тобой не согласиться. – Платон, заметив брошенный мимолетный взгляд Клеанфа на миловидную красотку, выходящую из своего партера, решил использовать, эту свою приметливость. – И видя твои устремления, не могу не задаться вопросом, а туда ли должны быть направлены твои воззрения, когда душа жалкого пропойцы, имеющая свойство бесценности, тоже имеет свое право жаждать, а ей тем временем, обманным путем переходит дорогу душа мудреца. Так может ли этот мудрец, после этого, столь не заслуживающего его поступка, называться этим словом. – Платон с каждым своим сказанным словом, обретал уверенность в себе, отчего, наверное, его и стало, как-то даже ещё больше вширь распирать.
Клеанф же, слушая Платона и глядя на него, постепенно начал сомневаться в своём решении, дать тому шанс на исправление. А ведь он никогда не спешил и всегда давал шанс на исправление любому, но сейчас ему показалось, что он очень поспешил, дав этот шанс Платону. Правда, потом он всё-таки передумал, и посмотрев на эту расплывшуюся от удовольствия физиономию Платон, с расстановкой слов ответил ему:
-Я не пойду путем Диогена (при упоминании Диогена, который заявлял, что он Платон конформист и использует имя Сократа в своих целях, Платон вновь покрылся гневливой краской.), выбивая пыль из ковра, пытаясь тем самым, указать на твою спесь. Я же просто отвечу тебе мудростью Ксенофонта, в своё время говорившего: « Почему спрашивается, философы стоят у дверей богачей, а не наоборот. А потому, что они знают чего хотят, а другие нет». Вот и я, знаю чего хочу, а та душа уже забыла.- Клеанф замолкает и, сдвинув с прохода Платона, пройдя мимо него, направляется вверх к выходу, откуда на него уже поглядывала эта очень кареглазая нимфа.
Между тем, не один только Клеанф удостоился своего пристального взгляда. Так Софокл, обладающий весёлым и добродушным нравом, этот уже признанный всеми трагик, без чьих пьес уже не обходился ни один праздник Дионисий, всё же несмотря на всё это, в одних глазах, так и остался молодым, подающим надежды дарованием. Что, конечно, могло бы польстить начинающему поэту, но Софокл, чей возраст уже переступил…Хотя, конечно же, в деле искусства возраст сочинителя вещь весьма относительная. Ну а тогда, как насчёт того, что его первая тетралогия доставила ему победу над Эсхилом и другими трагиками. «Ах, вот почему!»- ошеломляющая сознание догадка поразила Софокла, попытавшегося сквозь окружившую его толпу его почитателей рассмотреть, где находится тот, кто до сих пор, со снисхождением называет его подающим надежды, когда как, он давно уже заслуженный трагик.
Но взгляду Софокла, не суждено было, на данном этапе обнаружить своего соперника по трагическому искусству, ведь на его пути встала красота, мимо которой разве может пройти человек искусства, который отдал себе делу служения прекрасному. Так что в том, что его взгляд задержался на Елене, которая также как и он, оказалась в не меньшем количественном кругу ретивых почитателей уже её природного таланта красоты, не было ничего удивительного. Залюбовавшись этими видами Елены, Софокл на время забылся от этих окружающих его невзгод, в виде желающих славы поклонников его и в особенности своего творческого таланта, которые пытались ему тут же продемонстрировать выдержки из своих сочинений.
- Софокл. Зацени.- С этих слов начинал свой стих каждый из молодых сочинителей, растолкавший своих собратьев по перу и оказавшийся перед очами Софокла, после чего на него обрушивалась своя порция сочинения.
- Я, заценил. – Облюбовав Елену, Софокл по рассеянности, которую всегда вызывает красота, своим высказыванием поверг в благоговейный экстаз молодого поэта декламирующего ему свой дифирамб. А, добавленное Софоклом: «Да уж, совершенству нет предела».- И вовсе заставила молодого поэта обнаружить слабость у себя в ногах, чем не преминули воспользоваться другие поэты жаждущие признания и сдвинуть, а скорее всего, выкинуть того из передних рядов, где как все знают, нет места слабакам. Ведь написать поэму, это всего лишь пол дела, когда как пробиться к читателю, слушателю или к тому же зрителю, необходимо иметь не меньше напористости, выдержки и локте-толкательного таланта.
- Софокл. Зацени.- Снова звучит требовательное уведомление от следующего счастливчика, пробившегося воочию Софокла, чей взгляд на этот раз выражал затуманенную строгость, вызванную появлением того, кого бы он поначалу хотел увидеть, но когда он обнаружил его в кругу Елены, то это почему-то стало для Софокла неприятным открытием. Конечно, то что круг поклонников вокруг Елены был количественно не мал, не могло не вызвать в Софокле, как и у каждой известной личности здесь в амфитеатре,
