Июльский ветер
Моей любимой маме посвящается…
Крошка сын
К отцу пришел,
И спросила кроха:
- Что такое
хорошо
И что такое плохо?
В. Маяковский
В июльский теплый день
Вскрикнул ребенок,
Родившийся на свет;
И тысячи и сотни тысяч лет,
Среди земных смертельных бед,
Для человека больше чуда нет,
Чем этот крик из вороха пеленок…
И плачем так младенец раскрывает
Новорожденных легких мех,
И музыкою сердце наполняет
Струны сосудов детских всех…
И легкое дыхание младенца,
Его бессмертная душа,
Что в тело смертное вошла
И музыку в нем жизни породила –
Границу меж мирами
В этот миг открыла:
Меж миром тем –
Откуда она пришла
И миром этим,
Где рожденье в муках
Она нашла…
И чистая душа младенца,
Как ветерок июльский,
Запах трав несущий –
Из поля бескрайнего,
Цветом медовым цветущего –
Из Царства Божиего прилетела,
А там – бессмертным цветом
Цветут душа и тело…
И из людей, из смертных нас,
Ведь каждый пережил
Хоть в жизни раз
Багровый заката солнца час,
И там, где поле и дальний лес,
И синей речки негромкий плес –
Вся суета людская
Теряет вес,
И в предзакатной,
Вдруг наступившей,
Космической тиши
Уходит боль от неисполненных желаний
Из человеческой души,
И это мимолетное мгновенье,
Как вспышка, иль как просветленье
Тебе дарует ощущенье
Свободы, умиротворенья,
С телом природы единенья,
Чувство бессмертья, вечности…
А в вечности – во Царствии Небесном
Сам Бог Отец,
Сидящий на Престоле,
Цветенье звезд
На поле космоса создавший –
По своей воле,
Живого всего Творец –
Сияет так, что солнца
Не нужно боле
Для сотворенных им сердец…
И Господа сияние слепящее
Есть пламя Его любви,
Из Его Сердца исходящее;
И пламени всесильные лучи,
Как потаенные ключи,
Не-бытия врата открыли,
И высоту и ширь и глубь
Царства любви,
Словно шатер, они раскрыли;
И во шатре, как свечи, -
Звезды они зажгли,
И ангелов там сотворили,
И, жизнь вдыхая, в их сердца вошли,
И им глаза, чтоб Бога видеть, отворили;
И дети Божии,
Во царском живущие шатре,
Отца любовию
И голод
Свой насыщают,
И жажду также утоляют,
А то, что Божие созданье
И пьет и ест –
То облик его лепит –
То оно и есть…
И пища та – любовь
«И милосердствует,
И долготерпит,
Не превозносится,
И зла не мыслит,
Не раздражается
И не бесчинствует,
Неправду же –
Не примет никогда,
А истине –
Рада всегда,
И покрывает все,
И всему верит,
Всего надеется,
И переносит все,
И не завидует…»
И зависть к своему Отцу
Вдруг испытало Божие Творенье –
Господний херувим по имени денница –
Певучий, светоносный,
Как огненная птица,
И он печатью совершенства был,
И полнотою мудрости,
И красоты венцом –
С самым прекрасным, лучезарным
Среди всех ангелов лицом…
И Божия Любовь его таким создала,
Когда его творила и питала,
И был Отцом денница вознесен
На Божию святую гору,
Чтобы, между камней огнистых,
Мог херувим в любую пору
К престолу Господа ходить
И там любовь
Из сердца прямо
Отца распахнутого пить!
И совершенен был
В путях своих денница –
Со дня творенья своего,
Как совершенен Бог,
дарующий свободу
Поступкам всем его…
И Бог дарует полную свободу
Всему им сотворенному
Ангельскому роду,
И серафимы шестикрылые –
За жизнь им вечную дарованную
И за судьбу им уготованную:
Счастьем, как воздухом, дышать,
И поступать – как им решать –
К престолу Господа взлетели,
И вспыхнули, зажглись, воспламенели
Сыновей благодарною любовью,
И сердце своего Отца согрели
Они – своей кипящей кровью…
И ангелов семейство благодатное,
По имени Престолы,
Свои к Отцу все чувства благодарные
В служении решило проявить
И, выказав сыновию поддержку,
Непостижимо Бога на себе носить,
И мудрый херувимов род, -
Отца всех лучше знающий народ, -
Все о любви, его создавшей, знанье,
Всю глубину сыновьего познанья
Всем ангелам решил поведать,
Чтоб Бога понимания восторг
Они смогли изведать…
И херувим денница
Взлетел с Божьей горы,
Как утренняя птица,
Которая зарю на небеса ведет,
И предвещает пеньем,
Что солнышко сейчас взойдет…
И ангельские племена,
Которые
Такие
Носят имена:
Господства, Силы, Власти,
Начала, Архангелы и Ангелы,
Те, кто живут под Божией Горой
И трудятся во Славу Божью,
Словно пчелиный рой, -
Денницы восхищались появленьем
И красота его, и знание, и речи
Были для них всех Божьим откровеньем;
И прославляли племена денницу,
Как посланную Богом птицу,
Как утренней звезды
Божье сиянье,
Иль как лучей зари
Господне излиянье…
И наслаждаться стал денница –
Тем, как сияли, в восхищении
Его при каждом появлении
Все ангельские лица!
И возгордился сильно херувим –
Все от того, что братья
Так преклонялись перед ним;
«Но пред лицом Господним
Не может быть
Ни гордости,
Ни самовозвеличивания,
Которые суть грех
И всякого греха источник» –
И херувим денница,
Будто полуночник,
Среди тяжелых бродил камней
И в душу заглянуть свою пытался,
Чтоб разглядеть там что-то в ней;
И увидал денница свое «Я»,
Которое, будто змея,
Любовь свою
Ко Господу душило,
И возлюбить только себя
Больное «Я»
Решило…
И возжелало «Я» денницы
Мир заполнять собой
Без всяческой границы!
Но заполняет мир
Уж Божия любовь,
Та, кто есть
Плоть его и кровь;
И возжелал тогда денница
Мир свой создать –
За Божией границей…
И мудростью и силой
Был денница
Подобен своему Творцу,
И акт он совершить решил творенья –
Во подражанье Господу Отцу,
Но…
«Если говорю я языками
И человеческими и ангельскими,
А не имею я любви –
Я медь звенящая,
И если
Я дар пророчества имею,
И тайны знаю все,
И всякое познание имею,
И веру всю –
Так что и горы
Могу переставлять
А вот любви я не имею –
То я ничто
И ничего
Создать
Я не сумею…».
И импотенту как, деннице
Или как евнуху, скопцу
Сердце сжигала зависть
Ко Господу
Всего Творцу –
И зависть,
Вслед за гордыней,
Стала вторым
Смертным грехом
Отныне!
И как бессилие свое
Денница увидел –
Так и Господа и мир
Он возненавидел;
И гнев стал третьим
Смертным грехом –
Проросшим в сердце денницы
Могильным мхом;
И вновь спустился он
Ко ангельскому роду,
Который под Горой Божьей живет,
И все его встречали,
Как живую воду,
Что во своем потоке
Истину несет…
Но в истине денница и не устоял
Ибо с вершины он
Божей горы
В свои
Фекалии упал –
А в них
Ни капли
Нету истины…
И ангелам когда
Он ложь стал говорить,
То говорил свое,
Ибо он был
И первый лжец,
И лжи неслыханной отец,
И извращений всех венец –
Насилующий истину
Скопец…
И всю вселенную
Он обольщал,
И Божье слово
Он извращал,
И говорил:
«Взойду на небо
И выше звезд Господних
Престол мой вознесу
И на горе,
В сонме Богов,
Я сяду – на севера краю,
И на высоты облачные
Я взойду
И буду там
Подобен я Всевышнему!»
