брата мужа. Взор княжича ласкал и дразнил. А она млела и томилась от знойного жара, нежданно согревшего её душу. Той ночью Любава поняла, что ранее не жила вовсе. Ровная, спокойная привязанность мужа, надоедливые, словно скучный осенний дождь супружеские ласки никогда не заставляли сердце княгини биться так сильно и часто, как в объятьях Станислава.
Далеко за полночь, вволю наплясавшись и напившись медовухи, люди постарше пошли по домам, а влюблённые парочки разбрелись по лугам. Княгиня, отчаявшись разыскать беспечную Задору, отправилась в замок в одиночестве. Осторожно продвигаясь по тропинке, она разглядывала россыпь звёзд и лукавый жёлтый месяц на ночном небе. Внезапно лёгкий шелест травы привлёк её внимание. Любава повернулась и увидела стройную фигуру княжича, брата мужа. Он подошёл к ней и, не сказав ни слова, точно заранее знал ответ, обнял княгиню. Земля закружилась у неё под ногами. А на утро Станислав уехал, не простившись.
Бывшая нянька княжича, пряча осуждающие глаза, робко приблизилась к красавице-княгине и протянула трясущимися от старости руками шкатулку с подарком. В шкатулке лежали бусы из переливчатого розового жемчуга и завядший луговой цветок, который Любава вплела в косу вчера вечером.
Гости угощались, веселились, хвалили хлебосольных хозяев. Твердислав много ел, ещё больше пил, свысока с одобрением поглядывал на сытых, довольных людей, милостиво кивая головой в ответ на добрые пожелания. Княжич Станислав молча наблюдал за дружиной, лениво, как бы нехотя, потягивал небольшими глотками хмельное вино из серебряного кубка. Княгиня хмурилась, изредка бросая короткие вопросительные взгляды на княжича. Но он ни разу не повернул голову в её сторону.
– А что, любимый брат, не присмотрел ли ты где-нибудь себе жёнку? – игриво спросил Твердислав. – Смуглявую татарку с жаркой кровью или белую, крепкую чудинку? Ты ж у нас давненько по чужим землям крутишься.
В притворно заботливом голосе брата прозвучала плохо скрытая насмешка. Намёк на неустроенную, тяжёлую судьбу княжича – вечного воя без собственного дома и земли. Станислав криво ухмыльнулся и произнёс: – Не нашёл пока похожей на твою княгиню!
Любава вспыхнула, прикрывая лицо шёлковым повоем.
– Не ведал я, что тебе моя жёнка нравится, – самодовольно заявил Твердислав. – Княгиня у меня – красавица, верная и послушная, сыну-наследнику четвёртый годок пошёл. – Князь по-хозяйски обнял жену и сыто икнул. Любава поморщилась. Станислав обернулся к княгине. Внимательные светлые глаза на миг остановились на зардевшейся красавице. Та вдруг поднялась со скамьи и, сославшись на нездоровье, покинула горницу.
Пировали до ночи. Дружинники хвалились друг перед другом былыми, заметно преувеличенными подвигами, богатые купцы под шумок обсуждали торговые сделки. Князь удалился вслед за княгиней. Станислав со скучным лицом слушал разговоры, задумчиво поглядывая в узкое окошко. Неужто Любава не простила его? Злится. Любит? Да полно, что там вспоминать! Стукнула в голову по весне кровь и ему, и ей. С кем не бывает! Ночка весёлая была, сладкая. Дело то прошлое. Он давно позабыл о пригожей княгине. А она, получается, нет. Видно, братец не сильно её осчастливил. Знал бы, что так повернётся, не поехал бы сюда. До зимы в другом месте переждал бы.
Незаметно подошёл к концу кветень. В три дня зазеленела молодой травой усталая от снега земля. Мутные воды Мяделки унесли прочь последние глыбы талого льда. На деревьях лопнули почки, выпустив тонкие светло-зелёные листья. В парном воздухе разлилась истома.
