Тоска. Весь день переводил китайца
Ду Фу. Чай крепкий пил, курил, искал
Слова - все в детских тайниках и яйца
Сырые пил и жадно борщ хлебал.
Тоска - как будто из перчатки палец -
Проклюнулась. Какой-то частью “я”
Я мерз всегда. Во мне неандерталец
Сейчас охотился на соловья.
Тоска. Отчасти из-за перевода -
Ян Цзы в строках моих не зажурчит,
Потом - как надоел мне голос рода -
За что теперь-то он меня стыдит!?
***
От чая крепкого язык шероховат,
Во рту дымит язвительная сигарета,
Шаг вдохновенья легок, робок, вороват -
Стоит на стреме настороженное лето.
Со стороны покажется - дом стар и пуст
И я в нем - никому ненужным скарбом брошен,
В пыли и запустенье шевеленье уст
Подскажет ли, что до чудес я не распрошен?
Стихи здесь россыпью и жемчуг по углам,
Которым чад сирени за ночь отстоится,-
Прохожего зову к себе, напополам
Деля свои сокровища - авось прельстится!
***
Учусь я смелости движений.
Волны морской застывший вал -
Застыл от страха - страх сужений
Всю жизнь мою упеленал.
Протискиваться с содроганьем
Сквозь свалку исчервленных дней
И знать, что всем моим стараньям
Конец один - еще тесней
Меня охватит паутина,
Раздробленных в суставах дней.
Мертва опять моя картина -
Движенья нет и нет огней.
***
Холст с дырой - в кривой подрамник.
Краски - наземь и лопатой.
И на Невский - пусть карманник
Душу вынет, конопатый.
Под пятой у радуг клумбы,
Где хозяйничают дети.
Вот художникам их ум бы,
Взрослых жизнь тая в секрете.
Винный погребок и первый
Встречный невпопад кивает:
“Да, брат, тяжко; ясно - нервы...
Да, ты выпей - полегчает”.
***
До одури бы накуриться,
Удариться бы в дребедень
И до того б договориться,
Что цыкнуть на свою же тень.
Как в первых числах колченогий
Мне надоесть успел апрель!
Весна вылазит из берлоги,
С лица стирая снег и прель.
Потянется и хрустнув льдами,
Вот дьявольщина – подмигнёт.
Того, что нужно этой даме,
Сам чёрт во мне уж не найдет.
***
И детства безмятежности не стало.
Осталась память обонянья, рта
И рук, порой ласкающих устало
Коры шероховатость иль кота.
Дни как-то скомкались и зашуршали –
Бумаги шорохом, черновиков…
И получилось так, что обещали
Они напрасно – не было стихов.
И средь всего, что так и не свершилось –
Любовь. И не свершится никогда…
Неведомому богу жизнь молилась,
Сама в себе замкнувшись навсегда.
***
И пыль по комнате моей плутала.
И в поисках укромных мест,
Устав, на винных пятнах засыпала,
Их осушив в один присест.
С гравюр японок лики удивленно
Смотрели на меня весь день,
Отнюдь не как в музеях – просветленно,
Нет, взор их омрачала тень,
Что странным образом бросали вещи,
Чей беспорядок колдовской,
Сколь ни борись с ним, оставался вещим
И в тайном сговоре с тоской. |
Правда, есть некоторые шероховатости. И ритмические, и, например, смысловые: "С гравюр японок лики удивленно" - всё-таки есть вероятность понять, что лики были на гравюрах, принадлежащих японкам (либо как владелицам, либо как авторам).