И ангелы от слов таких застыли,
Ибо неведомы им были
Ни зависть, ни гордыня, гнев,
Те, что через денницы зев
Призыв к восстанию родили,
И ангелы в растерянности взоры
Свои все к Богу обратили,
И ожидали они, что Бог
Как-то лжеца накажет,
Чтоб бунтовать тот уж не смог…
Но Бог Отец в своей непостижимой
Любви к созданиям своим
Свободу выбора любого
Всегда дарует им;
И Бог Господь, еще до дней творенья,
Любовью переполнен был,
И возжелал Он
Воплотить свой
Святой любовный пыл,
И множество
Душ сотворить,
И всю свою безмерную любовь
В сердца, им сотворенные, излить,
И дать своим созданьям жить, дышать,
И, от свершения своей Отцовской воли,
Счастье в своем сердце ощущать!
И, как себе, Бог дал свободу,
Каждому созданью своему –
В сердце своем найти то чувство,
Ту живую воду,
Что побуждает двигаться и жить, существовать,
И мыслию своею это чувство
Оформить и назвать,
И ощутить желание –
Чувства во имя –
Поступки совершать,
И, волею своей, - в реальность
Это желанье воплощать,
И, от свершенной воли, -
Счастье
Всем своим сердцем ощущать!
И молния как тучу прорывает,
Так и денницы ложь пронзил
Слетевший со Горы Господней
Архангел Михаил!
И двигала его к Отцу любовь –
Та, что кипела в сердце,
Как в вулкане лава,
И красною была, как кровь…
И он слова из сердца вынул,
Он протрубил, как будто в рог:
«Кто тут из нас подобен Богу?
Никто не может быть как Бог!»
И ангелы вселенной всей
В душу свою зорко заглянули
И струну смирения,
Ослабленную было,
В сердце своем рьяно подтянули;
Но треть из них в себе нашла
Семя гордыни,
Денницей навеянное –
И эта треть за денницей пошла,
Чтобы растить грехи посеянные…
И этого восстанья против Бога
Волна пошла,
И на небе война произошла,
И Михаил и ангелы его
С денницей воевали,
А денница и ангелы его
Войско грехов на помощь звали;
А грех есть яд смертельный –
Все для души того,
Кто словом, делом, мыслью
В жизнь воплотит его;
И Благодати Божьей был лишен денница –
Вот как цветок
Прекрасный и благоуханный,
Во тьму пещеры заключенный, –
Гибнет,
Солнца лучей лишенный,
Так лишена была душа денницы
Любви Отца,
В греховной заключенная темнице,
И там, во тьме кромешной,
Стал поедать денница –
Голодный и поспешный –
свое грешное «Я» -
Так как питался раньше он любовью к Богу,
Так пожирал теперь
Любимого себя…
А то, что существо любое
И пьет и ест –
То облик его лепит,
То оно и есть…
И насытить свое «Я» все не мог денница,
И терзала его пыткой голода темница;
И лжи денницы порожденье:
Света любови искаженье –
Греха чумная радиация
В облике денницы
Вызвала мутацию:
И стал его желудок разрастаться,
И сердце вытеснять,
И корчиться от голода, и гадить,
И жрать себя и жрать!
И были эти корчи испражненья,
Как пульса сердца искаженье;
И как сердцебиенье
Пускает кровь горячую по жилам –
Так сердца искаженье –
Денницы желудок
Все испускал наружу нечистоты,
И стал покорным он рабом
Такой погибельной заботы…
И из желудка денницы,
Как из змеиного яйца,
Стали проклевываться головы,
Как искаженье ангела лица;
И каждой головы чудовищное рыло
Своей искажено гримасой было…
И были там гримасы и гордыни,
И зависти и гнева и обжорства,
И жадности и блуда и уныния –
Смертных семи грехов гримасы,
Тех, кто погибель несут душе –
Своею тяжкой массой;
И, как один сплошной желудок, -
Туловище денницы,
С оскаленными пастями
Семи хищных голов,
Драконом стало
И от терзаний голода
Оно стонало,
И облик это был
Смерти души денницы –
Во тьме греха
Погибшей птицы,
И тот, кто был печатью совершенства,
И красоты венцом –
С самым прекрасным, лучезарным
Среди всех ангелов лицом –
Умер душой,
Без Благодати,
Даруемой Отцом,
И во духовной смерти стал драконом;
И головы его,
Будто пучок червей могильных,
Стали кладбищенским законом;
И говорят они:
«Кто предпочел Отцовскую любовь
«Я» своего сочащемуся гною –
Тот стал греха изъязвленным лицом –
И дьяволом, и сатаною…»
И война на небе разрасталась,
И сатана, дракон вечно голодный,
Стремился все пожрать,
Чтобы кровью братьев и разрухой мира
«Я» своего желудок услаждать;
А то, что не вместилось бы
В желудок безграничный –
Пускай вокруг него вращалось бы,
Словно вокруг
Космической дыры;
И сатана куражился бы всласть,
Терзая всех, в живых оставшихся,
И для страданий, боли, смерти
Он применял свою бы власть…
И сатана и ангелы его,
Те пережили кто мутацию,
Друг друга поливали нечистотами,
Чтобы греха усилить радиацию;
И пасти этих демонов
Так богохульно выли и визжали,
Что все основы
Царства Божия
Дрожали…
И радиации смертельные лучи
Нацелил сатана на Божью Гору,
Чтоб отобрать от Царствия ключи
И заменить
Престол Отца
На зверя нору;
А где-то на краю вселенной
Вспыхнула звезда –
То новая душа
Была сотворена Отцом;
И в космос тонкий луч
Ее любви младенческой взлетел,
И луч сиял и радостно летел,
И по пути он бесконечно отражался
Во ангельских сердцах,
И в отраженьи каждом
Сил он набирался!
И луч любви, своим полетом,
Царство Отца обрисовал,
И Царствие так воссияло,
Как драгоценный
Истины кристалл!
И мощный необъятный луч,
Как родниковый чистый ключ,
Вошел во сердце Михаила,
В то, что собой Божий Престол
И прикрывало и хранило;
И Божия вселенская любовь
Из сердца Михаила
Лучом
Дракона поразила,
Так, как пронзает зелени росток
Тяжкий могильный камень,
И распускает к солнцу свой цветок,
Словно любви горящей пламень!
