ажиотаж по поводу выпускного: определение, распределение, репетиции, сбор средств. Рожа к тому времени после девяти классов пошел учиться в ПТУ, а потому его всё это не коснулось. Конечно, с парнем я никаким не встречалась на то время – куда мне, Некиту? Да и ухажеров, явных воздыхателей, тоже не наблюдалось… Может, конечно, кто и косился на меня – да я не замечала. Мне было не до этого: учеба, Рожа… и те редкие моменты, когда мы всё же вместе выбирались во двор (а вернее, наши «владения», карта «выджигериваний» распространялась минимум на парочку микрорайонов) и отжигали… не по-детски.
Так что вопрос особо и не стал между нами. Вопрос, ответ на который удивил, конечно, батю, матушку и Ритку… но не меня. Прочитав в очередной раз мои мысли, Рожа четко и с порога: со мной пойдешь. Вот мой кавалер на выпускной.
Кто же знал… что, когда я впервые за столько лет облачусь в красивое платье (цвета бордо)… ты, мой верный друг-товарищ-брат… будешь сидеть под семью замками и мерить мыслями скудное… наше, о котором столько грезили… «светлое будущее».
Когда буду сидеть в углу… пьяная – и рыдать, осознавая окончательно, что я осталась одна. Что ничего хорошего… тебе не светит.
И даже когда… эта тварь, гнида, ублюдок… со мной, всё что хотел сделал, когда бросил рыдать на кровати… окровавленную, под цвет багровых ошметков своего некогда битого лоском платья, захлебываться слезами и дурманом вина, что ядом сейчас растекался по моим венам – давая оправдание… ему, и лишая всяческого приличия меня.
Тебя рядом не было.
Некит пал – и тебя… рядом не оказалось.
Как, в прочем, и сейчас.
Опять… чертов универ, чертовы одногруппники… которые невзлюбили меня почти с первой нашей встречи. Но что я им, скотам, сделала? ЧТО?
Ровным счетом ничего.
После того, как Рожа меня бросил… – я закрылась в себе, конфронтаций усердно избегала, временами даже унижения терпела, многое пропуская мимо ушей, закрывая глаза на дерзость. Старалась ни с кем не общаться. Пришла – отучилась – и ушла.
Но мало этого было. Мало… Особенно этой, Алёне. Не знаю… почему я ее бесила. Сначала легкие докапывания, а затем – чуть ли не явная война. Более того, такую несуразицу придумывала, такую чушь… и главное, к чему цеплялась? Стрижка под мальчика, широкие джинсы, толстовка…
КОМУ. КАКАЯ. РАЗНИЦА?.. Как я одеваюсь, какую музыку слушаю, что ем, что делаю за пределами универа?
Ан нет. ВАЖНО. ОЧЕНЬ ВАЖНО – прямо до скрежета зубов. Не такая, как она – а значит, не имею права… на существование. Так и норовит чем-нибудь меня укусить, ущипнуть, унизить. И не понимает, овца, элементарного… что я… Я – ЕЕ ЖАЛЕЮ. Один мой прямой с правой – и плакала ее карьера местной красавицы. Идиотка общипанная. Но вместе с тем – и мой придет конец: учебе, будущему… и мечтам стать независимой от опекунов… которым и без того немало нервов потрепала, из которых заботы… и денег много высосала – а в ответ лишь только разочарование подарила. Как и Рожа: только что он – загремел, а я нет – не успела еще достаточно оступиться… пока.
А потому – молчу. Скрипя зубами, кривляясь, сжимая руки в кулаки, душа гордость – ТЕРПЛЮ.
Черт, и когда уже под наш факультет в основных корпусах универа найдут, выделят аудитории? Как и в прошлом году (хотя нет, судя по расписанию, ныне – и того будет чаще), несколько раз в неделю – наши пары так и приходятся на «общагу». Что не есть, самой оную, жилую. Одно крыло здания отдали под «аудитории»: комнаты - для семинаров, а какой-то огромный зал – под лекционку. И такая «кара» настигла не только переводчиков, но и журналюг (из первых уст да воочию – мне моя подруга Женька (с которой квартиру снимаем напополам) сама не раз здесь на глаза попадалась, да и если что, коль состыковка, то на большой перемене в местном буфете пироги вместе точим) и, конечно же, юристов (куда ж без них, родимых?).
