конца.
Позволь утратить разум, скромность, стыд,
Тебя в объятьях радостно сжимать,
Чтоб страсть застила след былых обид,
Огонь любви мог яростно пылать.
- Что-то в этом есть, - я даже не шутила. Чувствовалось, что парень реально втрескался в соседку. – Могу понять того мясника.
- Эй, - одна из девиц, уделявших внимание Грарду подошла к нашему столику. Её ухажёр – плешивый пузан – проследил за дамой мутных взором и торопливо прокинул в рот стакан. – Красавчик, ты нахрена эту выдру подцепил? Смотри, какая фифа перед тобой, а? Бери и пользуйся. А как я стихи люблю!
- Хочешь? – я кивнула на гостью. Грард выпучил глаза. – Я подожду. Если переживаешь по поводу её кавалера, успокойся. Начнёт бузить – пойдёт спать. Так что?
Грард яростно помотал головой. Девица презрительно фыркнула и демонстративно поправила декольте, отчего её огромные сиськи едва не вывалились наружу. Потом пару раз назвала меня выдрой и направились обратно, виляя огромной задницей. Я смеялась. Пусть я – выдра, но со мной сидит красавчик-лейтенант, а с тобой, фифа – жирный урод.
- Ну, раз не хочешь, тогда – пей и читай стихи.
Мы выпили и совершенно багровый Грард принялся, запинаясь, читать:
Когда тебя встретил впервые,
Не думал, что в сердце оставлю,
Не ведал, что мысли шальные,
К тебе я когда-то направлю.
Но в мыслях теперь суматоха,
А сердце опутал терновник,
С утра и до ночи мне плохо,
И тут не поможет духовник.
Мне страшно любимой признаться,
И страшно, что я не признаюсь,
Довольно мне с ней оставаться,
И молча страдать, улыбаясь.
Но верю: настанет то время,
Где стихнет жестокий пожар,
Лист выбросит мёртвое семя,
И улыбнётся мне…
- Дальше пока не придумал, - лейтенант рассматривал кусок мяса в тарелке, точно это было нечто, безумно интересное.
Я, конечно, не специалист во всех этих рифмах-шмихмах, однако, чтобы сообразить, чем должен был закончиться стих, особых способностей не требовалось. И он определённо посвящался не той, давней, соседке. В груди стало больно: Кир никогда в жизни не сочинял стихов, посвящённых мне. Читать чужие – читал, но сочинять – никогда. Почему я не могу его забыть и влюбиться в этого милого мальчика? На то ничтожное время, которое у меня ещё осталось?
Я молча разлила бренди по бокалам и обнаружила, что бутылка опустела. Однако прибывший разносчик сказал, что ещё одну бутылку мы получим, когда покажем деньги. Дескать, старший посмотрел на нас и что-то мы ему не внушаем доверия. Ах ты, говнюк!
Грард выслушал сумму, которую ему предстояло оплатить и сменил цвет лица с красного на белый.
- Сиди здесь, - приказала я и стараясь шагать, как можно ровнее, потопала к выходу из «Единорога». Не скажу, будто у меня имелся определённый план, но что-то такое вертелось в голове.
Улицы города в это позднее время ещё оставались достаточно многолюдными, а я не собиралась лишний раз светиться. Нет, я не боялась ни стражи, ни толпы местных баранов, но начался бы шум и вечер оказался бы испорчен.
К счастью, на глаза быстро попался хорошо одетый мужчина средних лет, нырнувший в плохо освещённый переулок. В руке прохожий держал тяжёлую палку, явно таившую в себе клинок.
- Эй, - окликнула я его и когда мужчина оглянулся, ударила ребром ладони по шее. Честно, я не собиралась его убивать, но опьянение сыграло дурную шутку и когда прохожий растянулся у моих ног, я сообразила, что он – мёртв. Ну и к Вопрошающему его! Что там в карманах? Отлично! Полный кошель.
Я оттащила труп к стене и пошла обратно. Кто-то назвал бы произошедшее дурным поступком. Может так и есть, не знаю. Мне были нужны эти деньги, и я их получила. В конце концов, когда мы мелкими соплячками сдыхали от голода и холода, именно такие гады жалели бросить нам даже чёрствую краюху хлеба. Пусть Вопрошающий объяснит дохлятине, что наступило воздаяние.
Позабавив себя этой мыслью, я вернулась в «Единорог», обнаружив, что мой сегодняшний кавалер вновь стал объектом внимания. Однако, в этот раз, менее милых особ. Возле стола топтались здоровяки, похожие на тех, что у входа, как родные братья. Те же перебитые носы, обгрызенные уши и головы, выскобленные до зеркального блеска. Кажется, они собирались вытрясти из Грарда всё, что могло заменить золото.
- Вон пошли, куски дерьма! – сказала я и плюхнулась на своё место. Обвела стол взглядом и уставилась на паренька, принимающего заказы. Тот попятился. – Я что-то не поняла. Где бренди?
- А где деньги? – откликнулся лысый увалень слева и шмыгнул носом
- То есть ты хочешь сказать, - я подпустила в голос яду, - что мы собирались пожрать на дармовщинку, так? То есть, ты только что назвал меня воровкой, правильно понимаю?