И опаленный сатана с неба упал,
И вот о землю он разбился,
На Небесах народы попиравший,
И выл он и кусался, и визжал,
С высот своей гордыни павший…
И обратил он злобный свой
Налитый кровью взор
Ко Эдемскому саду –
Там, сотворенные Отцом,
Два первых человека жили –
Адам и Ева;
И сатаны вниманье привлекло
Божье созданье – дева…
И Божию любовь
Царство Небес
Уж не вмещало;
И вслед за «небесами умными»,
Где жили
Из света сотканные ангелы,
Бог создал землю –
Новое пространство –
Твердь земную;
И возжелал ее Он
Новыми своими
Творениями заселить,
И всех на них затем по Благодати
Свою любовь Отцовскую излить…
И вот Творец из глины
Вылепил Адама –
По образу, подобью своему,
И жизнь в него вдохнул,
И райский сад благоуханный
Он для Адама развернул;
И вылепил из глины Бог
Животных всех и птиц
И ими сад Эдемский населил,
Чтобы Адам ухаживал за садом
В меру своей любови сил;
И для Адама – Еву,
В саду помощницу
И деву
Бог сотворил,
Чтобы Адам, в минуты вдохновенья,
О счастии с ней говорил;
И были счастливы они,
Подобно Богу,
И в Образе Его –
Тем, что смогли в себе
Чувство горящее узнать,
И Божией любовью –
Его назвать,
И истину как высшую –
Его осознать,
И через труд в саду, ежесекундно,
Его познавать,
А в урожай,
Его плоды вкушая,
Божеское счастье узнавать…
И все плоды и Еве и Адаму
Бог разрешил в саду вкушать,
Кроме как с дерева познанья,
Ибо с него полученное знанье
Жизни способно всех лишать;
И сатана, как змей, к Еве подлез,
И стал ее он обольщать словами,
И на познанья древо он при этом влез,
И говорил:
«Раз Образ вы с Адамом и подобье Божье,
То все должны вы тайны знать,
И обязательно вы тайну
Добра и Зла должны познать,
И от познания вы не умрете,
А лишь во ранг богов войдете,
И ты, Ева, как Бог, для мужа своего
Центром желанья станешь
И сердце так его достанешь,
Что все и мысли, чувства и поступки
Адама твоего
Будут тебе вращаться вкруг,
Как все планеты солнца
Вращаются вокруг,
И, наслаждаясь лишь тобой,
Адам не сможет
Свой разорвать орбиты круг!»
А Бог за Евою незримо наблюдал
И выбора свободу
Он полную ей дал…
И, сатаною обольщенная,
Ева вкусила плод познания
И, черным радиации лучом,
Ее пронзило знание;
И луч в себе
Нес тайну превращенья
Денницы – в сатану,
Света – во тьму перерожденья;
И плод познанья
Ева,
Как грех желанья
Съела –
Желания, как Бог, предметом
Для поклоненья стать,
И на орбитах наслажденья
Своих поклонников держать;
А то что существо любое
И пьет и ест –
То облик его лепит –
То оно и есть…
И Еву луч,
Пронзивший радиации,
Во облике ее
Произвел мутации;
И в теле Евы
Точка отворилась
Наслажденья –
Все для того, чтобы душа Адама
От Бога отвратилась,
И в эту точку
Безвозвратно
Погрузилась…
И возжелала Ева
Душу мужа
Как можно глубже
В себя вобрать,
И вобранной в себя
Душой Адама
Вечно владеть и управлять;
И, покоренный Евиным желаньем,
Познанья плод вкусил Адам,
И, под влияньем радиации,
Стал жертвой он
Губительной мутации;
И, как в душе Адама, вечно,
Жила любви потребность к Богу,
Так во Адама теле,
В искаженье,
Грешное вспыхнуло стремленье
Испытывать то наслажденье,
Что тел дает совокупленье…
И если «Я» Адама раньше
Через
Душу свою,
Как чрез брильянта грани, -
В бесконечность
Лучами света уходило,
То «Я» теперь Адама –
В теле
Свои желанья находило;
И понял вдруг Адам,
Что голый он и слабый
Пред Божей бесконечностью стоит,
И ощутил себя он каплей,
Что, оторвавшись от небес,
В бездну летит;
И Ева тоже поняла,
Что голая она,
И что они с Адамом оторвались
От Благодати Божей,
Тем, что в бездну
Желудка сатаны
Сорвались;
И испытали перед Богом стыд
Адам и Ева –
За голые свои
И возбужденные тела,
В которых их гордыня –
Всех грехов источник,
Теперь жила…
И грешников изгнал Господь из сада,
Как гонит солнца луч
Тьму с места преступленья,
И, запирая ночь преступную на ключ,
Вновь входит свет в свои владенья!
И Бог изгнал Адама с Евой
Во дикие и мрачные места
Тверди земной;
И Ева и Адам –
Те, кто в телах своих
Источник наслажденья
Найти желали –
Страданья ощущать
Чрез тело стали,
И тела боль
Они познали;
И мучить начал голод их
И жажда изводить,
Но проклята была
За их грехи земля
И перестала их кормить…
И если раньше
Адам над почвой царствовал,
То уж теперь земля
Ему враждебна стала,
И для нее
Бесплодья череда настала;
И стала взращивать земля
Колючки, травы сорные,
Для сада райского позорные;
И если ранее Адаму
Труд на земле
Лишь счастие давал
И человек усталости не знал,
То вот теперь
Он должен был трудиться –
В поте лица,
Чтоб пропитанье
Себе добыть,
И тяжкую усталость
Не мог уже
Адам избыть…
И все земли враждебные стихии:
И ураганы и пожары,
И ливни и землетрясенья,
И засуха и град,
И ледяной жестокий хлад –
Весь человека тяжкий труд
На нет сводили,
И урожай скудный его
На корню губили;
И страдали Ева и Адам
От жары и холода,
От болезней, слабости,
И вечного голода,
И их терзал,
Как зверь в горах,
Постоянный страх…
И звери перестали в человеке
Своего владыку узнавать,
И стал его
Змей в пятку жалить,
И на него
Всяк зверь стал нападать;
И зверем самым страшным,
Еву с Адамом поджидающим,
Смерть стала,
И, как итог она греха пришла,
И ночь как сатанинская настала;
И люди первые
Из праха были созданы,
И вместо Бога выбрали они
Прах тела своего,
И вынуждены были
Они питаться тем,
Что добывали из земного праха;
И были кто
Из праха взяты,
Прахом питаются, живут –
В прах и должны вернуться,
И круг
Жизни без Бога
Должен так замкнуться!
И в жизни Евы и Адама
Была одна лишь радость –
Звериная совокупленья сладость;
И мужу покоряться
Ева принуждена была,
И тяжело ее беременность текла,
И в муках роды проходили,
Так, что рассудок ей губили;
И, воплощенье боли как безумной,
Родился первенец у Евы – Каин;
И он подрос,
И землю стал возделывать –
Почву терзать
У северных окраин;
И Каин во земле копался,
И потом орошал ее,
Так, будто - бы он с ней совокуплялся;
И был с землей он связан крепко,
И он в хранилищах копил
Каждую возрощенную репку;
И охранял
Свой клад он
Земледельческий
С медным копьем;
И как копья того конец,
Заостренный, как бритва,
Не смог войти бы
Меж рукою Каина,
Жадно схватившей вырощенный плод,
И тем плодом,
В руке его зажатым –
Так и любовь к Творцу
Проникнуть не смогла бы
В Каинову душу,
Рукою жадности захваченную;
И жадность посему
Есть смертный грех,
Тот рвет что с Богом связь,
Почти уже утраченную;
И Каин, в страхе перед Богом, -
А вдруг Господь возьмет
И урожая его лишит,
Столь вожделенного, -
Решил Отцу Небесному
Жертву принести,
И бросил он на жертвенник
Гнилые, засохшие плоды,
Те на помойку что
Пора бы отнести;
А лучшие плоды
Он Богу отдавать жалел,
И от одной лишь мысли
Об отдаче
Он задыхался и болел…
И рядом,
Где-то в тридцати шагах,
Господу жертву приносил
Юноша Авель –
Каина брат младший,
Полный любови сил;
И Авель по полям
Стада водил;
И каждую овцу
Он звал по имени,
И за ребенком как ходил;
И овцы в благодарность – молоко
Авелю давали,
И овечий сыр
И ветер свежий
Авеля питали;
И Авель Господа любил –
Так, что и слезы
Ему глаза щипали,
И ветерка порывы,
Словно пальцы Бога,
Волосы его трепали…
И Господа так Авель возлюбил,
Что пожелал ему отдать
Любимого ягненка;
И всех дороже Авелю была
Душа овечьего ребенка;
«Но Господу я все отдам
И ничего не пожалею,
И из себя хотел бы я создать
К Богу ведущую аллею» -
Авель сказал,
И в жертву принес ягненка,
И вдруг сошел от Господа огонь
И дух овечьего ребенка
Он в небеса унес,
Как молния, как конь!
