перестали улыбаться и помрачнели.
- Нашего оперативника, - жёстким тоном произнёс Шевалдин. – Нашего проверенного, кадрового сотрудника. Человека, которому доверяем мы. А нам доверяет высшее руководство страны!
- Нам тоже доверяет, - парировал Сомов. – А сотрудник, как вы справедливо заметили, ваш, а не наш. И не в холле он будет крутиться, а постарается выйти прямиком к президиуму. Я должен вам в этом помочь?
- Так остановите его! – воскликнул Шевалдин. – Это и есть ваша задача. Поставьте себя на место террориста. Изложите полковнику Ратманову ваш вариант выхода на цель. И уж этот вариант будет вам точно известен. А мы, со своей стороны или забракуем его, или используем. Мы назовём вам контрольную точку, передадим фотографию нашего человека. Если хотите, даже познакомим с ним. Считайте, что передадим вам детальную информацию о готовящемся покушении. О том, что это учения будете знать только вы двое и ваш непосредственный руководитель. Остальным бойцам можете дать любые нужные вам вводные. День и час начала учений будет вам известен. Уверяю вас, что высших руководителей страны в это время в здании не будет. Да вы и сами сможет это проверить. Так что всё продумано, Николай Иванович, всё безопасно. И согласовано…
Шевалдин откинулся в кресле и пальцем показал на потолок.
- Там! На самом верху! Иначе мы вообще не стали бы ни о чём с вами разговаривать.
Тишина после слов Шевалдина всем показалась особенно тягостной.
Первым нарушил молчание Сомов.
- Есть распоряжение руководства оказать вам поддержку, - немного охрипшим голосом произнёс он. – Какого рода поддержку – не уточнялось. У меня не было детальных указаний… Могу это объяснить чрезвычайным режимом секретности. Иных объяснений искать мне бы не хотелось…
«Нехорошо ты говоришь, генерал» подумал Шевалдин.
Желваки заиграли на его щеках.
- Принимая во внимание эти обстоятельства, - продолжал Сомов, - ответ будет следующий: мне нужны сутки на согласование вопроса. Завтра не позднее…
Он посмотрел на часы.
- …Шестнадцати сорока я дам ответ. Всё!
- Вы получите подтверждение, - уверенно произнёс Шевалдин.
И ровным, спокойным голосом повторил:
- Получите.
Через час, выходя из неприметного серого здания на окраине Москвы, где и проходило совещание руководства УССМ, генерал Сомов сказал Вишнякову, понизив голос:
- Вот что… То, что они там наговорили про Украину и всё прочее… Окопы эти с двух сторон… В общем, забудь и не вспоминай. Возможно, разводка всё это. Или значимость свою хотят раздуть. Или просто легенда прикрытия… До сих пор, правда, не пойму, что же они на самом деле прикрывают.
Чёрный, тонированный до непроглядной темноты, «Мерседес Гелендваген» подъехал к подъезду и выскочивший из кабины офицер сопровождения проворно открыл перед начальством двери.
- А номерок-то ты сменил, - с улыбкой заметил, повернувшись к генералу, Вишняков. – Номер-то у машины не козырный теперь. Гаишники не остановят?
- Не остановят, если не дураки, - сердито буркнул в ответ Сомов. – Ты же видишь, какие они конспираторы? Устроились так, что со стороны и не заметишь. Так чего с нашими номерами ЕКХ тут светиться? Тем более, что мы ездим теперь не как хотим, а как прикажут. Допрыгались…
- А помогать им будем? – осторожно уточнил Вишняков.
Николай Иванович тяжело вздохнул и, не скрывая досады, ответил:
- Боюсь, придётся. Какие сказки они там, наверху, наплели про борьбу с врагами – не знаю. Но начальство нам руки выкрутит, это точно! Но ты смотри… Затребуй у них всю информацию, постоянно мне докладывай. И бойца их непременно подлови и обработай по полной программе. Будет у нас повод их…
Сомов вдруг осёкся, замер и подозрительно осмотрел козырёк над подъездом.
- Едем! – коротко скомандовал он.
И фразу завершил лишь в машине, едва отъехали они подальше от скромного и неприметного на вид, но такого опасного здания.
