О цитировании

свободнорожденные и неимущие, составляя большинство, имеют верховную власть в своих руках."
Мыслитель, кстати, вряд ли читал и Платона, т.к. если бы читал, то знал бы, что Платон написал не "книгу" "Республика", как утверждает наш знаток, а диалог "О государстве" (по-гречески "Политейа", а в переводе на латынь - "De res publica").
А теперь представьте: в сети есть еще один автор, в одном из произведений которого можно найти слово в слово: "Ещё Аристотель говорил, что организованное меньшинство всегда в состоянии навязать свою волю и свои законы неорганизованному большинству!" Далее у нашего мыслителя, но на двух других сайтах, с восхищением читаем: "Основной закон демократии гласит: организованное меньшинство всегда в состоянии навязать свои законы неорганизованному большинству".
Так кто у кого списывает и что за основной закон демократии открыл сетевой мыслитель?
На сайте мир-слово.ру в статье некоего Десницкого А.С. без труда находим: "...Один из первых теоретиков демократии, Аристотель, определял ее так: «правление неимущего большинства ради собственного блага». Много позже русский философ Василий Розанов скажет иначе: «Демократия – это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством». 
Подобных цитирований в интернете со ссылкой на авторство В.Розанова - море. Даже океан. Поэтому сказанного выше вполне достаточно, чтобы понять, что мыслитель в своих произведениях и полемике время от времени жонглирует ложными цитатами, глубокомысленно прикрываясь именами великих философов, произведения которых он в жизни не читал.
В другой раз, мощный мыслитель замечает, комментируя свое произведение об ошибках самого Карла Маркса: "... ум с добром это мудрость, а ум без добра - подлая хитрость..." Здесь мыслитель фактически выдает цитату за собственную мысль. Не надо отсебятины, дорогой товарищ, ведь вы цитируете мудрого человека, написавшего: "Мудрость — это ум, соединённый с добротой. Ум без доброты — хитрость." (Д.С. Лихачев, "Письма о добром и прекрасном")

10. Некто процитировал у себя на страничке изречение «ВСЯКАЯ ИСТИНА РОЖДАЕТСЯ КАК ЕРЕСЬ И УМИРАЕТ КАК ПРЕДРАССУДОК», указав, что автором цитаты является некий Thomas Henry Huxley.
Видимо, Некто оказался не в силах передать кириллицей как звали британского биолога 19-го века Томаса Генри Гексли (или Хексли, или Хаксли, если вам угодно).
Но посмотрим, что "на самом деле" изрек британец. А изрек он вот что:
History warns us that it is the customary fate of new truths to begin as heresies and to end as superstitions,
що в перекладе на росийську мову вызначае что-то вроде "История учит (буквально: "предупреждает") нас, что, как правило (обыкновенно), судьба новых истин состоит в том, чтобы рождаться как ересь и умирать как предрассудок (суеверие)."
У меня нет желания вчитываться в контекст с целью выяснения, что понимал мистер Гексли под "новыми истинами". Для меня довольно и того, что Гексли говорит не о "всякой истине", а о типичном жизненном пути тех истин, которые он называет "новыми". Зато тиражируемая в интернете цитата претендует на излишнюю универсальность.

11. Дама, склонная к цитированию авторитетов, веско изрекла: "Кишкой последнего попа последнего царя удавим!" - это Пушкин."
Смею утверждать, что это не совсем А.С. Пушкин, ибо знаменитая эпиграмма ему лишь приписывается. Да и стихи эти есть не что иное, как перевод с французского:
Et des boyaux du dernier prеtre/Serrons le cou du dernier roi", что можно перевести примерно так: "И кишками последнего священника/Сдавим шею последнего короля".