И Каин это
В изумленьи видел,
Жертву ж его –
Плоды гнилые
Не принял Бог,
И Каин
Брата своего
Возненавидел…
И зависть к Авелю
Он испытал,
И поднимался в нем гордыни
Девятый вал,
И эти чувства все греховные
В сердце бродили Каина,
Как бродят в чане медном
Плоды гнилые,
И в голову ударили,
Как брага,
Каина мысли злые;
И, во грехе перебродившее,
Каина «Я»
Стало лакать
Само себя
С великой жадностью,
А то, что существо любое
И пьет и ест –
То облик его лепит –
То оно и есть…
И смертного греха
Больное «Я» -
Божей души
Как искаженье,
Каина тело получило
Во распоряженье;
И Каин
К брату подошел
И острием копья он в сердце
Авеля вошел,
И как любовь
Лишь только жизнь дает,
И к жизни вызывает –
Так, в искаженье, грех
Лишь только убивает –
Не только тело жертвы,
Но и душу хищника,
Которую он с Богом
Насмерть разлучает,
И потому есть смертный он…
И сердце Авеля остановилось,
И во вселенной тишина,
Как перед бурей будто,
Воцарилась…
И было на земле то
Первое убийство,
И Каина давило
Тишины витийство;
И капли первые грозы
Как с небес упали,
Так и Господа слова
К Каину попали;
И услышал он,
Словно ливня звон,
И в раскате гроз
Услыхал вопрос:
«Где брат твой Авель, Каин?
Где бросил ты его,
У каких окраин?»
И бормотал,
Как в лихорадке, Каин,
И улыбался,
Сам не зная почему:
«Не знаю я где Авель –
Не сторож я ему…»
И Каин говорил
Для Бога ложь,
Словно вертел в руках
Убийства нож,
И капала с ножа
На землю кровь,
И капель звон
До Бога доносился
И вновь, и вновь, и вновь…
И Каина Бог проклял
И отныне
Земля не будет уж
Ему давать плоды,
Как не возделывал бы землю Каин,
И сколько б не вливал в нее воды…
И, изгнанный,
Он по земле скитаться будет,
Гонимый преступлением своим,
И он блуждать бесцельно будет,
И не пойдет никто уж с ним…
И обречен он был столетья жить,
Чтоб на вопрос, звучащий отовсюду,
Ответом скорбным
И немым служить;
И постоянно
В уши Каина входил
И ширился и рос –
Острый, как кол осиновый, вопрос:
«Где брат твой, Авель, Каин?
Где бросил ты его, у каких окраин?».
И направляли Каина скитанья
Незримые диавола старанья;
И диавол захотел
В людях безвозвратно
Утвердиться,
И возжелал он
На Земле
Беспредельно воцариться;
И временем тем, на Земле,
Люди размножались
И плодились,
И племена повсюду их
Разошлись, распространились;
И Каин сотни лет бродил,
Сатаной ведомый,
И по утрам,
Как нечистоты, он
Из себя наружу выводил
Сгусток радиации весомый;
И во местах,
Где Каин то творил, -
Лучи греховной радиации,
Как искажение лучей
Солнца восходящего, -
Вызывали в жителях мутации;
И их сердца грубели, изменялись,
И грешные в них чувства появлялись;
И сотворили люди идолов, кумиров,
И им нижайше поклонялись,
И люди так грешили смертно,
Ибо от Бога отклонялись…
И идолы те были воплощеньем
Всех грешных чувств людских
И потаенных страхов;
И деревянные их лица выражали:
Гордыню, зависть, гнев,
Обжорство, похоть,
Уныние и жадность,
Или
Имели рыла демонов,
Тех, кто с денницей вместе
На землю упали,
И на людские души, с сатаной,
Яростно напали;
И идолы имели также
Морду зверя,
Ибо звериной хищности
Люди боялись,
И силе зверя
Низко поклонялись;
И изначально звери,
В Эдемском саду,
Сияньем Господа питались
И человеку, будто
Своему царю,
Они с любовью поклонялись;
Но после же
Грехопаденья человека,
Все звери
Были прокляты –
За человека,
И от Бога были отлучены;
И сатаною они были
К искаженью
Мира Господнего
Привлечены;
И такова есть искаженья суть:
Солнца лучи,
Как воплощенье
Божей Благодати, -
По Божиему замыслу
Должны были питать
Все на земле живое,
И в чистом виде
Жизненную силу
В жилы существ всех
На Земле вливать;
И сильный – слабому заботу
Счастливо должен был дарить,
А слабый сильного любовью
За то был должен
Возблагодарить;
Проклятия же после,
Сатана – мир и растений и животных
Вовлек в греховную цепочку,
Которая преступно искажает
Замысел Божий;
И во цепочке этой
Жизненную силу
Солнца лучей
Во чистом виде
Только растенья получают,
А травоядные животные –
Растенья уж поедать должны,
Чтоб получить солнца энергию,
В растениях сокрытую;
Хищный же зверь
Уж поедает
Зверя травоядного,
Чтоб из его убитой плоти
Солнца лучи извлечь,
А уж сильнейший хищник –
Хищника слабейшего
Сжирает,
Чтоб напитаться
Жизненною силой,
Что, чередой убийств жестоких,
В тело его вошла,
И в бесконечность бы
Та череда, кровавая ушла,
Но смерть,
Как самый страшный хищник,
Цепь эту обрывает,
И прах уж не сжирает прах,
И свет себе не добывает…
И чем сильнее зверь –
Тем дальше по цепочке
От света он уходит;
А самый сильный,
Самый хищный зверь
Во жертве свет уж не находит;
И наступает смерть уже тогда –
Ибо где гаснет свет
Там тьма грядет всегда…
И пищевых убийств цепочку
Создал сатана,
И этим проложил
Дорогу он греха;
И «Я» гордыни,
В теле заключенное,
Звериные свои желанья
Чрез тело проявляет,
И жертву хищности своей
Жадно пожирает,
И, как грехов источник всех,
Гордыня – новые грехи
Этим порождает;
И каждый новый грех
Зверя ведет
Все дальше по цепочке
Пищевых убийств,
И дальше все
От света отдаляет –
От Благодати Божией,
От Божией любви,
От жизни в Боге вечной –
И Божий свет
Во теле зверя – душу
Грех гасит тьмою бесконечной…
И дальше сатана решил
Во цепь эту включить
Все племена людские,
По земле разбросанные,
И Каину внушил он
На восток идти, -
Во землю Нод;
И проживал там на земле
В поте лица
Трудящийся народ;
И сатана подвигнул Каина на то,
Чтоб город здесь построить;
И должен этот город был
Стать первым на Земле,
И небесам сюрприз устроить…
И помнил сатана отчетливо
Небесный Город тот,
Которого сам Бог
Был архитектором,
И ненависть свою всю сатана
На Город Бога направлял –
Кровавым вектором;
И пожелал он на Земле
Город так построить,
Чтоб искажение,
Как в зеркале кривом,
Города Небесного устроить…
А сатана не мог
Сам ничего создать,
И он не мог
Даже кусочку глины
Форму горшка ночного дать;
И мог он только искажать
И Божье Слово,
И Божий мир,
И души Божьих тварей,
И искажением он жил,
И им питался,
И без всего, что можно искажать,
Он вряд - ли бы
В живых остался…
И Каин в землю идола воткнул –
Так как когда-то дерево
Сажал он плодоносное,
Но этот идол
Деревянный с мордой зверя
Родил не плод,
А слово злостное;
И стали люди собираться,
И проповедовал им Каин –
Как надо центр