Началось повальное бегство посетителей. Толстяки, сидевшие за соседними столиками, хватали своих подруг и спешно расплачивались. Пьяным девицам хотелось посмотреть на драку, но выбора у них не было.
- Хорошо, - я достала кошель и приоткрыла его так, чтобы все могли видеть блеск золотых монет. Ух ты.! Я и сама не ожидала подобного улова. Грард выглядел ошарашенным. – Довольны?
Как только все кивнули головами, я тут же сломала болтливому громиле руку в запястье. Он тихо хрюкнул и жалобно взвыл. Остальные попятились.
- Бренди, - очень тихо сказала я. – Живо!
Больше нас никто не беспокоил. Поэтому лейтенант, уже изрядно опьяневший, мог допытываться, откуда взялись эдакие деньжищи. Я рассказала ему историю, которая была входу у маленьких побирушек. Дескать, где-то очень далеко, среди высоких гор есть долина. Если там в землю закопать золотой и поливать его солёной водой, то вырастет дерево, у которого вместо листьев будут звенеть монеты.
Грард уставился на меня разинув рот.
- Ты – красивая, - сказал он невпопад, а я чуть не подавилась куском яблока. Дерьмовые они у них в «Единороге» - сладкие и рыхлые. Не люблю такие.
- А ты – дурак, - засмеялась я. – Где ты тут нашёл красоту?
- Красивая, - упрямо повторил парень.
Ну, ясное дело, парнишка нарезался до такой степени, что даже страшная скелетина кажется ему красавицей. Видала я уже такое. Но всё равно, слышать приятно. Даже Кир мне никогда ничего подобного не говорил. В любви признавался, да, а вот хвалить внешность…
Я налила себе бренди и выпила. То ли из-за скандала, то ли по причине позднего времени, но зал «Единорога» полностью опустел. Половину светильников погасили, так что в углах поселился мрак и тени спящими псами легли у столиков. Я слушала глухой шум могучих волн и видела, как тёмные потоки скользят в проходе. Ощущался странный покой, но спать я не хотела.
Хотелось иного.
- Ну, если я такая красавица, то ты мог бы со мной переспать, - сказала я, рассматривая покрасневшую физиономию Грарда. Лейтенант поднял на меня затуманенный взгляд и прищурился. – Мог бы?
Самое дерьмовое, что, когда я это сказала, внутри появилось неприятное сосущее чувство. Я по-прежнему ощущала себя женщиной Кира, а за всё время наших отношений я не изменяла ему ни разу. Он – тоже, как ни странно. Не думала, что мальчишка согласится, но всё же было не по себе.
- Мог! – он протянул руку и накрыл ладонью мои пальцы. – Пошли?
Возникло удивительное ощущение, будто всё это происходит в первый раз. Хоть, если подумать, какой у меня был первый раз? Тот, что с инструктором по фехтованию, жилистой девицей, имеющей физиономию лошади? Или с капитаном королевской гвардии – смуглым усачом, который в постели пытался вести себя, точно заправский кавалерист?
Хотелось бы начинать отсчёт с той ночи, когда мы сблизились с Киром. Вот только, именно сейчас, я об этом вспоминать не хотела совсем.
Когда мы выбрались из-за стола, к нам подбежал давешний паренёк. Только теперь он вёл себя очень тихо и скромно. Я придержала пошатнувшегося Грарда под локоть и швырнула кошель.
- Держи! – у паренька глаза на лоб полезли. – Знаю, у вас должны быть специальные комнаты…Ты мне рожу-то не криви: забрал деньги и повёл, пронырливое отродье!
Недопитую бутылку мы прихватили с собой. Наш проводник всё время оглядывался. То ли боялся, что ему свернут шею, то ли любовался нашим изысканным шагом. Нет, от стенки к стенке нас швыряло вполне неплохо. Даже непонятно, кто кого поддерживает.
В глазах всё плыло, однако я сумела оценить убранство комнаты, куда нас привели. Возможно дело было в деньгах, а возможно в страхе перед пьяной бабой, но такую обстановочку я прежде видела лишь в домах не самых бедных дворян. Мягкие ковры, бархатные шторы и деревянная облицовка стен. Проводник зажёг свечи в высоких канделябрах и испарился, как я ему и приказала.
Я отхлебнула из бутылки и вцепилась губами в губы Грарда. Так, словно собиралась высосать из него всю жизнь. Потом мы срывали друг с друга одежду, но это воспринималось совсем смутно. Возникло сомнение, что у парня, в его-то состоянии, вообще получится, но тревожилась я напрасно.
А у меняю. Чувство вины перед Киром мешалось с таким диким желанием, словно меня не трахали лет эдак семь. Казалось, будто огромная деревянная кровать не выдержит подобного напора и рассыплется, после протяжного скрипа.
А потом я сообразила, что мы уже на полу и я кусаю плечо партнёра, вцепившись ногтями в его спину. А волны, одна за другой, выносятся из-под кровати и ласкают обнажённое тело. В ушах звенят, то крики, то плеск воды, разбивающейся о камни. И кажется, будто в дверях стоит Кирион и укоризненно смотрит на меня.
Плевать! Ты – первый предал меня, поэтому сейчас имею полное право делать, что хочу. Оседлать молодое, пышущее жаром тело и пить из бутылки. Поить партнёра и стонать от удовольствия.
От удовольствия и боли.
От боли.
И я отрубилась.