Сие дерзкое двустишие, говорят, с энтузиазмом распевали революционно настроенные граждане в разгар Великой Французской революции. Оно, опять-таки говорят, обнаруживается в одной из статей аббата и радикального утописта впридачу Жана Мелье (1664-1729). Историк Лагарп счел двустишие кощунственным. Ни Мелье, ни Лагарпа я не читал, зато читал в интернете, что стихи принадлежат перу идеолога Великой революции, поэта, публициста и политика Пьера Сильвена Марешаля (1750-1803). Ну, а представление о том, что русский текст эпиграммы сочинен А.С. Пушкиным, видимо, отчасти основано на словах, якобы произнесенных поэтом в 1822 г. в Кишиневе: Александр Сергеевич, дескать, утверждал там при свидетелях, что дворян русских "надобно всех повесить, а если б это было, то он с удовольствием затягивал бы петли" (запись в дневнике князя П.И. Долгорукова от 20 июля 1822 г.).
У пушкиноведа М.А. Цявловского читаем: "Совершенно особое место среди политических стихотворений, ходивших с именем Пушкина, занимает эпиграмма
«Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим....».
Мне (т.е. М.А. Цявловскому) известны лишь три копии этой эпиграммы...Самой авторитетной из этих копий является текст, имеющийся в тетради стихотворений, принадлежавшей Алексею Васильевичу Шереметеву, двоюродному брату Ф.И. Тютчева... Судя по содержанию, тетрадь заполнялась в 1820-х годах...", причем "в тетради нет ни одного стихотворения, из числа ложно приписывавшихся поэту..."
И вот здесь меня ждала новая версия авторства французского двустишия.
М.А. Цявловский сообщает: "На стр. 59-й... тетради имеется такая запись:
Et ses mains ourdiraient des entrailles du prеtre
Au dеfaut d’un cordon pour еtrangler les Rois etc.
Voltaire" (И эти руки сплетут из внутренностей священника веревку, чтобы удавить ею королей и т.д.; Вольтер)."
Так кто же в конце концов сочинил эти возмутительные строки - Мелье, Марешаль, Вольтер?
Представьте - даже не Мирабо! По крайней мере, так сообщает всё тот же М.А. Цявловский, ссылаясь на другую копию "пушкинской" эпиграммы, приведенную в сборнике стихотворений А.С. Пушкина, составленном в середине 19 в. историком русской литературы, профессором Московского университета Н.С. Тихонравовым, нашедшем двустишие у П.П. Каверина, одного из друзей великого русского поэта. В каверинском источнике эпиграмме предпослано уточнение: "Подражание Мирабо".
Но не буду больше морочить голову читателю и снова предоставлю слово М.А. Цявловскому:
"Источник эпиграммы неверно указан и Шереметевым, ошибочно считавшим приведенные им стихи сочинением Вольтера, и Кавериным, приписавшим их Мирабо. Правильное указание источника дано в заглавии эпиграммы в сборнике Н.В. Гербеля. Третий и четвертый стихи эпиграммы представляют собой перевод стихов:
Et des boyaux du dernier prеtre
Serrons le cou du dernier roi...,
приведенных как стихи Дидро Лагарпом в его известном «Lycеe, ou Cours de littеrature ancienne et moderne» (т. XV, гл. III, стр. 136 — по изданию 1817 г.). Известно, что "наше всё" охотно читало в Царском Селе не только Апулея, но и вышеупомянутого швейцарского деятеля Ф.С. Лагарпа, который, выходит, и сослался в нашем с вами случае на бунтарский стишок французского просветителя Дени Дидро.
Итак, круг замкнулся. Следуя М.А. Цявловскому, мы не можем категорически отрицать, что авторство перевода принадлежит А.С. Пушкину. Оно хотя и сомнительно, но вполне возможно.

12. Один сетевой автор, пишущий в жанре "Литературоведение", в своей ремарке на отзыв читателя, процитировал древнегреческого философа 4-го века до н.э. Аристиппа из Кирены: "Учёный – это не тот, кто много читает, а тот, кто читает с пользой".
Признаюсь, меня захватывает поиск "корней" цитат! Это познавательно!
