в её прошлом? Она же раньше положенного срока не спрашивает, сколько Егор Борисович до неё девок помял на берегу пруда и сколько злачных мест на вражеской германской территории посетил во время несения флотской службы.
Сощурила левый глаз и выстрелила сокрушительным ответом:
- Ничего у меня не было с Юрой. Мы только плотно занимались по комсомольской линии общественно-полезным трудом.
- А, с кем было? - слабо пытался скрыть свое любопытство Егор Борисович.
- Что было?
- Ну, это... потеря невинности.
- Было-не было... Я вам так скажу, Егор Борисович: если вы посылаете сватов, то, значит, я всю жизнь ждала только вас, и только для вас одного берегла невинность. Однако, крови после первой брачной ночи не ждите, но корчиться от боли я буду еще долго.
- Это - как это? - ошалел от загадок бывалый моряк.
- Думайте, Егор Борисович! Я вот не подумала осадить вас своевременно, чтобы вы больше не задавали дурацких вопросов, и теперь жалею, что всю жизнь вы будете изводить меня своей ревностью.
Давайте, решим с вами на берегу все вопросы разом: вы своим немытым лицом не суетесь в калачный ряд моего прошлого; говорите и думаете о моих родственниках только хорошо и очень хорошо, а я, в отместку, стану уважительно относится к вашему ку-клукс-клану. Я считаю, что такого курса придерживаются все партийные организации и ячейки советского общества. А вы как считаете?
- А что я? Как обычно - единогласно. Я обеими руками - за единственный верный курс партии!
Как будущий секретарь партячейки и Председатель Сельсовета, Егор Борисович хорошо понимал курс партии, полностью одобрял его и поддерживал, хотя имел свою точку зрения, но её он полностью не одобрял и не поддерживал.
18.
От кого я услышал в подробностях рассказ о сватовстве Егора Борисовича?
От него и услышал. Но лишь однажды, летом 1988 года, в минуту старческого уныния и сентиментальности, совершенно не свойственных ему, хозяину села, узурпатору и одновременно тишайшему и дрессированному мужу с 33-х летним стажем семейной крупноячеистой жизни.
Помнится, что обстоятельства образа места и действия были такими:
Тесть, сидя на корточках, нанизывал на шампуры крупные куски свинины, вырезанные из половины туши, которую оперативно доставили вместе с канистрой мёда механизаторы четвертого отделения совхоза.
Было очевидно, что руководство совхозного отделения решило легко отделаться, проявив смекалку и дальновидность:
утром - за 15 часов до шашлыка - Егор Борисович вышел в одних сатиновых трусах и майке на крыльцо, потянулся, широко раскинув руки, поскреб под майкой и, зевнув, громко предложил проплывавшему в небе сиротливому облаку:
"А не искушать ли нам сегодня шашлычка?"
Пожелание его было незамедлительно услышано на другом конце села, так как являлось закодированным посланием о том, что хозяин намеревался провести тотальную внеплановую проверку по выявлению причин хронической недостачи государству мяса, молока и комбикорма.
Тесть нанизывал куски мяса, а я угодливо подносил.
Маринад прыскал из его крепких кулаков и баражировал борзыми струями ошметки лука по бледным татуировкам на руках.
Скоро он понял, что занят не царским делом и приказал поменяться с ним местами. Потом отошел, полюбовался со стороны, как я прилежно исполнял его приказ; для проформы соскреб совковой лопатой с дорожки подозрительный предмет и выкинул его за частокол - к Петяне; вернулся к мангалу; пошевелил лопатой угли; постоял нерешительно возле меня; присел; обмяк и, будто попросив прощения, признался:
- А у меня уже 18 лет ничего не было с женой! В том смысле, что никаких интимных отношений.
Интересные у него были ассоциации с шашлыком.
Я быстро произвел простое арифметическое действие и вышел на число пятнадцать - ровно столько лет с момента сватовства доступ к телу своей законной супруги ему не был возбранен.