Тут создать
Для всех
Земли их Нод окраин;
И предложил он всем народам
У идола собраться,
И немощным запуганным селянам –
Силой звериной напитаться,
И стаей словно хищной стать,
И «Я» своим,
Как острым когтем,
До всех до бед своих достать,
И от стихий природных
Всех враждебных
Высокою стеной отгородиться,
Так чтоб
И дикий зверь
Не смог
Чрез стену ту пробиться;
И за стеной
Построить всем
Теплые жилища,
И очаг чтоб в них горел,
И варилась пища;
И за стеною крепкою,
В тепле,
Начать размножаться,
Чтобы многочисленною стаей
За стеной собраться;
И стаею всей –
На природу,
Как на врага,
Из-за стены той нападать,
И грабить, и насиловать ее –
По праву сильного,
И убивать,
И постоянно
Дань с нее
По всяческому брать,
И всю добычу –
Тут, за стеною собирать,
И, по закону стаи,
Всем распределять…
И жители земли всей Нод
За Каином пошли,
И стену возвели они,
И город
Построили внутри,
И населили,
Они его,
И подчинялись воле Каина,
И не молились
Чуть ли на него…
И за стеною крепкою,
В тепле,
Сын у Каина родился,
И имя Каин дал
И городу и сыну – Енох;
И первый так
Убийца на Земле
И размножался и плодился…
И город Енох –
От Божих лучей
Темною стеной отгородился,
И идол деревянный
С мордой зверя
Гордо в небеса вонзился…
И город Пела,
Древней Македонии столица,
Нового венчал царя,
И Александром его звали,
И так взошла его заря;
И с детства
Равнодушен был он
К радостям телесным,
И предавался им
Умеренно весьма,
Лишь честолюбье
В нем бродило,
И бесконечным оно было,
Как бесконечна тьма;
И в этой тьме,
Как в омуте бездонном,
Сатана гнездился,
И головами он своими
Радостно змеился;
И Александра –
Из голов одна
В сердце укусила,
И сердце заполнила
Зависти сила;
И Александр стал завидовать
Правителям всех городов земных,
И пожелал вкусить он всласть
Над городами всеми власть;
И голова другая сатаны
В сердце Александра укусила,
И сердце заполнила
Гнева злая сила;
И гнева Александрова вокруг
Мир весь закружился,
И к его стопам
Город всяк ложился;
И голова уж третья сатаны
В сердце Александра укусила,
И сердце наполнила
Жадности сила;
И Александр возжелал –
Не городов там
Несколько отнять,
А царства все земные
Под власть свою подмять,
И наконец уж,
Власти абсолютной,
Все наслаждение познать!
И сатаны четвертая глава
В сердце Александра укусила,
И сердце заполнила
Обжиранья сила;
И в пасть обжорства
Города летели:
Галикарнас и Гордий,
Сарды и Милет,
И государства:
Фригия и Лидия,
И Азия вся малая – затем,
«Тем больше я хочу,
Чем больше ем!»…
И в пасть другие государства полетели:
И Финикия, Палестина и Египет,
И Азии центральной города:
И Вавилон, и Сузы, и Персеполь,
И государства Мидия и Парфия,
И, наконец вся Азия вошла
В желудок Александра необъятный,
Но не наелся он,
И все ему казалось,
Что съел он крошку
От лепешки мятной…
И голова дракона пятая
В сердце Александра укусила,
И сердце заполнила
Похоти сила;
И обжорства наслажденья
Уж казалось мало,
И совокупление
Наслажденьем стало;
И Александром страны покоренные,
Как женщины пред ним
Лежали оголенные;
И, возбужденный их покорностью,
Весь, изнывая от желанья –
Изведать сладость обладанья,
Он в страны те
Входил, входил,
Но наслажденья так и не вкусил,
И во попытке тщетно тратил
Остаток своих сил…
И сатаны шестая голова
В сердце Александра укусила,
И сердце заполнила
Уныния сила;
И Александр встал
На пропасти краю,
И был он жаждой
Наслаждения измучен –
Неутоленной;
А на другом
Бездонной пропасти краю
Все наслаждения скопились,
И в ожидании теснились,
Будто в раю;
И пропасть черная без дна,
Что разделяла края два,
Была унынием забита,
И всякая надежда Александра
Была той пропастью убита…
И Александр вспомнил встречу,
Что в жизни его произошла:
В то время через город Крания
Его дорога шла;
И человека встретил Александр
По имени Синопский Диоген,
И тот сидел на солнце,
Плетенье грея вен;
И Диогену в юности
Оракул предсказал,
Что жизни всей
Его предназначенье –
Переоценку ценностей
Людских всех провести;
И понял Диоген
Буквально назначенье,
И стал чеканить он
Фальшивую монету,
И, как переоценку,
Пускать ее по свету,
И был за это изгнан он
Из города Синопа,
И стал скитаться,
И в рабство попал,
Но под неволю духа
Он в скитаньях
Так и не подпал;
И птице
С разумом людским
Уподобляясь,
Он землю обходил –
Тиранов не боясь,
И их
Насильственным законам
Не подчиняясь,
И на вопрос:
«Откуда ты?» –
Он отвечал:
«Я мира гражданин»,
И он же спрашивал:
«Кого можно назвать свободным?
Судейского оратора?
Но ведь он раб суровых судей;
Или сибарита?
Но ведь он наслаждений раб!
Иль полководца?
Но он раб случая неверного…
Насколько ж выше
Жребий есть того,
Кто наслаждение находит
В пище простой,
И чистом воздухе,
Кто радость бытия
Вкушает безмятежно, -
Вот он поистине свободен, ибо
И никому и ничему он не обязан»…
И ко земным всем благам
Стал равнодушен Диоген,
И бедность,
И изгнанье,
И бесславье
Ему уж стали не страшны,
Ибо считал их пустяками
И даже забавлялся
Ими он,
Как дети
Забавляются шарами,
Что издают
Пустышки звон…
И произвел так Диоген
Переоценку ценностей людских,
И тела все желания,
Которые диктуют
Гордыня, зависть, гнев,
И жадность, и обжорство,
И похоть, и уныние,
Все те, что в рабство
Уводят душу человечью,
И обрывают связь
С Сиянием Того,
Кто есть Любовь,
Жизнь вечная,
И полная свобода бесконечная,
И свет души
В темнице смертной гасят –
Эти все желанья
Отбросил Диоген,
Словно фальшивую монету,
И сердце он
Раскрыл свое
Навстречу истинному свету;
И грелся Диоген
На солнце,
Когда к нему
Царь Александр подошел,
И первый день
Весенний теплый
Тогда во Кранию пришел;
И Александра в сердце,
К времени тому,
Голова дракона укусила
И его наполнила
Вся гордыни сила;
И Александр, накануне,
Город Фивы взял,
И тысячи,
Десятки тысяч женщин,
И стариков, мужчин, детей
При взятии он истреблял;
И собирался он в поход,
Чтобы дойдя до края света,
Таким же способом
Весь мир завоевать,
И счастье небывалое
При этом
Любимому себе отвоевать…
И вдруг увидел Александр,
Что Диоген,
Живущий в бочке,
И в тряпку
Рваную одетый,
И находящий сытость
Во хлеба краюхе –
Счастлив абсолютно –
Бездомный и голодный
И раздетый…
И Александр
К Диогену обратился:
«Проси что хочешь
У меня,
И сделаю я все,
Чтоб твой каприз
В реальность воплотился!»
