Работа и удовольствие

обязанность.  Причем, эта обязанность  усиливается    твоей личной    ответственностью  за  качество выполняемого  тобой дела,  а потому -  всегда и  всегда  насилие над  тобой  и некая еще  принудиловка.  Причем, эта ответственность может выступать в виде  моральной, юридической и даже уголовной  ответственности.  Поэтому работа – это всегда  что-то инородное и  всегда неприятное для тебя.
 
                              То  есть,  работа, это некая твоя  обязанность, причем, принудительная обязанность, подкрепленная  специальным юридическим документом, называемым договором или контрактом.  Работа -  некая  твоя деятельность, чаще всего профессиональная,    необходимое  тебе  для  «зарабатывания»  денег  на собственную жизнь  и для собственного  самоутверждения в жизни  Причем,  не слишком для тебя приятная обязанность,  когда ты совершенно не свободен в своих желаниях. Ведь  тебе  приходится по утрам  куда-то  обязательно  идти,  и идти не  просто  так,  когда  у  тебя  есть  возможность  или желание  идти, а когда  это  нужно  кому-то  другому, совершенно постороннему  для тебя  человеку,  твоему  хозяину,  нанявшего  тебя  для  работы  на  него.

                              И  причем, на работе надо обязательно что-то  делать, и делать  не  то, что  тебе  хотелось  бы  делать самому, а делать то, что  нужно  твоему хозяину, тебе  абсолютно  чужому и не слишком даже приятному  человеку  и  делать  независимо  от  собственного настроения,  от  собственного  желания,  от    собственного  самочувствия.. И, чаще  всего,  делать  всегда  одно  и  тоже.  Сегодня, завтра,  послезавтра ,  через  месяц, через  год.  Делать,  делать  и  делать. О  какой  уж  тут  любви  может  идти  речь?  В лучшем случае – лишь о привычке.  Профессиональной привычке.  А  профессиональная  привычка – это  уже  рефлекс, почти  что  автоматизм. И мы  начинаем работать, совершенно не  думая о самой работе, о ее смысле.. И работаем,  витая  мыслями  где-то в своих, не слишком понятных даже для себя каких -  облаках.


                                Как  в одной  известной притче, мы, в основном, кладем кирпичи  на стены какого-то  здания, но не  строим  сам  храм. Редко кому из нас  удается в своих делах видеть дальнюю,  конечную  цель собственного  труда. Чаще  всего, мы захлебываемся  в  ежедневной текучке каких-то своих, сиюминутно-срочных дел, даже и не дел, а  делишек, но  не видим общего своего  результата. И не потому, что не хотим, или не можем, а просто потому, что не  получается  заглянуть  вперед.  Мельтешим  уж слишком. А  мельтешим  потому,  что жизнь заставляет мельтешить. Мелочная  она у нас какая-то, эта жизнь. Но другой, альтернативной  жизни  у  нас с вами  нет. Не  бывает  ее, другой-то. Во  всяком  случае – у нас, у обычных  людей. Она  у нас есть такая, какая есть.

                                    Вот  так-то  оно и получается  на  самом  деле, если  уж разбираться.  И при  чем  здесь  любовь? В разговорах о работе  ей места нет и  не  может  быть. Любить можно только  человека. Мужчину. Или женщину. Или ребенка. Или Родину свою. И все. Ни на что другое наша с вами любовь  не  способна и не распространяется.  И не  стоит  больше  трепать это слово.  Оно – святое...