И вот, 30 сентября. Сутки изначально не задались, ознаменовываясь громогласным неформальным названием "День переводчиков". И это в довесок к трем парам после большой перемены (то бишь после полудня) и кураторскому часу опосля, в ведомой нам «аудитории» (опять, наверно, уборка грядет), во всё той же пресловутой общаге… Но мало всего этого. Наша горячо любимая "опекунша", как всегда, «не успела»/«забыла» к нам явиться – вот и сиди теперь, жди, сомневайся в вероятностях и возможностях. Хотя грустить, конечно, по сему поводу… особо никто не стал.
- Ну, что… товарищи-коллеги, - ядовито выдал наш Староста (и кто этого обалдуя избрал?), - ждем положенные пятнадцать минут... – выдержал театральную паузу. А после, с не менее важным видом, нежели его пушок под носом, добил окончательно: - И по домам?
- Может, десять? – коварно улыбнулась мадемуазель Алёна и захлопала коровьими ресницами. – И не по домам, а пошлите бухать… отпразднуем уже нормально! Наш день, как-никак! Наш праздник!
- Я бы рад… - заблеял враз с перепугу влюбленный барашек, - но только… правила...
- По правилам, все час двадцать ждать надо, - не выдержала моя соседка по парте и опрометчиво вклинилась со своей пылкой речью… в планы «бандитского синдиката». Ну, черт возьми, будто первый день на свете существует?! Что за зельц у этой курицы в башке?
- Чё ты вякнула? – чуть ли не с разгону к ней Лукьянова. – Какие на**й час двадцать?! Ты че… е**нулась?! Опять нарываешься?!
В этот раз наша "богиня" уже точно серьезно запыхтела: вот-вот свои острые коготки войдут в кожу, уже млеющей от ужаса, дурехи.
- Че молчишь, с*ка? – бешеный рев. – Опять всех подставишь?! КАК ТОГДА?! – руки сжались в кулаки.
- Отвали от нее, - тихо, но твердо. Я.
- Чё? – уже в меня негатива посыл, выстрел. – ТЫ МНЕ? – молчу, учтиво пряча взгляд, дабы еще сильнее не разжигать и без того больное пламя. – Ты че молчишь, тварь?! ТЫ мне вякнула? ЗА НЕЕ? Ты че, на ее стороне? А, лес*уха? Небось… спелись уже?
- Слизались, - слышу ржач за спиной. Узнаю голос Узика (то еще пресмыкающееся… всем норовящее воткнуть свой хвостик).
- Че за шум, а драки нет? – послышалось яркое, борзое, развеселое. Чужое.
Отчего даже я не сдержалась – обернулась: взгляд на выход, к двери.
- О, зай! – вмиг просияла Алёнушка и кинулась к своему «Иванушке». – Да с*ки тут две… рогом уперлись, уходить не хотят.
- А вы че, уже, что ли?
- Да не пришла эта карга, видишь же… - повела рукой около.
- Так внизу она. «Борьку» сложно не заметить, та еще дама...
- Б***ь! – резвое и отчаянное. – Валим!.. Пока не пришла. Пусть следующий раз думает… курва старая.
- Да не такая она уж и старая…
- Лет тридцать, вроде, - слышится еще один голос из толпы, полный задумчивости и мудрых размышлений.
- Вы идиоты, что ли?! Какая на*** разница! Валим, говорю! И вы, с*ки, с нами, - рявкнула, уперев свой исступленный взгляд в меня. – А иначе сама вы*бу!
- Зайчонок, че ты такой злой сегодня?!
- Да бесят эти тупые твари!
- Та-ак! – слышится протяжное из коридора. – Что за переполох? Что за крик? И что это за чужие молодые люди? Покиньте, будьте добры, аудиторию…
- Ну, с*ка… Ну, Лес**ха… я предупреждала, - злобное, жестокое, сверля очами. – Раком поставлю. После пары – беги.
- Я ее сам… - послышалось язвительное (резво перевожу взор на незнакомца – товарищ ее «Иванушки»): двухметровый… «дяденька». Убийственная ухмылка. – Сам… перевоспитаю. Не парься. Да, сладкая? – уже мне. И приговором – будто сам бес, подмигнул.
***
И что самое… смешное или обидное, Кураторша нас продержала не больше… получаса. Основные положения, напутствия, то да сё – и «досвидос».
И даже… «соседка по парте» умудрилась свалить не тронутой.
