Понять бы причину ее ненависти.
С такими больными Малахов в своей небогатой практике еще не сталкивался и, честно говоря, прекрасно обошелся бы без этих встреч, но профессиональное любопытство заставляло украдкой рассматривать девчонку: серый, землистый цвет лица, воспаленные красные веки, глаза провалились в глубину черных впадин, искусанные, потрескавшиеся сухие губы кровоточат.
Заметив его интерес к ней, пациентка дернулась и громко простонала, Толику почудилось, что своим рыком она заглушает боль.
— Малахов, — резко окликнул его второй санитар, толкавший каталку рядом с ним по занесенной дорожке. — Не вздумай с ней заговорить!
Анатолий опустил глаза на дорогу и больше не обращал внимания на мерзкий запах и на скорбный обреченный взгляд.
Больную поместили в палату, вкололи снотворное, убрали ремни, заперли дверь. Толика потянул за рукав тот самый санитар Николай, крепкий здоровый парень, чуть постарше его самого.
— Пошли покурим, братишка.
Пронизывающий ветер мигом взъерошил волосы, забрался под куртки, и постарался затушить их сигареты — боролся с вредной привычкой двух циников-медиков доступным ему способом.
— Что, впервой с такими? — осведомился санитар, мотнув головой в сторону закрытых дверей.
— Угу. Из-за чего она съехала, не знаешь? — полюбопытствовал Толик.
— Нее! — санитар стряхнул пепел и снова затянулся. — Вроде изнасиловали, но я никогда не интересуюсь из-за чего они съезжают. И тебе не советую. Это работа и все.
Столбик пепла не удержался на кончике сигареты и разлетелся по ветру, смешавшись со снежинками.
— Ну бывай, — они пожали друг другу руки, и Николай скрылся за дверями.
Малахов отбросил в сугроб окурок и направился к своему корпусу, где его ждал непосредственный начальник, Задикян Артем Аветисович — заведующий хирургическим отделением. Отчего-то последняя фраза санитара потрясла Малахова:
«Это работа и все».
А что есть их работа? Неужели, вот так равнодушно и брезгливо нужно относиться к больному, без жалости и сострадания? Механически выполнять свои обязанности, пусть даже ты пока и не врач, а всего лишь медбрат на подработке. Значит, получается на самих больных лучше не смотреть: их много, а он, Анатолий Малахов один. Приходя на смену, нужно заранее отрешиться от возникающих проблем, занимать себя делами, лишь бы день прошел поскорее — так, что ли?! Как это сказали в одном сериале про больницу:
«У нас была бы отличная работа, но все портят больные».
Нет, так выполнять свою работу Толик не хотел. Он представил себе Светку на месте этой девчонки и покрылся холодным потом. Что творится в последнее время в их маленьком провинциальном городишке? Какие-то террористы, говорят, взорвали центральную трассу, маньяки спокойно разгуливают среди бела дня, а его Светлана такая маленькая и слабая. Анатолий достал телефон.
— Свет, ты сейчас где? У матери? Вот там и сиди, не ходи никуда одна! Почему-почему? Потому что опасно. Завтра я заеду за тобой и объясню. Обещай! Нет, ничего у меня не случилось, просто пообещай!
Обеспокоенная таким звонком Светлана клятвенно заверила, что дождется его, все равно там ураган такой, что никуда выходить особо нет никакого желания, а если потребуется в магазин, то ее проводит Димка, старший брат, а он, Толечка, может не волноваться и работать спокойно.
Малахов трубку убрал, но на душе все равно было как-то муторно и тревожно.
* * *
Остаток дня прошел в рутине: после вечерних перевязок его снова сослали в приемное отделение помогать гипсовать четырех подряд обратившихся больных. Толик не возражал, наоборот, радовался, что дают возможность оттачивать технику наложения гипсовых повязок, заодно размышлял о работе в бригаде скорой помощи, конечно не сейчас, а после диплома — те же самые сутки, но есть вероятность, что сразу примут на ставку врача, а не стажера. Работа на скорой тяжелая и неблагодарная, людей там всегда не хватает, тогда как в клинике все места прочно заняты на ближайшее столетие, а значит, работать и работать ему медбратом на трех копейках. А если у них со Светкой пойдут дети?..
Снова он вспомнил полный ненависти взгляд той девчонки. Ввалившиеся глаза, искусанные губы, щеку, закрытую стерильной повязкой, но самое главное — ее взгляд. Толик готов был поклясться, что девчонка понимала все, что с ней происходит, может быть, даже лучше врачей. Естественно, всех мужчин, которые к ней прикасаются, она теперь ненавидела и уж точно, никому из них не доверяла. Снова поднялось в душе то самое тревожное и маетное чувство.