И Диоген ответил так:
«Ты заслонил мне свет,
И я прошу,
Чтобы ты в сторону
От солнца отступился»…
И Александр, в гневе,
То желание исполнил,
И, к солнцу обратясь спиной,
В свой темный путь пустился;
И по дороге он
Под нос себе
Все время бормотал:
«Ах, если бы
Я не был Александром,
То лучше Диогеном
Бы я стал…»…
Но так переродиться чтобы,
Не мир менять
В угоду сатане,
А Царство Божие
Внутри себя построить,
И над землей зажечь
Весенний теплый день, –
Мешала Александру
Пасть сатаны,
Которая бывает
Собою жадность подменяет –
Лень…
И Македонский уж,
На хищника пути,
Так далеко
От света отдалился,
Что душу
Погубил свою,
И на дно ада опустился…
А Диоген зажег фонарь
И с ним
По городу
Стал бегать –
В солнечный день;
И ищет что он –
Спрашивали все,
Кому было
Не лень,
И отвечал им Диоген:
«Ищу я Человека,
А не тебя,
Трухлявый пень!..»
И пронеслись века,
Как тень Божей идеи,
И прокуратор римский Иудеи
Понтий Пилат сказал:
«Вот Человек», -
И на
Поникшую фигуру
Он указал;
И человека этого
Все тело
Было изорвано бичом,
И человек,
От боли острой,
Дергал истерзанным плечом…
И бесновалася толпа,
Словно пришли в движенье
Гнилью изъеденные пни,
И в человека
Тыкали они
Своими сучьями,
И восклицали:
«Распни его, распни!..»
А человек когда этот родился –
На небе вспыхнула звезда,
Как Бога восклицанье,
Что на Земле Спаситель появился,
И имени его – Иисус Христос –
Звук над планетой
Всею взвился…
И Иоанн Креститель,
Человек,
От сердца своего
Отбросивший навек
Греха фальшивую монету,
И Бога слышащий слова,
Подобные молнии свету,
О скором появлении
Спасителя всем возвестил,
И призывал,
Перед его приходом,
Каяться в грехах,
Сколько б хватило сил…
«А покаяние –
Есть величайший дар
От Бога – человеку,
Рождение второе,
Во котором
Мы снова обретаем Благодать,
В падении утерянную,
И бывши грешными –
Становимся святыми,
Ведь покаяние
Нам открывает небо,
И вводит в рай,
И нет без покаяния спасенья –
Для гибнущей души –
Святого измененья!
И покаяние не есть
Публичное
Самобичевание,
А есть тяжелый, кропотливый,
Внутренний труд
По очищенью сердца
От нечистот всех
Нравственных,
Скопившихся за время
Рассеянной и нерадивой
Безблагодатной жизни…
И что же значит – покаяться,
А значит это
Свой образ жизни изменить –
Тем, что прийти в себя
И грех в себе увидеть –
Во мысли, слове, действии,
И осознать его, возненавидеть,
И силой всей своей
Из сердца его искоренить…
А покаянья плод –
Есть исправленье,
И полное, всей жизни
Измененье;
И должен человек
Безжалостно, с корнями,
И страсти и пороки
Вырвать из души,
И от неправды, зла
Навеки отвратиться,
И к Господу он должен
Приступиться
И лишь Ему
Единому служить –
Всей силою души и тела,
И так вот,
Не сворачивая,
Жить…
А тот, кто кается
И снова
Сознательно грешит –
Тот лишь вину
Свою усугубляет,
Обращаясь вспять,
И порицает
Божье милосердье –
Из Благодати
В тьму упав опять…
И Господа сильнее ранит,
Чем совершенный
Нами грех –
Наше нежеланье измениться,
И из блужданий темных –
К очагу Отца –
К свету и теплу
Уж возвратиться…».
И было Иисусу тридцать лет,
Когда пришел он к Иоанну,
В то место,
Где пророк
Водой людей крестил –
К реке священной Иордану;
И Иоанн сказал
Про Иисуса
Ждущей крещения толпе:
«Вот Агнец Божий – тот,
Кто на себя
Весь мира грех
Берет,
И я о нем вам говорил,
Что Муж за мной идет,
И впереди меня
Он встанет,
Ибо меня
Он прежде был,
И хоть не знаю
Я Его,
Но я пришел крестить
Лишь для того,
Чтоб чрез мое крещенье
Он миру явлен был,
И мир чтобы узнал
Его спасительный
Святой
Любовный
Пыл…»
И Иисус
Крещенье принял
От Иоанна,
И он сказал:
«Нам надлежит исполнить правду»,
И были те слова,
Небесная как манна…
И во крещенья время, вдруг,
Раскрылось Небо,
И Дух Святой сошел
На Иисуса –
В телесном виде,
Голубь будто;
И с неба Голос прозвучал,
Весенний гром
Как - будто:
«Ты сын любимый мой
В тебе –
Мое благоволение!»
И Бог Отец,
И Сын,
И Дух святой
Вдруг на Земле сошлись
В одно цветение,
Во Троицу святую,
Во Богоявление!
«И Бог Един
Во всех трех лицах,
И обладает
Каждое лицо
И всемогуществом;
И совершенной святостью,
И вездесуществом,
И высочайшею свободой,
И не создано Оно,
И не зависимо
От сотворенного чего-то,
И не творимо, вечно,
И каждое Лицо
Несет в себе
Все свойства Божества:
И обладает Бог Отец
Всесовершенным Разумом,
Который безначален,
И беспределен, и неограничен,
И всеведущ,
И знает прошлое,
И настоящее,
И будущее,
И не существующее знает,
Как уж существующее,
И
Знает все творенья
До их бытия;
И во Уме Божественном
Присутствуют идеи
Всего мирозданья,
Все замыслы присутствуют
О тварных существах
И все от Господа имеет
И существованье,
И бытие свое;
И все пред тем,
Возникнуть как,
Находится во Божьем
Творческом уме;
Ум же предвечно
Порождает Сына –
Божье Слово,
И Сын есть Слово
Величайшего Ума,
Превосходящее любое слово,
Так что
И не было,
И нет,
Да и не будет слова,
Которое
Этого Слова
Выше…
И Божье Слово
Есть Всесовершенно,
И Невещественно,
Беззвучно,
И ни людского языка,
Ни символов
Не требует,
И бесконечно,
Безначально,
Вечно, -
Оно всегда присуще
Божьему уму,
И от него
Рождается извечно, -
Вот почему Ум Божий
Называется Отцом,
А Слово -
Сыном Единородным;
И Божий Ум,
И Божье Слово –
Суть духовны,
Ведь Бог же
Бестелесен, нематериален
И невещественен –
Он всемогущий Дух
Святой есть,
Тот пребывает кто
Вне времени,
И Вне пространства,
И не имеет
Образа и вида,
И выше кто
Ограниченья всякого,
И Бытие Его
Всесовершенно,
И беспредельно,
И бестелесное оно,
И формы не имеет –
Невидимое
И неописуемое…»
И человек был сотворен
По Божьему Подобию и Образу
И также
Человек троичен –
В нем разум – Бог,
А Слово – Сын,
А Дух Святой –
Та сила,
Что человеку
Двигаться дает
И жить, существовать,
И, на им выбранный,
Путь жизненный вставать;
И возлюбил так
Бог Отец людей,
Что Сына
К ним послал,
С тем, чтобы Сын –
Спасенье людям
От смерти ниспослал,
И чтобы Дух Святой,
Который есть любовь –
Чрез Сына
Свои лучи
Спасительные слал…
И Иисус Христос, -
Через Рожденье,
Людям подобен стал,
И хрупкость тела,
И жару и холод,
И жажду тела,
И телесный голод
Сын Божиий познал;
И Иисус Христос,
Духом Святым ведомый,
В жаркую пустыню удалился,
И там,
Средь мертвых
Выжженных холмов,
Исус постился и молился;
И Бога он
Молил о том,
Чтобы Небесный Город
Средь царствия
Земного появился,
И чтоб, как зеркало кривое,
Грех Адама с Евой
О стены Города разбился!