Княжич Станислав проводил дни, тренируя дружину. Вои Твердислава поначалу наблюдали за тренировками со стороны. Затем пожелали испытать себя в потешном бою, после чего в большинстве своём присоединились к дружинникам княжича. Старик Добробой одобрительно крутил головой и усмехался в усы, любуясь выправкой и воинской сноровкой бывшего воспитанника и его дружины. Что и говорить! Знает ратное дело княжич.
Любава, притаившись подле узкой бойницы главной башни, тоже частенько наблюдала за тренировками. Но не воинское дело притягивало её внимание.
Станислав прилюдно, да и наедине держался с княгиней учтиво, ни словом, ни случайным взором не напоминая о прошлом. Будто не было ничего между ними той летней колдовской ночью. Обида чёрной кошкой пробралась в сердце Любавы и непрерывно терзала его острыми, безжалостными когтями. От обиды недалеко до ненависти, злой и жгучей.
Князь Твердислав радовался, посматривая на широкую Мяделку. Скоро потянутся по реке торговые суда! Рыночная площадь оживлённо загудит разноязыкими голосами. Пополнится княжеская казна.
Была у Твердислава опасная тайна. Вспоминая о резном ларце в потайном месте, где хранилась грамота от тевтонского гроссмейстера с предложением военной помощи и торговых льгот в подчинённых ордену землях, князь довольно ухмылялся, поступь его делалась твёрже и увереннее. Твердислав ответил на грамоту согласием и теперь не опасался нападения крестоносцев. Но боялся князь, чтоб никто, будь он неладен, не прознал об его тайном сговоре с орденом.
Однако вскоре надежды Твердислава на прочный мир с тевтонами развеялись, как дым на ветру. Однажды вечером усталый гонец передал князю от гроссмейстера другую грамоту. Затворившись в горнице, Твердислав торопливо ознакомился с содержимым послания, и лоб его покрылся испариной. Немец в открытую назвал князя лгуном, обвиняя в нарушении данного слова. Якобы Твердислав обещает ордену мир и всяческое содействие, а сам втайне собирает войско в помощь вероломному Кейстуту. Вдобавок гроссмейстер потребовал сдать крепость, утверждая, что войско крестоносцев на подходе к городу.
Поразмыслив, Твердислав смекнул, что за пополнение к его войску немцы приняли дружину брата. Князь поступил неразумно, приняв в городе Станислава с дружиной! Навлёк ненавистный братец на Твердислава беду! Что ж теперь делать? Заставить Станислава убраться? Сказать, что его вои объедают скудную казну сверх меры? Не поверит. А вдруг немец и впрямь нападёт? Пухлые пальцы князя нервно задрожали. Воевать с орденом? Безнадёжное дело! Сдать крепость, когда тут Станислав? Попробовать откупиться? Написать немцам, нету, мол, никакого войска, то брат с дружиной ненадолго в гости заехал?
Дверь тихо отварилась. Доверенный советник, хитрый и осторожный Олята вкрадчиво приблизился к князю. По насупившемуся лицу Твердислава Олята понял – пришла беда.
– От гроссмейстера грамота? – догадался советник.
Князь кивнул и протянул Оляте послание. Тот прочитал и аккуратно положил грамоту на стол.
– Что скажешь? – спросил изменившимся, непривычно тонким голосом Твердислав.
– То и скажу. Не место в замке княжичу! Под удар нас подставил.
– Сам знаю! А как его выпроводить? Как ему сказать, чтобы убрался? А если заподозрит что!? Станислав – он непростой, ох, непростой…
– Подумать надо.
– Так думай быстрей! Гроссмейстер пишет, близко его войско.
Олята поклонился и покосился на стену, где в тайной нише князь прятал резной ларец с важными грамотами.
И всё же немец нагрянул неожиданно. К утру прибежал запыхавшийся мужик в заляпанной свежей грязью свите и сообщил стражникам, что видели на княжеских землях передовой отряд крестоносцев.