И - что? Он хотел из сердоболия предупредить меня или наивно провоцировал на ответное откровение?
- Я не могу похвастать такими высокими показателями. Может, потому что живу в браке с вашей дочерью всего три года? - сказал я и уставился на его нос.
Жена давно меня предупредила:
"Когда папа злится, то у него белею ноздри. Помни, если ты что-то произнесешь без согласования со мной, то сразу выдашь себя с головой. Не зли папу!
Ноздри у Егора Борисовича были нормальными, ничуть не напряженными. И, вообще, таким расслабленным я раньше никогда его не видел.
Рыдала свинина на шампурах, обливаясь жирными слезами. Шипел и отплевывался дубовыми углями самодельный мангал на низких ржавых ножках. А Егор Борисович все говорил и говорил. Тихо, почти шепотом говорил и подготовленно, точно неспешно свой любимый роман "Золотая Звезда" читал, смакуя каждую строчку.
Несколько раз выходил из дома дед Пердяк. Неуклюже парковался возле мангала, притулив зад к забору, нюхал воздух, делая вид, что не вслушивается в тихую речь сына и, указывая тростью на шашлыки, властно предупреждал:
- Не пересушите мясо, молодежь! И делайте с одного бочка поджаристей, с тонкой корочкой! Если не умеете - подскажу, не хотите - заставлю! Я вас, немощных, знаю. Стоит отвернуться на минуту, как вы тут же что-нибудь испортите. И, кстати, я был первым, кто заострил свое внимание на то, что невестка не крестьянских кровей. А случилось это сразу, как только она отцепила косу в первую брачную ночь.
Я глянул: "Мать честнАя! Вылитая дочь отставного графа Шпштановского! И вилку в левой руке держит, и ножик - в правой, и еще несколько вспомогательных признаков графского жеманства выпирают из нее наружу".
- Отец, ты через замочную скважину за нами подглядывал, что ли? - вяло реагировал Егор Борисович на давно набившую оскомину не только деду историю.
- Никуда я не подглядывал. Виктория Никандровна сама вышла в сени воды попить, - вспоминал неспешно дед, делая паузы и раздумывая, снисходить ли ему дальше до общения с нами, а потом для полноты картины добавлял: - Вся укутанная в овчинный тулуп. Он на ней тюлюпался, как на самой нижней веточке кипариса. Попила воды и говорит: "Ну, что, отец, всей отаре овец - полный венец, будем нажитое тобой добро делить по-честному или поровну?"
- Хватит брехать. Ничего подобного тебе моя жена не говорила!
-Как инвалид войны честно признаюсь, что не помню. Но полностью исключить возможность не имею права. Мы же, когда брали её замуж, и предположить не могли, что она тут давно уже всем заправляет. Мол, дивитесь, люди, явлению из пены Чихачевского пруда.
В общем, вы поняли генеральную линию моей мысли. А кто не понял, для Синоптика повторю: "Мясо не пересушите и про хрустящую корочку с бочков не забывайте!" - и отправлялся в избу, по ходу наказывая любую живность, попадавшую под его трость.
Прочно осев на корточки, я боялся не то, что слово вставить, даже пошевелиться - чтобы не злить тестя, не доводить до белых ноздрей и, следуя заветам жены, бережно охранять его лирическое настроение.
В голове всплыло и покачивалось дурно пахнущей аналогией воспоминание о том, как у Дяди Балдея в доме загорелся электрощит. Он спокойно и с достоинством, присущим любому сельскому Кулибину, набрал полное ведро воды и выплеснул на пылающий щит.
Сам-то он отскочить успел, а вот свет в селе восстанавливали целую неделю.
И всю неделю, словно на нерест, шли к нему стар и млад и по-соседски, размашисто, объясняли, что не только одной водой нужно тушить пожар.