Итак, начнем с того, что труды Аристиппа, если он сочинял, до нас не дошли. Приведенную нашим автором цитату находим в сочинении таинственного позднеантичного биографа и историка философии Диогена Лаэртского "Жизнь, учения и изречения знаменитых философов" в переводе на русский язык М.Л. Гаспарова.
Сей достойный и уважаемый муж (говорю это без всякой иронии) в предваряющем свою работу обращении к читателям указал, что перевод выполнен им с латыни (каноническое издание Х.С. Лонга De clarorum philosophorum vitis, dogmatibus et apophthegmaticus, в свою очередь, являющееся переводом с древнегреческого). Для контроля М.Л. Гаспаров сообщает, что сверялся с английским и немецким переводами, выполненными в прошлом веке.
При этом, насколько я знаю, насчитывается несколько переложений произведения Диогена на язык Шекспира. Поразительно, что в одном из английских translations процитированная фраза Аристиппа выглядит так: "... it is not those who know a great many things, but they who know what is useful are valuable men." Вариант перевода: "Не те мужи мудры ("ценны", велики, заслужены, значительны, замечательны, достойны почитания и т.д. и т.п.), которые обладают знанием великого множества вещей, но те, чьи знания полезны/приносят пользу". Как видите, ни об ученых, ни о чтении в этой английской версии нет ни слова. Берем другую интерпретацию, - Р.Д. Хикса - слывущую у британцев самой удачной, и c удивлением читаем: "... it is not wide reading but useful reading that tends to excellence". Варианты перевода: "Хороша не широкая, а полезная начитанность." Или: "...важно не много читать, а читать с пользой." Здесь уже есть "чтение", но опять-таки ничего не говорится об "ученых".
Тогда, для разрешения противоречия, с некоторым трепетом обращаюсь к латинской версии аристиппова афоризма. И что же? Понимание латинского перевода древнегреческого текста дается на удивление легко: ... ita non qui plurima, sed qui utilia legunt, studiosi habendi sunt et eruditi. Наконец-то! Даже скудное знание романских корней позволило вашему покорному слуге сконструировать что-то вроде: "... итак (ita - итак, точно так же), не тот, кто читает (legunt - читают) много (plurima - многочисленный, многообразный, очень большой), но кто читает с пользой (utilia), является ученым (studiosus - приверженный наукам, любознательный, пытливый, ученый, учащийся) и образованным (eruditus - просвещенный, образованный, обученный) человеком." Значит, всё правильно: есть и "чтение" и "ученые"!
Правильно-то правильно, однако червь сомнения настойчиво требует обратиться к древнегреческому оригиналу. Его я трактовать здесь не берусь по причине практически полного незнания мною слов и грамматических правил языка эллинов начала нашей эры - а скопировать нужный фрагмент у меня не получилось; ссылка - не воспроизводится.
Тем не менее, пытаюсь хоть за что-то зацепиться в причудливой вязи всех этих "гамм", "эпсилонов" и "дзет" с "омикронами" и "альфами" в придачу. После мучительных поисков замечаю в рассматриваемом отрывке одно, показавшееся мне "знакомым" греческое слово - "логографон" (короткое словечко "алла" - "но", "кроме", "однако" ничего мне не подсказало). Заглядываю в древнегреческо-русский словарь и нахожу там слово "логографос". Справочник по грамматике языка Гомера поясняет, что речь идет об имени существительном второго склонения, употребленном в винительном падеже единственного числа, на что прямо указывает окончание "-он". Согласно "лучшему другу переводчика", т.е. тому же словарю, "логографос" - это "составитель речей" (для участников судебного процесса), "человек, пишущий не стихи, а прозу (писатель-прозаик)", и даже "историк"(?). В общем с натяжкой сойдет и за "ученого".
Теперь пытаюсь найти, как будет по-гомеровски "знать" и "читать". Со студенческих времен помню выражение