И Дух святой
К Исусу нисходил,
И вкруг него
Пустыни пятачок
От земного царства отделился,
И звери дикие в пустыне
Хищность утратили свою,
И вокруг Исуса они сели,
Как вокруг Адама, -
До грехопадения,
В раю…
И сорок дней
Иисус молился,
И вместе с ним
И хищный дикий
Зверь постился;
И под конец людское
Иисуса тело
Пищу земную захотело…
И из пустыни
Марева кипящего
Вдруг облик сатаны возник –
Слюнявого, шипящего;
И веял от него,
Будто могильный холод, -
Желудочный, с ума сводящий голод!
И шепелявил сатана:
«Ну, Иисус,
Что Божий Сын ты –
Сразу докажи,
И чтоб пустыни камни
Сделались хлебами –
Прикажи!»
И Бога враг
Коварно ожидал,
Что Иисус
То чудо сотворит;
И очень сатана хотел,
Чтоб Иисус –
Силу Святого Духа
Направил не на
Земного царства очищенье,
А на –
Земных законов нарушенье,
Чтобы насытить голод свой,
И Божье «Я» свое –
В желудок
Задвинуть на постой…
И Иисус, потом,
Лучи Святого Духа
Не прямо б
В сердце получал,
А хлеб бы ел земной,
Который,
В себе лишь
Искру Духа заключал;
И дикий зверь пустыни –
Во Исусе
Увидел существо бы травоядное,
И хищно б
На него напал,
Чтоб из его
Разорванного тела
Извлечь бы
Искры той запал;
И Иисус был должен
Или жертвой стать,
Иль силой Духа
Зверя изорвать,
И новым хищником
Над Землею встать,
И Духа во себе
Убийцей хищным
В результате стать…
И сатане
Ответил Иисус,
Голосом от голода дрожащим:
«Не только хлебом
Жить будет человек,
А всяким Словом,
От Бога исходящим…»
И сатанинский хлеб
Есть Иисус не стал,
И яркий свет
Над Иисусом воссиял,
И над пустынным зверем,
Мирно,
У ног его лежащим,
И был тот мир –
Господним, настоящим!
И сатана тогда
Исуса перенес
Во город Иерусалим,
И на вершину Храма Божьего
Его поставил;
И шепелявил снова сатана:
«Ну, Иисус,
Коль Божий Сын
Ты есть
На самом деле –
То бросься вниз,
Ибо Господь
Всем ангелам своим
О Сыне
Заботиться велел,
И ангелы тебя,
Летящего, подхватят
И на руках
Любовно понесут, - заботясь,
Чтобы не разбилась
О камень
Нога твоя,
И чтоб на крыльях
Ангельских парило
Твое Божественное «Я»,
И чтоб толпа,
Все это видя – удивлялась,
И, тобой парящим, - восхищалась,
И, пред тобой,
Как перед сыном Божьим –
Преклонялась,
И над людьми, Исус,
Вот так
Твоя бы власть
Распространялась!».
И сатана
Коварно в Иисусе
Хотел гордыню разбудить,
Как в деннице, когда-то,
Она проснулась;
И чтоб затем
Гордыня во Исусе
Всеми грехами развернулась,
И чтобы Сын
Безгрешный Божий –
Грешащим пасынком
Бы стал,
И против Бога бы восстал,
И на Земле бы
Ад кромешный
На радость сатане настал…
Но сатаны
Слова такие
Безразлично
Иисус встречал,
И – «Не буду искушать я
Бога своего без нужды» -
Он отвечал;
И бездна
Под ногами Иисуса,
Та, что гордыни бездной
Его не стала, -
Бездной любви Исуса
К Господу восстала…
И сатана тогда Исуса
На холм высокий перенес,
И Иисусу
Царства все земные
Он словно бы
На блюде преподнес…
И город увидал Исус,
Который словно
Каином построен был;
И за стеною городской
Увидел человека он,
Который Авеля потомком
Был духовным;
И человек тот,
Как цветок,
Питался от земли,
Жизнь тела своего,
Как стебля жизнь,
Кой - как поддерживая –
Только для того,
Чтоб лепестки
Главы его
Могли навстречу солнцу раскрываться,
И светом истины питаться,
И во лучах
Любви купаться
И аромат затем
Божьего слова
На всю округу источать,
Чтоб к Господу
Потерянную тягу
В людских сердцах зачать;
И в поле
Увидал Исус людей,
Которые,
Как и Адам и Ева,
Тяжко,
В поте лица,
Свой хлеб насущный добывали,
И голод, холод,
Страх, жара и боль
Их одолевали;
И головы их,
Тяжестью налитые,
Были к земле
Словно прибитые…
И аромат, который
Источал пророк,
Как истины,
И как любви
Цветок, -
Этих потомков
Евы и Адама
Взглянуть на небо
Заставлял,
И их сердца
Надеждой на свободу
От всех страданий
Наполнял;
И, как потерянный давно
Родимый край,
Плыл среди звезд
Небесный Город –
Бессмертный и счастливый рай;
И светом он призывно
Искрился и мигал,
Словно своих
Детей заблудших
Он днем и ночью ждал…
Но, будто зеркало кривое, -
Грех Адама с Евой первородный
Город Небесный отражал,
И выходил уж город Каина –
Земной и греховодный,
И Город он Небесный искажал;
И из города земного выходила
Стая человеческая хищная;
И ревом она громким объявила,
Что и земля вокруг,
И земледельцы –
Ее добыча личная;
И в рабство земледельцы
К стае той попали,
И рабами страха
Сразу они стали;
И они свой урожай –
Стае отдавали,
Лишь бы боль жестокую
Не ждать,
Не испытать,
И жизнь бы под кнутами,
Как жертва,
Не отдать…
И мелкий хищник стаи
Страхом тем питался,
И своею властью упивался,
И он так наслажденью предавался:
Свою гордыню –
Кровью и слезами
Жертв своих питал,
Пока над ним
Сильнее хищник
Грозно не встал,
И, как налог, -
Его и кровь и слезы
Не отобрал,
И ими свою зависть
Не напитал,
И сборщиком
Налогов сатанинских
Он себя назвал –
И мелкий хищник
Страха рабом стал…
А на налогов
Сборщика всегда
Сильнейший хищник находился –
И зависть гнев пожрал,
А гнев и жадность проглотила,
Ну а их всех
Обжорство поглотило…
И хищный сборщик, тот
Кто был лицом обжорства,
В городе главенство захватил,
И себя царем
Рабов всех страха
Он объявил;
И царство это новое,
Как хищный организм,
Из одного
Желудка состоящий,
И сам
Сжирающий себя,
И насыщения никак
Не находящий, -
В стаю вошел
Таких же
Хищных царств,
И разрывать
Он их
Клыками стал,
И с ними смертно драться,
И, от текущей крови он
Стал уж возбуждаться,
И с царствами другими
Стал совокупляться,
И, орган будто
Для совокупленья,
Он Колизей открыл –
Арену наслажденья,
Женскую яму;
И царства все,
Ареной той прельщенные,
Расселился вокруг,
Зрелищ желаньем возбужденные,
Ибо сказал
Владелец Колизея –
Имперский Рим:
«Я царствам дам
И хлеба
Дам и зрелищ,
И дам я наслажденье им…».
