Привычно подтолкнувши колесо,
Что ход слегка замедлило за сутки,
Привычную напялив на лицо
Гримасу отвращения и скуки,
Америка встаёт не с той ноги…
Под рокот мессианского кимвала
Скрипят в её приёмной сапоги,
Приподняты военные забрала…
И предстаёт средь сборища она,
И слухом ловит смысл в раскате дальнем.
И вновь её советницей – Война,
Ближайшая к её опочивальне.
И значит, в ней всё снова, как вчера,
И облаченье будет, что и прежде…
Подобострастно круг её двора
Следит за соответствием в одежде, –
Лёг на погон ей новый полигон,
На все ракеты плащ её застёгнут,
Над нею нимбом замерший огонь
Готов лучи последние исторгнуть.
Законченный воинственный покрой!
Ликует круг и жаждет безобразий…
Ей сапоги приносит чёрный boy,
Едва отмыв их от вчерашней грязи.
«Пороть нерасторопного юнца, –
Раздался глас Америки суровый. –
Он кровь здесь не дочистил до конца,
Не стёр тут след ураново-свинцовый…»
«Опомнись, госпожа! Моя ль вина?
Пори свой сброд из первых и последних…»
«О! Да он – Мир!.. – шепнула ей Война. –
Но он – твой boy.
Слуга.
А не советник»! |
