О прикладной герменевтике и перспективах Главной страницы. Продолжение программной заметки кандидата в редакторы раздела «Поэзия».

Просматривая время от времени свою страничку с намерением выявить слабости стихов и (какой ужас!) ранее не обнаруженное графоманство, я, случается, ошибаюсь, жалея давно полюбившиеся произведения. И они остаются блеклым памятником заблудшему самолюбию. Сколько их таких на моей страничке – одному Богу известно!
Увы, редкий человек в начале шестого десятка лет жизни слишком уж остро переживает свои творческие и прочие неудачи. Ведь ошибки и нелепости характеризуют нас ничуть не хуже каких-то даже из ряда вон выходящих успехов. Sapienti sat – умный человек поймет!
Однако бывают и радости, когда случается уверенно удалить со своей страницы произведение, не то чтобы приевшееся, а просто недолжное – некрасивое и пустое.
Такое суровое преодоление обожания произведений «себя любимого» мне, увы, удается нечасто. И потому радость от него иной раз сопоставима с куражом от смешной и задорной пародии, особенно бодрящим скучающих поблизости муз.

Итак, что же происходит в моей голове-душе, когда я так строг к творениям своих возлюбленных вдохновительниц? Каков герменевтический алгоритм, позволяющий безжалостно удалять ранее приятные мне плоды моего «таланта»?
Сразу оговорюсь, что этот алгоритм далеко не единственный. Иной раз я и сам не способен на рефлексию подобных, убийственно-самокритичных решений, а иногда мне достаточно раздражения по поводу плохой рифмы, незаменимой и «портящей вообще все». Последнее, конечно, редко движет благородным порывом к совершенству, но это – самое устойчивое исключение из общего правила.
Рассказываю о том, как я понимаю и оцениваю свои произведения обычно, почти всегда.

Прошло время (чаще это месяцы, реже годы), и стих отлежался. Я намеренно не перечитывал его целую вечность! Он основательно забыт. Пора!
И я читаю его взахлеб, как что-нибудь знаемое наизусть уже лет много. Как великое откровение моего прошлого! И если не спотыкается мысль, если разбужено сердце… Стих так и остается опубликованным. На всякий случай перечитываю его еще раз на предмет какой-нибудь очевидной холодному уму «палки-селедки» и, как правило, оставляю его. Он неплох!
Чаще всего спотыкание мысли все же случается. Тогда стих ненадолго откладывается, а затем исследуется – что в нем не так?
Помимо неважной или неинтересной рифмовки, сразу жгущей глаза, это могут быть как ритмические, так и смысловые изъяны. Если это обычные по форме-сути стихи, то самым ужасом является банальность темы, образов, смыслов, а также отсутствие ясности и энергии («Так он писал темно и вяло…» А.С.П.). Если это абстракции или постмодернисткие опыты (их я очень люблю!), то нет в них ничего хуже образной и звуковой нищеты, нескладности.
Бывает и так, что форма и смыслы стиха совершенно не согласуются с его жанром… Наверное, в балладе должно быть повествование, а эпитафии стоит быть печальной и достаточно лаконичной, чтобы помещаться крупным шрифтом на могильной плите. Исключения вероятны, однако всегда настораживают.
Наконец, исключительно важная вещь – концовка. Насколько она соответствует общему смыслу, венчает ли она стихотворное высказывание? Совсем не люблю бледных, нелогичных или просто «не отсюда» концовок, и если их обнаруживаю у себя, то оргвыводы по ним непременны – как минимум, в черновик!
В итоге, если стихотворение не вызвало у меня мысленной тошноты или душевного огорчения, я обязательно задумываюсь – а о чем это я? Вот на этом этапе случается довольно много радостной отбраковки. Особенно по стихам-абстракциям и т.п.
И верно. Зачем высказываться, если на самом деле сказать нечего? Либо в принципе неинтересно оно… И отлежавшиеся стихи позволяют мне сделать подобные выводы. Я посмотрел на них объективно, взглядом не родителя очередной своей глупости, но ее взыскательного творца, готового в любой момент разразить молнией свое неподобающее творение!

Все, что сказано выше, вполне объясняет одну важную особенность в моем восприятии не собственных, а чужих стихов. Я очень не люблю их критиковать! Ибо добросовестный критик должен относиться к чужим стихам, как к своим: на минуту представить своим произведением то, что написано другим человеком. Одно это – уже огромный труд.
Я полагаю написание рецензий исключительно полезным для себя опытом, обучающим лучше понимать и больше любить подобных себе. Однако, если вдруг стану рецензентом какого-нибудь литсайта, например, «Фабулы», могу быть довольно избирательным – объектом рецензии выберу лишь то, что цепляет, в чем действительно интересно разобраться.

И наконец. Любой редактор должен быть, прежде всего, читателем. Он вовсе не о писателях должен думать, и уж совсем не о том, кто из них особенно хочет попасть на Главную страницу респектабельного литературного сайта. Мне кажется, что партия читателей «Фабулы», одним из сторонников которой я себя вижу, имеет абсолютное право хотя бы время от времени формировать редакцию и делать еженедельный редакционный выбор.
Ибо нынешние подборки стихов, несколько получшавшие и порозовевшие к выборам, напоминают о том, что редакционные власти застоялись в своих обыкновениях и больше отражают чаяния писателей, а не читателей.
Партия, сегодня изо всех сил голосующая за существующий порядок вещей, очень близка к тому, чтобы быть названной именно так – писательской партией. Партией писателей, заигравшихся в похвалы друг другу на Главной странице. Самое разумное решение, которое может быть сейчас принято лидерами этой партии – уступить власть и цивилизованно сдать дела. Как бы им не хотелось сохранить статус-кво и порулить еще сайтом, уже выскользающим из усталых и теряющих ловкость рук.