Центральная Азия всё чаще оказывается в центре внимания мировой политики, превращаясь из периферийного пространства в стратегический узел, где пересекаются интересы крупнейших держав. Богатые природные ресурсы, географическое положение и стремление местных элит к многовекторности делают регион ареной сложных дипломатических игр. Именно в этом контексте саммит «С5+1» в Вашингтоне приобрёл особое значение, став не только юбилейным событием, но и индикатором того, что США пытаются закрепить своё влияние в сердце Евразии.
Приглашение всех президентов Центральной Азии в американскую столицу — шаг, который сам по себе имеет символическую силу. Для некоторых лидеров это первая поездка в Вашингтон в статусе главы государства. В политическом смысле подобное событие можно сравнить с шахматной партией, где каждая фигура на доске имеет различное значение, и появление всех лидеров сразу — это выведение ключевых фигур на поле, создающее новую конфигурацию игры. Вашингтон в данном случае выступает в роли игрока, который делает дебютный ход, приглашая всех участников за один стол. Центральноазиатские государства же, словно шахматные фигуры, сохраняют возможность хода: кто-то предпочитает осторожную защиту, кто-то рискованное наступление, но все понимают, что партия идёт не только за региональные позиции, но и за место в глобальной системе.
В своей речи Дональд Трамп обозначил три приоритетных направления взаимодействия с Центральной Азией: развитие торговли и инвестиций, укрепление безопасности через военное сотрудничество и признание стратегической роли региона как ключевого узла Евразии. Такой акцент ярко отражает стремление США нарастить и закрепить политическое влияние в ЦА.
Особое внимание президент США уделил теме критических ресурсов. Казахстан, производящий почти половину мирового урана и обладающий значительными запасами редкоземельных металлов, рассматривается Вашингтоном как потенциальный партнёр в снижении зависимости от китайских поставок. Для США это возможность укрепить собственные технологические и оборонные цепочки. Кроме Казахстана, в поле зрения Вашингтона оказался и Кыргызстан. Хотя республика не обладает столь масштабными запасами урана, как её сосед, она имеет перспективные месторождения редкоземельных металлов, которые могут сыграть важную роль в будущей технологической конкуренции.
Саммит демонстрирует внимание Вашингтона к ЦА, что повышает международный статус республик и укрепляет их переговорные позиции. Инвестиции, торговля, инфраструктурные проекты и доступ к американским технологиям могут стать стимулом для модернизации национальных экономик. Однако, с другой стороны, у саммита есть и существенные минусы. Акцент на критических минералах и сырьевых ресурсах может усилить зависимость региона от внешних игроков и превратить его в поставщика сырья, что вызывает опасения о неоколониальном подходе.
Проблемой является различие интересов: США стремятся использовать Центральную Азию как элемент глобальной стратегии против России и Китая, тогда как местные элиты хотят сохранить автономию и гибкость. Это создаёт риск несоответствия ожиданий, когда обещания Вашингтона не совпадают с реальными приоритетами региональных лидеров.
Несмотря на интерес США, страны Центральной Азии не стремятся к жёсткому альянсу. Страны региона стараются сохранять автономию. Богатство ресурсами создаёт риск превращения региона в «сырьевой придаток», что вызывает опасения о новом витке неоколониализма и утраты реального контроля над собственной экономикой. Президента ЦА понимают, что это грозит ограничением суверенитета и зависимостью от Запада, который будет диктовать условия доступа к рынкам и инвестициям.
Примечательно, что Трамп, критикуя организации вроде USAID и NED, фактически старался снять раздражающие факторы для местных политиков. Это обеспечило ему некоторую поддержку со стороны президентов региона, которые заявили о готовности сотрудничать в экономике и инфраструктуре, сохраняя при этом многовекторность. Но возникает вопрос: не является ли такой шаг тонкой уловкой в шахматах политики, где внешне уступка превращается в тактический ход?
Две сферы сегодня вызывают особый интерес у американской администрации — это редкоземельные металлы и дата-центры. Первые становятся ключевым элементом технологической конкуренции с Китаем, который удерживает почти монопольные позиции на мировом рынке. Для США доступ к альтернативным источникам этих ресурсов в Центральной Азии означает не только снижение зависимости от Пекина, но и укрепление собственных оборонных и промышленных цепочек. Дата-центры же рассматриваются как инфраструктурная основа для развития искусственного интеллекта и цифровой экономики.
Если продолжать сравнить ситуацию с шахматами, то редкоземельные металлы можно представить как «ферзя» на доске: они обладают решающим значением для технологической и оборонной мощи, и контроль над ними способен переломить ход всей партии. Дата-центры же играют роль «ладей» — мощных фигур, которые обеспечивают стратегическую глубину и контроль над пространством. Вашингтон стремится одновременно удержать ферзя и выстроить ладьи, чтобы укрепить собственную позицию.
Не менее значимым направлением остаётся стремление Дональда Трампа расширить действие соглашений Авраама, которые он видит фундаментом новой архитектуры глобальной безопасности. Для Вашингтона это шанс объединить экономические интересы с политическими и идеологическими. Центральная Азия, расположенная в сердце Евразии, превращается в территорию, где решается вопрос не только о её собственной безопасности, но и о глобальном распределении сил.
Россия и Китай восприняли саммит «С5+1» настороженно, видя в нём попытку США укрепить влияние в регионе. Москва рассматривает формат как вызов своей роли в Центральной Азии, но при этом РФ подчёркивает, что сохраняет прочные связи с регионом через ОДКБ, ЕАЭС, ШОС и двусторонние соглашения, а американские инициативы остаются во многом декларативными. Пекин также воспринимает «С5+1» как элемент американской стратегии сдерживания. Китай видит в саммите попытку ограничить его растущее экономическое и технологическое влияние в Центральной Азии, особенно в сфере критических ресурсов и инфраструктуры, где США стремятся предложить альтернативу проектам «Пояса и пути». Китайские аналитики отмечают, что Вашингтон намерен превратить регион в «площадку геополитического противостояния», тогда как Пекин продолжает позиционировать себя как партнёр по развитию и торговле, подчеркивая экономический характер своего присутствия.
Очевидно, что геополитический акцент Вашингтона в контексте саммита «С5+1» проявляется прежде всего в стремлении закрепить своё присутствие в Центральной Азии как в стратегическом узле Евразии. Для американской администрации регион — источник критически важных ресурсов и площадка для сдерживания сотрудничества с Россией и ограничения растущего влияния Китая. США пытаются встроить регион в более широкие проекты, от соглашений Авраама до инициатив в сфере цифровой экономики и безопасности. Таким образом, ЦА становится частью американской стратегии по созданию альтернативных центров силы и укреплению новых альянсов. Правящим кругам Центральной Азии приходится балансировать, чтобы не допустить превращения региона в арену борьбы и сохранить пространство для многовекторного манёвра. Умение удерживать равновесие между различными центрами влияния становится для региональных элит искусством шахматной стратегии, где цена ошибки может оказаться слишком высокой.