Больше всех тогда икры наметал Наступика:
"Балдей, конечно, друг, но истина, которую он заебал своей простотой, мне дороже, - потирая ссадины на костяшках кулаков, оправдывал свою психическую неустойчивость Урий Шмульевич.
Вероятно, что вилы, аккуратно вставленные в очко туалета Наступики, были следствием их долгой дружбы.
Пока я вращал шампуры по часовой стрелке, Егор Борисович неспешно завершал свою исповедь.
Может быть, тогда, впервые, с целью провести разведку боем, его посетил Альцгеймер, скромно постоял рядом с бывшим моряком, потрепал его по пышной, седой шевелюре, погладил татуировки на плече и незаметно спрятался в машине, чтобы спокойно дождаться Егора Борисовича и через десять лет свести с ним дружбу навсегда.
Наплыли и пришвартовались к мангалу с сумерками тишь, благость и покой, точно жилированный озоном воздух после бури - не наешься им.
Журчал в убаюкивающей тональности голос тестя.
Казалось, что Природа крепко прижалась ко мне и залепетала листвой, признаваясь в том, что всю жизнь ждала и берегла себя лишь для одного меня.
Из небесной тверди высунул громадный нос в трех ипостасях еще однин сожитель Природы; поводил им, унюхав дым жертвенной свинины; подышал на первую звезду, прыщом вскочившую над стертым горизонтом; протёр её широким рукавом и переливами розового и голубого свечения просигналил мне морзянкой: "Это хорошо!"
Действительно, было хорошо и уютно.
Повезло, что я стал свидетелем ещё одной, наплывающей на село ночи. Хотелось плакать от умиления и наблюдать, как над головой перистое облако осторожно поглаживает темное небо, оставляя на его поверхности дымчатый пух.
В те мгновения привидилось, что закончились все враги и равнодушные попутчики. Ничего больше, кроме любви, не посылало мне испытаний. И любовь была бесконечна, точно такой же, как благодарность Богу за то, что всё сложилось именно так, как сложилось, что без вмешательства Наступики, Мандата, дяди Балдея, Такотя, прочих соседей и закономерных случайностей не получилась бы крепкая семья у Егора Борисовича. Не было бы у них дочери, о которой я знал еще до её рождения, которую искал, чтобы посвятить ей одной жизнь, к которой страстное желание собственника - всякий раз овладевать ею, как в первый раз - было сильнее, чем у всех, вместе взятых зверей одного, отдельно взятого зоопарка. Ради неё я готов был на любую жертву... в тот вечер у мангала.
Однажды, в минуту слабости и особого обожания я уже спрашивал у жены:
"За что, мол, она полюбила меня? Почему не прогнала недостойного ее гаденыша?"
- Как я могла тебя прогнать? - удивилась она: - Ты пришел и нагло поселился у меня в квартире. А я тогда была скромной и воспитанной девочкой, многого не понимала и многое прощала. Но ты меня со временем испортил. Хотя, может быть, для тебя я была благодатной почвой.
Журчал в благолепный тиши голос Егора Борисовича. Что хотел выведать тесть или о чем предупредить?
Лекции о семейном быте с его обязательным постоянством в бесчисленном количестве соитий мне читать поздно. Еще в студенческое время у меня был наставник, приятель, потомственный хирург, сделавший только в одном, соседнем студенческом общежитии 17 удачных абортов, и зачавший там же 23 ребенка, и по совместительству студент Медицинского института - Валера Глосев.
В одной из своих кратких, но емких лекций, которые читались обычно верхом на подопытной - для большей наглядности - он сказал так:
"Если начал совокупляться, то не останавливайся. С каждым днем увеличивай частоту и разнообразие сношений. Крепи еблей свое здоровье и здоровье партнерши, как бы она ни сопротивлялась, ни уворачивалась и ни умоляла подождать до завтра. Знаем мы эти завтра! Убеждай её ежечасно в том, что