- …Повод у нас будет башкой в дерьмо окунуть это УССМ. Глядишь, отпадёт у них охота нас в авантюры втягивать!
Полковник Вишняков кивнул в ответ и по-военному чётко ответил:
- Есть подловить!
На душе у него стало радостно и спокойно.
Теперь политика командования по отношению к этим мутным ребятам из УССМ была ему совершенно ясна.
«Доклад службы контроля периметра.
На улице «гости» продолжили обсуждение тем, затронутых на совещании.
Объект «один-один» высказал негативное отношение к легенде УССМ, разработанной в рамках реализации плана учений «Лабиринт».
…видеофайл «выход-запись 0124» прилагается…»
- Пить хочу!
Петя потянулся к запотевшей банке с «кока-колой», извлечённой мамой из сумки-холодильника, но Алина погрозила ему пальцем и отвела его руку в сторону от призывно красневшей, покрытой не оттаявшим ещё инеем жестянки.
- Кому сказала! Холодная! Простудиться хочешь?
- Хочу! – упрямо стоял на своём пятилетний деспот. – Хочу простудиться! Хочу пить!
Он открыл рот и показал язык.
- Вот! Сухо. Вредина, дай попить!
- Ты как с матерью разговариваешь?! – возмутилась Алина. – Борис, ты слышишь? Слышишь, как он с родителями разговаривает?
Сидевший за рулём отец заметил меланхолично:
- Не вообще с родителями, а конкретно с тобой.
Машина спокойным, размеренным ходом ехала по чёрному, похожему на застывшую смоляную реку шоссе, протянувшемуся вдоль дикого пляжа на краю белой от полдневного жара аравийской пустыни.
Бориса разморила жара, от которой едва спасал включённый на полную мощность кондиционер.
Иногда Борис начинал клевать носом, с трудом удерживая себя от гибельного в дороге сна, и едва разбирал слова жены.
И, даже разобрав, отвечал иногда невпопад.
- Что? Ты так?! – пуще прежнего разозлилась Алина. – Так ты мне помогаешь ребёнка воспитывать? Сам уткнётся то в компьютер, то в газету, то вообще на месяц пропадёт, а возись тут с этим…
Петя, подпрыгнув, вцепился-таки в банку с проворством мелкого, настырного хищника и радостно зашипел.
Однако тут же получил увесистый шлепок от матери и, всхлипнув, обиженно забился в угол.
- …Оглоедом! – закончила фразу Алина. – А тебе и дела нет!
- Я машину веду, - с прежней полусонной меланхолией ответил Борис. – Мне отвлекаться нельзя.
- Тут других машин нет! – заявила Алина.
И тут же опровергая её слова, из-за поворота, огибавшего насыпанный затяжными пустынными ветрами длинный бархан, выскочил серебристый «Лендкрузер» и, отчаянно сигналя, проскочил мимо их вильнувшего от неожиданности «Мерседеса».
- Вот! – сказал Борис, вытирая со лба проступивший от волнения пот. – Видала, как тут ездят некоторые? Угробят ведь – в одно касание!
- Па-а-п! – улучив момент, плаксиво затянул Петя. – А чего она мне ещё и пить не даёт?
- Не она, а мама! – присоединился, наконец, к воспитательному процессу отец.
И подрулил ближе к обочине.
- Сейчас я найду место, - сообщил семье Борис, - мы остановимся и все дружно и спокойно попьём. Немного отдохнём и поедем дальше.
- И нечего было в такую даль забираться, - добавила от себя Алина. – Городские пляжи ему, видите ли, не нравятся! Свой особняк с видом на набережную, так нет же – потащил ребёнка чёрт знает куда. Экзотика тут, видите ли! Верблюдов он не видел!
- Теперь тебе и верблюды не нравятся, - тихо произнёс Борис, явно стараясь не втягиваться в спор с супругой.
Он остановил машину на широкой обочине в месте, где дорога особенно близко подходила к морю.
Выключил кондиционер. Заглушил двигатель и, с наслаждением потянувшись, сказал:
- Всё! Отдыхаем десять минут. Вы пейте, можете даже перекусить, а папа погуляет у моря, подышит свежим воздухом…
- Я ещё «пи-пи» хочу! – заявил Петя.
