Матвеевич.
- И чего захочется?! – безумно заморгал глазами Леллямер.
- Ну, милый, ну, единственный, - Соня и Тоня мигом отлипли от Ивана Матвеевича, и обступив Леллямера, стали поглаживать его руками по спине.
- Ты бы уж так не нервничал, - сочувственно взглянул на него Иван Матвеевич, - ведь ничего такого не случилось!
- Хотите, я ему набью морду, – спросил Леллямер у Тони с Соней, но они что-то стали шептать ему, каждая в свое ухо, и Леллямер тут же успокоился и даже пожал руку Ивану Матвеевичу в знак примирения.
Мы снова сели за стол и допили оставшуюся водку, а потом Ивана Матвеевича сильно развезло, и он приобняв с двух сторон Тоню и Соню, сказал:
- А сейчас я вам расскажу, как меня пытали за границей! Я тогда моряком был, по разным морям плавал, и вот как-то в Гамбурге мы были, и зашли в какую-то пивную с ребятами, посидели, выпили, а потом я за какой-то бабой белокурой увязался.
Иду уже под утро, а ноги еле волочатся. Я ей «фрау, фрау», а она как шмяк меня сумкой по голове, так я и откинулся возле какого-то дома.
Тут просыпаюсь, гляжу по сторонам, а я уже не на улице, а в какой-то тюрьме лежу! Там еще немец какой-то сидел. Но я по ихнему ничего не понимаю! Я ему что-нибудь скажу, а он ни бэ, ни мэ, абсолютный осел попался! Ну, я тогда в дверь начал ногами долбить, чтобы, значит, освободили, а то ведь скоро корабль наш отчалит из этого Гамбурга, и тогда все, пиши письма мелким почерком!
Ну, потом меня повели куда-то на допрос, в другое помещение, там меня связали и стали мучить, загоняя иголки прямо под ногти, а переводчик ихний и говорит:
- Скажешь парол, отпустэм на ваш кэрабь!
Ну, я им гадам крикнул:
- Хер вам, а не пароль!
Тогда ихний главный начальник ткнул в меня пальцем и сказал:
- Это есть ихней гэрой!
- А вы как думали?! – усмехнулся я.
Тогда маленький узкоглазый заместитель ихнего начальника что-то шепнул на ихнем, и они оба вышли из камеры. Вскоре всего меня развязали, все иголки из-под ногтей повытаскивали, и даже помыли, и поставили на довольствие.
- Это как? – спросил Леллямер, успевший оторвать от Ивана Матвеевича Соню и усадить ее к себе на колени.
- Как! Как! - недовольно пробурчал Иван Матвеевич, - завели в хорошую такую комнатку с красивым диванчиком и небольшим круглым столиком. На нем водок, шнапса ихнего и закусок, просто завались, глаза разбегаются. Ну, я сразу догадался, споить хотят гады, только ничего у них не получиться.
Иван Матвеевич сделал небольшую паузу и сидящую рядом с ним Тоню по примеру Леллямера тоже усадил к себе на колени.
- А что дальше? – спросили мы.
- А дальше, сел я на ихний диванчик, сижу, думаю обо всем, да все что-то мне как-то скучно. Ну, думаю, раз водка, шнапс есть, то чего мне на нее глядеть-то? Ну и выпил я полстаканчика, потом еще и еще.
А тут еще ко мне в комнату ту самую белокурую стерву впустили, за которой я из кабака увязался. Ну, она и мне, и себе тоже наливает ихненького шнапса, чокается и говорит:
- Вы эсть рускай шпиен!
А сама пьет и смеется, стерва такая! И титьки из платья вытаскивает, мол смотри, какие красивые титьки у меня! Ну, думаю, черт побери! Какая ****ь красивая, да и шнапс ихний уж сильно забористый оказался, - глупо заулыбался Иван Матвеевич, прижимая к себе Тоню. – Ну, и стал я ее целовать, - свои слова Иван Матвеевич наглядно продемонстрировал на Тоне, - целую, значит, и туда, и сюда, а она, дрянь такая, шепчет мне на ухо:
- Вы мне сказать ваш парол!
- Да хер с ним, - говорю, и раздеваю уже ее, - Иван Матвеевич попытался даже для наглядности раздеть Тоню, но та ударила его по рукам, - а она все смеется и повторяет мне:
- Хэр с ним, хэр с ним!