Анатолий отмыл руки от гипса, накинул куртку и вышел в больничный двор под бушующий ураган, затянулся сигаретой — табачный дым помогал слегка отодвинуть беспокойство на задний план. Да что это с ним такое? За полгода работы здесь он чего только не навидался, но никогда еще ему не было так вот муторно. Тот парень, Николай, был совершенно прав: это работа, и нельзя принимать ее так близко к сердцу, переживать за каждого пациента, как за собственного родственника не хватит никаких нервов, лучше поберечь свое здоровье и чувства для семьи. Девушку жалко — это да, но у нее, вероятно, есть родные, пусть они и переживают за нее. Малахов сделал последнюю затяжку, бросил окурок в урну, стряхнул с себя снег и вернулся в тепло. Надо завтра придумать какой-нибудь предлог и взглянуть еще раз на несчастную девчонку, как она там и почему, интересно, от нее такой запах, может, пошла инфекция? Запашок, как от разложения.
Ночью удалось покемарить пару часиков, в четыре часа утра в хирургию поступило еще трое — зимой это обычное дело — все три перелома: два сложных и один со смещением и частичным раздроблением кости. Задикян, который дежурил сегодня, разрешил Малахову присутствовать на операции. Потом пришлось помогать дежурной медсестре в приемном отделении. Сутки работы подходили к концу, но привезли на скорой двоих обмороженных, вслед за ними пришел мужчина с явными признаками гангрены на ноге, как дошел оставалось удивляться. Малахова попросили задержаться на часок — небольшая больница переполнена: город растет, население прибывает, а стационарное отделение как было одно на весь город и на окружающие его деревни, так и оставалось — в палатах ни одного свободного койкоместа, и в коридорах уже некуда класть. Смены процедурных медсестер увеличивались, и Анатолию пришлось помогать на утренних перевязках.
В десять позвонила обиженная Светка и пригрозила, что ждать его ей уже некогда: нужно забрать свадебное платье из салона, где его ушивали и укорачивали на ее щуплую фигурку, а потом она хочет с родителями доехать до рынка, пока у отца свободная машина.
— Понял, — Толик злился на себя, что не смог сразу отказать Задикяну и остался, да и медсестру Настю теперь не бросишь одну.
— Я вчера заказала тебе обалденные шорты и плавки по интернету, а себе купальник и парео! — звенела радостью невеста. — И еще браслетик! Толечка, а ты к обеду придешь? Мама обещала курицу в сметане и горчице, как ты любишь! Толечка, я тебя ужасно хочу, — добавила она в трубку приглушенным голосом.
От ее влажного горячего шепота Малахов ощутил, что сможет запросто сдвинуть любые горы, от состояния безысходной обреченности и следа не осталось. Он счастливо рассмеялся в трубку.
Три часа в процедурной пролетели как одно мгновение, наложив последнюю повязку и обработав руки антисептиком, Анатолий поспешил домой. В третий корпус к той девчонке он решил не ходить — придут же дурацкие мысли в голову! Там Светка изнывает от любви к нему, а он собрался к какой-то сумасшедшей. Ни к чему все это, и мысли о ней надо выбросить из головы: девчонке не повезло, но тут уж ничего не поделаешь.
Анатолий вышел из лифта и направился к дверям.
— Толя! Малахов! — от лестницы ему махала рукой медсестра из гинекологии Наташа, в одной руке у нее был файл с бумагами, в другой пакет.
Наташа спешила, и от этого ее полное тело находилось в волнительном движении: колыхалась большая грудь, качались из стороны в сторону крутые бедра, дрожал жировой запас на животе. Зрелище завораживало любую неискушенную мужскую особь, искушенные же особи только крякали, провожая медсестру масляными взглядами. Зная такую завлекательную особенность своего организма, Наташа предпочитала плавные движения и никогда не спешила, сегодня утром она нарушила правило.
— Ты домой? Отнеси историю в третий корпус и вот тут вещи тоже передай, — добавила она.
— Кроме меня что, некому отнести? — попытался возмутиться Анатолий. Его безотказность ему же боком и выходила.
— Ну кого послать, Зойку что ли? Ей бы полы помыть и не свалиться рядом с ведром, — Наташа вложила ему в руки пакет вместе с файлом. — Спасибо! Хороший ты мальчик, Толя, повезло твоей невесте! — она улыбнулась Анатолию и величаво поплыла к лифту.
Малахов растерянно посмотрел на пакеты. Вот не хотел идти, и на тебе! Светка с матерью, небось, уже вернулись с рынка, а его все еще нет. При мысли о Светлане в груди всколыхнулась жаркая волна и стремительно пронеслась вниз по животу, разгораясь там пожаром.
Парень заторопился: занесет и сразу домой. Мальчика нашли! Слава Богу, ему уже скоро двадцать семь!
* * *
— Чего так поздно принесли?! — ругался пожилой доктор-психиатр. — Уже десять раз звонили в гинекологию!
— Я не работаю в гинекологии, — остудил его Анатолий. — Медсестра попросила — я передал. До свидания.
— Погоди, — доктор потер переносицу. — Ты же Малахов? Студент? Тут такое дело…
Где-ж наш отряд спасения?