В процедурной сегодня тихо.
Под закрытие ходят редко.
Норовя потревожить лихо,
По стеклу барабанит ветка.
Не увидит восхода солнца
Глаз, затянутый третьим веком.
Подкосил паралич питомца,
Насмехаясь над человеком.
От инсульта её калачит
Изначальный жесток диагноз.
Девяносто годов кошачьих -
Небольшая, но всё же наглость.
Мы, конечно, боролись с этим,
На уколы возили в сумке,
Ведь художник всегда в ответе
За взлелеянные рисунки.
Но недуг оказался гаже,
Подбираться уже к хвосту стал...
Были тщетны потуги наши -
Хромота перешла в пластунство.
Затянувши покрепче пояс,
Свою душу швырнули наземь,
И купили билет на поезд
Усыпляющих эвтаназий...
Покоряя шторма усердий,
Оставалась фатально слабой.
Но, за пару минут до смерти,
Поднялась на четыре лапы,
Посмотрела в глаза, с укором -
Почему не берёшь на ручки?..
И во мне отозвались хором
Нервотрёпки и нервовзбучки...
В процедурной запахло болью,
Пустота разлилась по венам,
И закончилось богомолье
По котейке обыкновенной.
Языка онемела мякоть...
Как же жжёт этот грех во благо!
Я безумно хотел заплакать,
Но, конечно же, не заплакал.
Вот кому-то на небе счастье!..
Мне же - памятью откололось -
Две царапинки на запястье,
Да на свитере белый волос.
Стынет сердце на плахе грусти,
Мелкорубленными кусками.
Я решил, что потом отпустит.
Только что-то не отпускает... |