Крепость и город готовились к обороне. Люди попрятали скот в лесах. Захватив самое ценное, бросились под защиту крепких стен. Точили мечи и топоры, выкатили из подвалов бочки со смолой, усилили дозоры. Открыли шлюз, и в глубокий ров перед замком хлынула речная вода. Князь Твердислав впал в мрачную оторопь, и его брат взялся руководить обороной крепости.
Крестоносцы появились на рассвете другого дня, выжгли поселение перед замком, перебили с десяток неосторожных, попытавшихся утащить из хат оставшееся добро. Но к замку немцы не сунулись. Наверно решили, что одолеть наскоком крепкие дубовые стены крепости не получится. Тевтоны стали лагерем в перелеске за холмами. Вокруг замка выставили посты, чтобы никто не смог выбраться незамеченным.
Ни на следующий день, ни через день, ни через три дня немцы не попытались штурмовать замок. Чего ждут? Будут переговоры? Осаждённые терялись в догадках. В крепости стояла тревожная тишина. Дети и те перестали играть. Опытные вои в нетерпении поглядывали со стен на затаившегося врага.
А у Твердислава затеплилась надежда откупиться. Пусть возьмут золото, серебро, меха! Пусть ценой мира станет голова строптивого братца!! Только б убрались с его земли! Князь с верным Олятой подготовили грамоту для гроссмейстера и ждали удобного момента передать её с надёжным человеком в немецкий лагерь. Дело оказалось непростым. Станислав повсюду в помощь к замковой страже расставил своих дружинников. Те, как стая волков в голодный год неусыпно следили и за немцами, и за людьми князя. Не доверяли никому. Выучил их Станислав знатно, чтоб его чума забрала!
На пятый день осады лазутчику из дружины княжича удалось выбраться из крепости через шлюз, проплыть по реке до излучины, наблюдая за крестоносцами из воды. Возвратившись, он сообщил, что к немцам подошли три корабля, но нет на кораблях вооружённых воев. Сами корабли подобны малым купеческим когам, да и старые они, того и гляди, развалятся! Что в них немцам? Княжич Станислав, услышав новость, задумался.
На рассвете стража поймала подозрительного мужика, по виду горожанина, пытавшегося выбраться из замка, при нём нашли грамоту. Мужик назвался сыном купца. А грамота оказалась посланием к гроссмейстеру с предложением выкупа и сотрудничества. На грамоте вместо подписи стоял непонятный знак. Купеческого сына пытали. Признался он, что послал его Олята. Когда Твердислав узнал новость, губы его задрожали, спина покрылась потом.
Оляту обнаружили на замковом дворе, отчитывал конюхов за овёс, скормленный лошадям сверх меры. Стражники, не обращая внимания на протесты княжеского советника, потащили предателя в темницу. Олята выл и рвал на себе волосы, клялся, что никого к немцам не посылал, оболгали его! Вокруг собрались вои, набежало народу.
В отчаянии Олята упал на колени и указал на княжича Станислава, обвинив его в сговоре с крестоносцами. Якобы видел, как княжич прятал грамоту с гербовой печатью тевтонов. Это он, Станислав навёл на замок беду! Хочет стать князем и сговорился с крестоносцами. Вот почему немцы не идут на штурм. Ждут, когда по приказу Станислава отворят им ворота!
Толпа взвыла. Послышались крики с угрозами в адрес княжича. Некрута Добробой растолкал народ, схватил за шёлковый кафтан Оляту, пытавшегося спрятаться за спиной Твердислава, и потребовал доказательств. Сотника уважали. Крики стихли. Люди настороженно замерли. Добробой, прихватив с собой пару стражников, бросился в покои княжича.
– Мною хочешь откупиться, дорогой брат? – негромко спросил Станислав. – Оляту обговорить меня заставил?
Твердислав настороженно замер, словно заяц, затаившийся в траве от лисицы. Знал он по опыту с молодости, что спокойный, ровный голос Станислава опаснее громких угроз.
– Не ведомо мне ничего, – пробормотал Твердислав, озираясь по сторонам в поиске поддержки.
Княжич в ответ недоверчиво приподнял брови.