А вот меня… ждала месть. Если не Смерть.
И я бы не поверила, успокоилась, наплевала… рискнула, в конце концов, если бы не… самодовольная ухмылка Лукьяновой и ядовитый шепот, что скрежет метала:
- Уж он-то… точно из тебя «нормальную» сделает.
А за окном – уже и сумерки на землю спустились.
Чертова общага. Даже если и прорвусь за ворота – впереди «тропа смертника»... То еще злополучное место... Еще немного - и темнеть станет совсем рано… А там, то и дело, посыплются истории о студентках, «павших» на ней: если не изнасиловали, то, как минимум, ограбили. И никакие менты не спасают: даже патрули с собакой… Все равно как-то умудряются одни - свернуть "не туда" (хотя, куда там можно свернуть"не туда"? ума не приложу, ведь дорога прямая, просто, что через дебри да мимо свалки бетонных плит и свай), а другие – сделать свое черное дело. Да что там в потемках?! Тут и днем… не все спокойно: сама лично двух онанистов видела. И, что самое обидно, всем плевать: идут, отворачиваются – и будто так и надо. ДАЖЕ МУЖИКИ!
Так что… путь мне заказан… и даже палач определен.
Замерла, смотрю через окно. Стоят уроды у выхода: сначала у подъезда, но их погнали дальше (или сами те пошли) – но замерли у ворот. А ход-то тут один… никак не прорваться, не столкнувшись с ними. Разве что через забор: пусть высокий, но в темноту и на озеро (на пригорке около которого этот «студгородок» и расположился). Но тоже… так себе вариант: через пляж нудистов – не меньший экстрим. Там… и не на одного маньяка можно нарваться.
Остаться здесь? Заночевать? Но у кого?
Из всех знакомых хороших/друзей в городе – моя Женька. Но она такая тихоня, овечка, покруче… той идиотки, за которую я вступилась. Даже если и дозвониться к ней - не спасет.
Рожа-Рожа… где же ты, родной мой?
Да мы бы… сейчас в две пары рук, в четыре кулака!.. Да, черт! Даже если бы и отгребли… то не так страшно и больно бы было.
Черт! Черт! ЧЕРТ!!!
ЧТО ДЕЛАТЬ?!
С*ка…
Будь что будет, но добровольно не сдамся.
Стоят, хохочут.
Сколько же вы ждать меня собираетесь? И кто из нас быстрее сдуется?
Но еще бесит тот факт, что когда совсем стемнеет и волны студентов от общаги в сторону проезжей части, остановки, спадут… я всё равно окажусь нос к носу с опасностью, пусть даже… и не такого размера. Но не факт, что окажется она по моим зубам, а вернее, ровней кулаку.
Ну, Роженька… Федька… помоги мне, молю… Как сможешь. Яви мне умную мысль… в мою дурную, малолетнюю голову.
Еще один ход скользящего взора около – и вот оно. Током прошибло.
Может, конечно… Может (да и скорее всего) обозналась я, но за забором, недалеко от ворот стояла белая тачка – а рядом с ним – Рыжик, из нашего двора. Товарищ Рожи, Андрюха. Они с Федькой последнее время очень хорошо сдружились - так что есть шанс... на спасение.
Ну, с*ки, брата у меня забрали, так хоть делом подсобите.
Шумный, глубокий вдох – и, не рискуя гневить судьбу лифтом, живо бросаюсь на лестницу – с восьмого на первый влёт.
Задыхаясь, заикаясь, бегу к выходу. От моей резвости, смелости, непредсказуемости, да и темени вокруг, не сразу враги мои меня различают, узнают: молнией мимо них, да в совсем в иную сторону - полная растерянность.
Резвые шаги, тормозя, гася инерцию, и замираю рядом с двумя особями мужского пола: Рыжик. Мать т*ою, действительно Рыжик! И еще кто-то – не знаю его, первый раз вижу. А потому невольно отворачиваюсь от него - пристальный, молящий взор в лицо своему старому знакомому:
- Привет, Рыжий!
- Чего тебе, малой? - не дает ответить (застывшему в рассуждениях Андрюхе), вклиниваясь, его товарищ, мистер «ядовитая ухмылка».
- Не с тобой говорю, - борзое мое через плечо. – Гриб, ты че, не узнаешь? - и снова на Рыжика взгляд. -
Столько здесь никто читать не станет.