- Счас, - говорю, - узнаешь, какой хер со мной! Рубаху с себя срываю, и ей влупил по самые яйца, так она, бедняжка, даже с дивана грохнулась! Потом как только очнулась, так сразу и заохала и заахала:
- О-я-я, я забывать ваш парол!
- Да хер с ним, - машу ей рукой, а эта дура радостно мне улыбается, и опять повторяет:
- Хэр с ним! Хэр с ним!
Однако, самое ужасное, что пароль у наших был именно такой, а поэтому у нас были завалены сразу три явочные квартиры! – глухо вздохнул Иван Матвеевич.
- А откуда узнали? – спросил Леллямер.
- Откуда, откуда, - недовольно проворчал Иван Матвеевич, - меня же после этого сразу на берег списали! А так по-честности, я же ни в чем и не виноватый, ведь я к разведке сызмальства никакого отношения не имел!
И все сразу засмеялись, но когда Леллямер снова побежал за бутылкой, я спустился в читальный зал, положил на стол руки, голову на руки, и уснул.
ГЛАВА 8
ОХОТА НА КАБАНОВ
Всю ночь мне снились кошмары о том, как я превратился в кабана, и за мной по лесу бегал Иван Матвеевич, причем от страха я срал у каждого куста, и по этим самым кучкам Иван Матвеевич определял мой дальнейший путь. Проснулся я от громкого баса Ивана Матвеевича.
- Вставай, соня, - тормошил меня за плечо Иван Матвеевич, - а то охоту проспишь!
Я еле открыл глаза и с большим трудом вспомнил, как Леллямер с Иваном Матвеевичем разбудили меня вчера вечером в читальном зале и уговорили поехать с ними в деревню, куда уехала его бабка с внуком, чтобы сходить на охоту, на кабанов, и что они даже для остроты ощущений и Тоню с Соней взяли с собой, и вспомнил, как мы ехали на такси.
Иван Матвеевич с Леллямером, и Тоня с Соней пристроились на заднем сиденье, а я сидел с водителем на переднем сиденье. Причем водитель всю дорогу смеялся, угощал меня сигаретами и называл то пятым колесом в телеге, то запаской.
А я ехал с ними и думал:
И зачем я, дурак такой с ними еду, к черту на кулички, к черту на рога?!
Вспомнил я также, что деньги на поездку давали Тоня с Соней, а подбивал всех поехать Леллямер.
Случайно узнав у Ивана Матвеевича, что у него есть дом в деревне, куда уехала его бабка с внуком, самогонки целая бочка, два тульских ружья с винтовой нарезкой, да кабанов в лесу целая стая, Леллямер возликовал. Он больше всех кричал и говорил, что это будет праздник, что они Ивана Матвеевича помирят с бабкой, что кабанов настреляют целую тучу, и что вообще на земле будет рай!
Однако, говорилось это в сильном подпитии, когда все кажется легко и просто, а в это похмельное утро все выглядели страшно уставшими с необычайно тупыми и печальными мордами.
Для конспирации Тоня лежала со мной в одной кровати, и даже во сне обнимала меня, Леллямер лежал с Соней на соседней кровати, и тоже в обнимку.
Теперь-то я понял наконец, раскусил всю озабоченность и торопливость Ивана Матвеевича. Он был ужасно сердит и взволнован всей этой мудреной конспирацией. И как будто в подтверждение моих мыслей, Ивана Матвеевича из своей комнаты тут же окликнула бабка:
- Да, не буди их, старый черт! Молодые устали ведь с дороги, пусть поспят!
- А охота! – озабоченно отозвался Иван Матвеевич.
- Да, нужна им твоя охота, - проворчала бабка, и Иван Матвеевич переминаясь с ноги на ногу, нехотя поплелся обратно к бабке, закрывая за собой дверь.
Тоня проснулась и неожиданно прильнула ко мне с поцелуем. Я пытался сопротивляться, но сил у меня никаких не было. На соседней койке проснувшийся Леллямер с Соней тоже беспокойно завозились под одеялом.
- Суки, сукины дети, - тревожно шептал под дверью проснувшийся Иван Матвевич, но тут же окликаемый бабкой, опять семенил к печке.
- Ну что ты к молодым пристал, они спать хотят! – ворчала бабка.
- Так на охоту же вроде бы пора! – рассеянно отвечал Иван Матвеевич.
- Да, какая, к черту, охота, щас метель на дворе, - не унималась бабка.
- Метель, метель, - озабоченно вздыхал Иван Матвеевич, - будь она неладна!