                              Наверное, можно было бы любить творческую работу. Актерам, писателям, музыкантам, точнее – людям  искусства, а не каким-то там  простым  гражданам земли. Ну, еще может  быть – политикам, ученым. И то, если ты успешный политик  и успешный ученый. Но…что здесь  надо  будет  тогда  считать – работой?  Бесконечные  репетиции  у актеров с безуспешными попытками  постичь  замысел  режиссера, если он, конечно же, существует наяву,  а не в его  абстрактных  и не в совсем еще  определившихся  замыслах;  этот часами непрекращающийся оскорбительный мат и жуткое  психологическое  давление на актеров, делающих  все, по мнению  режиссера,  не так, как  надо.  А как, по его мыслям надо – он и сам  еще  толком-то  не знает. Он, видите ли,  в творческом  поиске. Или  работа  на сцене под непрекращающиеся  овации на премьере, ( если – удача!), и все более и более стихающие  со временем, хотя ты, вроде бы, все делаешь не хуже, чем раньше.

                                Или эта конкуренция друг перед  другом, выливающаяся  в беспощаднейшую борьбу  за роли,  по своим последствиям еще более страшную, чем межвидовая борьба  животных в джунглях? Так,  где она, эта любимая работа?  У ученых? А ты думаешь,  корпеть годами над пробирками или еще над  какими-нибудь приборами,  не получая  в итоге ничего, кроме обыкновеннейшей чепухи – приятно?!  Учти – нобелевских  лауреатов всего лишь  единицы, а  ученых  во  всем  мире – тысячи и  тысячи. Так же, как и  писателей.

                                  Быть  такой, как  Донцова  или Устинова -  это значит выдавать на  гора каждые два-три месяца по книжке. Извините, но это же каторжный труд!  Здесь не только нельзя  говорить о любви к своей работе, здесь, наверное, пора уже начинать разговор о ненависти к свое  работе. Сколько книг у Толстого? У великого  писателя Толстого? Не знаешь? И я не знаю. Но думаю– не  больше десятка. Он  написал всего несколько  книг, чтобы  стать  мировым писателем. А у этих – чуть ли не по сотне! Это уже  настоящий конвейер.

                                  А вы  знаете, что работу на  конвейере  мужчины  не  могут долго выполнять, они психологически  не выдерживают ее, ломаются психологически и начинают  делать  брак?  А женщины,  ничего,  работают  спокойно. Годами.. Вот  так и  здесь. Их  продукция -  это  уже  не  литература. Это – штамповка.  Конвейерная  штамповка.  Образец  массовой  культуры.  Приспособленной  под массового,  «недумающего» читателя. Своеобразная  фабрика  детективов. Точно такое же, как концертное шоу  под  фонограмму. Когда  исполнители  только  рот разевают  под музыку и бегают по сцене, размахивая  руками.  Многим  зрителям  нравиться. Так  и  здесь – многим  читателям  нравиться.  Если только их можно называть читателями. Но это уже – нюансы.

                          А где же истина? Не знаю! Честно говорю – не знаю! Поэтому работа для меня, это всего лишь один из способов добывания средств  для  собственного существования и для существования  моей семьи. И если бы у меня такие средства  были бы уже от рождения, то я не знаю, стал бы я работать. Вспомните наших  дореволюционных  представителей  правящего класса. Все они были богатыми от рождения  и не нуждались в работе,  в  «зарабатывании»  средств для своего существования. И чем они занимались все свою жизнь? Да  ничем они не занимались!  Как и нынешние представители правящего класса России.

                        Поэтому говорить о любимой  или не любимой работе можно было лишь в Советской стране, где работали все и был  прямой смысл сделать свою работу  интересной и даже любимой. Сейчас же все ценности мира  определяются деньгами. Если есть у тебя деньги, то даже элементарное сидение на унитазе или ковыряние в собственном носу  могут стать  для тебя любимейшим занятием и даже образцом  той самой работы, которая приносит тебе  настоящее  удовольствие и  наслаждение.  И даже сексом с собственной женой  теперь тебе не обязательно заниматься . Зачем пыхтеть и  утруждать себя?! Найдутся  и другие для этого утомительного занятия! А я же «побалдею» и «понаслаждаюсь»  с заказными красотками    где-нибудь на «Мальдивах» или «Майямах»!  У меня жизнь – само наслаждение!  И на «хрена» мне нужна эта ваша  работа?!

***