- Мама, отведи ребёнка в тихое место, - посоветовал Алине супруг. – Он не должен это сделать на кожаные сиденья!
Алина довольно резко схватила захныкавшего ребёнка за руку и, вытащив из машины, повела к морю.
- А дверь кто будет закрывать? – спросил Борис.
Жена ему не ответила.
Тогда он сам, перегнувшись через сиденье, прикрыл дверь. Потом закрыл глаза и сидел так с полминуты, приходя в себя.
«Нет подышать свежим морским воздухом. Очень свежим и очень морским! В сон тянет… Невозможно! Какие-то блики перед глазами, пелена. Словно сквозь туман едешь. Пойду, пойду гулять!»
Минуты три он бродил вдоль берега моря, рассматривая выброшенные прибоем разноцветные ракушки.
«Сотворит же природа! И жёлтые тут с коричневыми линиями, и даже вон оранжевая одна. И с красной каймой… Интересно, как так…»
- Мы в машине будем! – крикнула ему Алина, возвращавшаяся с сыном после короткой прогулки.
Борис быстро закивал в ответ.
- Я скоро! И дай ему, наконец, попить!
«…греется… сейчас» услышал он.
Часть фразы ветер унёс в сторону.
Борис посмотрел на часы. Три часа пополудни. Самое пекло.
Он смочил руку, погладив волну, и приложил ладонь ко лбу.
«Долго здесь стоять нельзя. Солнечный удар схвачу».
И едва он повернулся, чтобы пойти к машине, как услышал мелодичную, протяжную трель звонка. Только один абонент в адресной книге его мобильного получил такую соловьиную мелодию. Только один… И его звонка Борис не ждал.
«Куда торопится? Сначала Осипов должен отзвониться».
Он вынул телефон из заднего кармана брюк, посмотрел на экран…
«Точно, Гриша на проводе. Какого чёрта?»
Нажал на кнопку приёма звонка и сухо ответил:
- Слушаю.
- А, слушаешь! – металлически зазвенев мембраной, взорвалась криком трубка.
Выкрик был такой резкий, что Борис даже на мгновение отодвинул телефон подальше от уха и брезгливо поморщился.
«Очередная истерика… Отдохнуть не даёт, зануда!»
- Слушаешь, Боря?! Молодец. Тогда слушай внимательно. Это Сахновский!
- Какой сюрприз! – Борис не скрывал сарказм и недовольство. – Давно, Григорий, тебя не слышал. Ты мне целую неделю не звонил. Я уже начал надеяться, что ты мне предоставишь возможность спокойно сделку подготовить…
- Какую сделку?
Сахновский явно сбавил обороты, и тон его был уже не таким агрессивным. И тем явственней в голосе его слышалось не беспокойство даже – паника.
- Какую сделку? Это ты будешь спрашивать, Климович? До тебя новости не доходят! Ничего не знаешь!
Боря забеспокоился.
- А что я должен знать? Всё по плану…
- Со вчерашнего дня нет никакого плана! – отрезал Сахновский. – И сделки нет! Осипова убрали…
- Что? – переспросил Борис. – Его… Как это?
- Как обычно в таких случаях, - почти спокойным голосом, в котором лишь едва слышался лёгкий отзвук недавней истерики, ответил Сахновский. - Свинцом в башку. Похитили портфель, мобильный, портмоне.
- Ограбление? – с надеждой в голосе предположил Борис.
- Чёрта с два! – снова взорвался Сахновский. – Климович, ты плохо соображать стал в последнее время. И не обижайся на правду! Плохо!
Последняя вспышка гнева была совсем короткой. Сахновский замолчал, тяжело дыша в трубку.
- Объясни всё спокойно, по порядку, - едва сдерживая раздражение, произнёс Борис. – Где его убрали? Как? Кто именно?
- Я мало что знаю, - ответил Сахновский. – Сначала расследованием менты занимались, а сегодня все материалы у них забрали в ФСБ. У меня там есть информатор… Но фээсбешники явно не в курсе! Они сами понять не могут, ко мне