И опять заходил по дому, половицы под ним скрипят, под нами пружины звенят, и так все утро, под ним половицы, под нами пружины…
Наконец, мы все-таки встали и кое-как умылись из навесного умывальника за печкой. Бабка Маланья, жена Ивана Матвеевича, уже накрывала для нас стол.
Дымящаяся из печки, из чугунка картошка, соленые огурчики, грибочки, толсто нарезанное сало и здоровенная -шестилитровая бутыль с мутным самогоном.
За столом Тоня села со мной, а Соня с Леллямером, а Иван Матвеевич с бабкой Маланьей на другом конце стола.
- А где ваш внук?! – спросил Леллямер.
- Да он со вчерашнего дня к зазнобе своей в соседнюю деревню, на лыжах укатил, - улыбнулась бабка Маланья.
- И где его там черти носят? - недовольно проворчал Иван Матвевич.
- Да, ты, старый, сегодня что-то не в духе, - заметила бабка Маланья.
- Так охота же срывается, - вздохнул Иван Матвеевич, бросая на нас страдальческие взгляды.
- Ничего, Матвеич, мы здесь переночуем еще, а глядишь завтра и развеется метель-то, - заулыбался Лелямер, поднимая свой стакан, – так что выпьем за охоту!
Все выпили, закусили, потом опять выпили. У меня перед глазами все поплыло. Тоня с Соней тоже быстро запьянели и вроде как для конспирации кинулись целовать нас с Леллямером за столом. А Иван Матвеевич еще сильнее хмурил брови и пил самогонку с таким видом, будто собирался на тот свет, а Тоня с Соней иногда смеялись и нахально поглядывали на него.
- Да, что это с тобой?! – удивлялась бабка.
- Да, ничего со мной! – огрызался Иван Матвеевич и пил самогон уже ничем не закусывая, но и нисколько не хмелея.
- Что-то вы, Иван Матвеевич, не закусываете?! – со смехом заметила Тоня.
- Да, дед, ты уж поешь маленько, - забеспокоилась Маланья.
- Чего-то мне больше ничего и не хочется, - вздохнул Иван Матвеевич, и мутным взглядом обведя весь стол, рухнул с табурета.
- Вот, так всегда, - всплеснула руками бабка Маланья, –как нажрется, так сразу и валится как колода!
Мы быстро встали все, и приподняв Ивана Матвеевича, отнесли на кровать.
- Эх, голубочки мои сизокрылые, - разревелся вдруг Иван Матвеевич, главным образом глядя на Тоню с Соней, - ой, пропадете вы без меня, деточки родные!
- Чего это он?! – встревожилась Маланья.
- Пьяный дед, пьяный бред, - констатировал Леллямер и, схватив ушат с холодной водой, окатил им Ивана Матвеевича.
- Все! Идем на охоту! Идем на кабанов! – бодро крикнул Иван Матвеевич, тут же вскочив с кровати и быстро переодеваясь в сухое белье.
- Так метель же на дворе, - запричитала Маланья.
- Метель, метель, туды ее в качель, - Иван Матвеевич вытащил из-под кровати ружья с патронами и надел валенки с ватником.
Мы пьяные, радостные и возбужденные кличем Ивана Матвеевича, тоже стали одеваться.
- На охоту! На охоту! На кабанов! На кабанов! – повторяли мы друг за другом, и как только все оделись, тронулись в путь, сопровождаемые плаксивым голосом Маланьи и бодрым пьяным басом Ивана Матвеевича.
Увязая по колено в снегу, и мало обращая внимания на разгулявшуюся метель, мы шли друг за другом, взбодренные радостью охоты как малые дети.
Через час мы оказались в лесу. Метель уже утихла. Иван Матвеевич обвешанный ружьями и патронами, как партизан, продолжал идти вперед, вселяя в нас и оптимизм, и уверенность в удаче. Однако очень скоро стало смеркаться.
- Матвеич! Пора, наверное, домой! – попытался остановить его Леллямер.
- Наша цель – кабаны! Наше счастье – их нежное мясо! – затарабанил как по-писанному Иван Матвеевич, и тут мы все вдруг поняли, что все время шагали, увязая по колено в снегу, за пьяным дураком, и хмель с нас тут же слетел, ибо темень разрасталась вокруг нас с необыкновенной скоростью.
- Сукин сын! – заорал Леллямер.
- Пьяный осел! –
