1
А всё же тоскливо от мысли,
что жизнь удалась, да не очень,
что поиски смысла повисли
над бездною многоточий.
В какие рассветные дали
стремился я лёгкою птицей,
а отзвуки нудной морали
пугали бесстыдством.
В стране удивлённого солнца
глоточек воды бы...
Но люди за зеркалом глянца
молчали, как рыбы.
Нас в школе лечили от скуки,
но мы понимали -
чем чище у совести руки,
тем лучше едва ли.
Завод приобщал понемногу
и к лени, и к хамству,
и кто-то попал на дорогу
тотального пьянства.
А кто-то в предчувствии стрижки
забился поглубже;
умом созревали мальчишки
не больше, чем нужно.
И рос я в рабочем заречье,
где дым коромыслом,
где гнуло к земле просторечье
безрадостных мыслей.
Где чувства, как малые дети,
мирились с позором...
Но вряд ли за это ответят
плюющие хором.
2
Не свет звезды, но костерок в ночи,
как светлый остров, выплывал,мерцая.
Но доверять - я сердце отучил,
а он пылал, сиянье излучая.
Но кто его средь темени разжёг,
кто с ночью заигрался в кошки-мышки?
И я, в траву забившись,как зверёк,
следил и ждал, баюкая нервишки.
Пришёл с реки задумчивый рыбак,
подсел к костру, дохой укутав ноги;
один, как перст, и, видимо, чудак,
каких не часто встретишь на дороге.
Лещи блестели синей чешуёй
ветвями ёлки на стволе-кукане,
и котелок с наваристой ухой
дымился и голодный мозг дурманил.
И я не смог, не выдержал, пошёл,
не зная сам - на счастье иль на муку;
река горела, как зернистый толь,
рыбак полушутливо жал мне руку.
Согрели чай, нашёлся табачок,
и разговор сложился между прочим.
И я тревогу мысли превозмог,
и только филин ухал, как пророчил.
А где-то выл полуночный шакал,
но свет луны печальным не казался.
И я, согревшись, взял и рассказал,
как по лесу дремучему скитался.
Но лишь рассвет раскрасил холст глуши,
уже я к дому шёл своей дорогой,
и что-то ясно билось под убогой
и жёсткой оболочкою души.
3
Стук да стук в бору глухом -
лесоруб,-
долго рубит топором
старый дуб.
Щепки брызгами летят
к небесам,
птицы бойкие галдят
тут и там.
В древних кольцах увязает
топор,
от ударов сотрясается
бор.
Как в расплавленном стекле -
лесоруб.
Но поклонится земле
старый дуб.
Не поили корни соками
ствол,
и стоял он вечно - гол как
сокол.
Птичьи песни гнёзд не вили
на нём;
под обильным ветви гнили
дождём...
Стук да стук в бору глухом -
прожил век,
спит под выцветшим плащом
человек.
Как-то дальше одному...
А пока
снится лестница ему
в облака.
4
А лестница упала, словно камень...
Цеплялся полусгнившими ветвями
трухлявый дуб за молодость земли,
дышал рассвет, но сны ещё цвели,
тревожа ум и помыкая зреньем
ночным, почти бредовым восхожденьем.
А шёл я ввысь к сиянию небес,
внизу двойник метался, точно бес,
кричал и звал,не веря в возвращенье.
Но я-то знал, что высота - спасенье,
что двум смертям на свете не бывать
и до звезды - уже рукой подать.
А воздух становился холоднее,
но согревал душистый хмель идеи,
и ветер, как ужаленный, носился,
но верил я и... наконец, пробился
сквозь гущу тьмы к источнику лучей,
который серебрился, как ручей.
Явилась взору мёртвая звезда.
Зачем я здесь? Зачем я шёл сюда?
Пророчит смерть витиеватый путь;
блестит звезда, как в градуснике ртуть;
разбей её, и ты поймёшь тотчас,
чем так силён светящийся алмаз.
И вздрогнул я, прикрыв глаза рукой,
а лестница скрипела подо мной,
и тело покрывалось коркой льда,
и хохотала мёртвая звезда...
Под утро я очнулся. Но с тех пор
к мерцанью звёзд не обращаю взор.
5
Извиваясь, корчилась дорога
в тусклом свете бледных фонарей,
не просил я милости у Бога
и, не озираясь, шёл по ней.
С детских лет вела она вслепую,
заменял пристанище - кювет,
и работал ум не вхолостую,
но изобретал велосипед.
Безысходность закаляла волю,
и лицо грубело на ветру,
а надежды на иную долю
отдавали горечью во рту.
Но из грязи вытащили чудом
верный друг и хватка цепких рук.
До сих пор пою я гимны людям,
проверяя сердцем каждый звук.
А в пути заминок было много,
но судья небесный не был строг.
И вела окольная дорога
к встрече непридуманных дорог.
1992г. |