И под
Имперью Римскую
Легла,
И стала
Мерзко охать –
Безносая,
Вся в язвах похоть…
И император римский – кесарь
В смертное
Унынье впал,
Ибо от похоти
Он удовольствий
Уже не ждал;
И никакое
И ни с кем
Совокупленье –
Ему уж не давало
Наслажденье…
И пищей самой
Вкусной в мире
Так обожрался он,
Что уж
Издать не смог бы
И наслажденья стон;
И золотые горы,
Ему принадлежащие,
Уж жадности
Не возбуждали руки,
В бессилии лежащие;
И наслажденье гневом,
По звериному,
Вспыхнуть не могло уже
В его убийствами пресыщенной
И уж мертвеющей душе…
И зависть он
Свою уж с наслажденьем
Не смог бы удовлетворить,
Ведь не к кому
Совсем уж было
Ту зависть применить,
Ибо весь мир
И так
У ног его лежал,
А в сердце
Глубоко вошел уж
Холодный
Безразличия кинжал…
И уж свою гордыню –
Наслажденьем
Кесарь не смог бы
Ублажить,
Ибо его изображеньям, -
Мраморным статуям
С надменным старческим лицом,
Люди и так уж поклонялись,
Как божеству,
И перед
Беспредельной властью
Его грехов –
Они по - рабски преклонялись…
И выше для гордыни
Уж полета нет
И наступил
Предел ее метаний,
А за пределом тем
Уж гаснет свет,
И наступает смерть желаний…
И божество земное –
Римский император,
Во мраморном дворце,
На ложе,
Весь лепестками роз
Усыпанный лежал,
И весь подлунный мир
Ему принадлежал;
И был для человека то –
Предел желаний,
Земной счастливый рай,
Но кесаря надменное лицо
Уныние такое выражало,
Будто настал уж
Жизни край…
И вот,
Чтобы свои
Погибшие желанья
Жизненной силой напитать
Кесарь велел пророка Божьего
Во Колизее разорвать, -
И сатана Исусу то виденье
Показывал мгновенье –
За мгновеньем…
И видел Колизей Исус –
Кровавую арену,
Где гладиаторы друг друга
И ломали, разрывали,
И резали и убивали, -
Всеми оружья видами,
Людьми изобретенными,
И навыками зверя,
Среди людей приобретенными;
И также не арене Колизея
Людей травили диким зверем;
И человека лев голодный
И разрывал и поедал,
И бесновалась зрителей толпа,
И в наслажденьи выла,
Когда дух человека
Тело покидал…
И Колизей земным был воплощеньем
Первых людей грехопаденья, -
Он будто бы
Той точкой Евы был,
Тем наслажденья
Центром женским,
Вокруг которого,
От Бога отвратясь,
Душа Адама
Обречена была вращаться
После вкушения запретного плода –
Добра и Зла познания;
И на арене Колизея воплотились
Эти полученные знания;
И Колизей открытый,
Яма как бездонная,
Женская греховная –
Царства все земные
Во себя втянул,
И Адама всех
Бесчисленных потомков
Он в свою орбиту затянул;
И посреди арены Колизея
Пророс, как истины цветок,
Потомок Авеля духовный –
Слова Господнего пророк;
И удовлетворенье
Он того лишь получал,
Что душу всю свою
Сжигал он
Без остатка
И свет горения
Весь людям излучал;
И на трибуне Колизея
На троне императорском сидел –
Каина потомок кровный
И всех его наследник дел;
И кесарю, сидящему на троне,
Царства все земные подчинялись,
И вокруг арены они сели,
И от ожиданья волновались…
И кесаря холодный палец,
Будто копья острый конец,
Уже пришел в движенье,
Чтобы знак подать,
И чтобы этим знаком приказать
На Божьего пророка
Голодных львов спустить,
И вопли наслаждения наружу
Из глоток зрителей
Тем выпустить…
И во гнетущей
Тишине предгрозовой,
Кровавым ливнем
Готовой уж взорваться, -
Вдруг прозвучали
Сатаны слова,
И к Иисусу стали пробиваться;
И шепелявил сатана:
«Ну, Иисус,
Тебе я власть дам
Над всеми царствами земными,
И славу этих царств
Тебе я дам,
Ибо земная слава
Вся мне принадлежит,
И я ее даю –
Кому хочу,
И горы славы –
Лишь пожелай –
Я для тебя наворочу;
Итак,
Если поклонишься ты мне,
То все будет твое» -
Так сатана сказал
И пальцем черным
На кесаря трон указал…
И очень сатана хотел,
Чтоб Иисус
На трон тот сел,
И Каин как,
Убил бы брата,
Стоящего пред ним –
На Колизеевой арене,
Во окруженьи
Львов голодных…
И, убивая Божьего пророка,
Исус бы сам себя убил,
И Благодати Божей
Бы лишился,
И перестал бы
Сыном Божьим быть,
И в яму б
Колизея опустился,
И в сатаны бы пасынка
Там он превратился,
И славу б всю земную
За это получил –
Ведь славит сатана
Лишь душу ту,
Которая, на хищника пути,
Все далее
От света отдаляется,
И жертв своих
Терзает злобно,
И их мученьями питается…
А жертвой на земле, -
По сатанинской воле,
Всегда становится душа,
Которая всех ближе к Богу,
И ждет ее везде
Дракона пасть,
Куда б ей
Не поставить ногу…
И во всемирном
Царстве сатаны
Есть хищник лишь
И жертва –
И нету третьего пути,
И выход из такого рабства
Так и не смог
Никто найти…
И пред Исусом
Выбор встал –
Кем на пути своем
Земном бы
Он стал:
Иль хищным мира
Властелином,
Иль жертвой –
боли пластелином…
И жертвой стать
Все на Земле…
Больше всего боялись,
И судороги страха
В души людей впивались…
Но липкие ладони сатаны –
Одна, как наслажденье,
Другая – страх –
Исуса душу
Так не смогли схватить,
Как золотой
Луч солнца
Невозможно
Жадной рукою ухватить;
И не нашлось
На свете
Ничего,
Что душу Иисуса
Смогло б от Бога отвратить…
И молвил Иисус:
«Ты, сатана, уйди,
Ты от меня,
Навеки отойди –
Ведь поклоняюсь только
Я своему Отцу,
И одному служу лишь
Я Господу Творцу», -
Так тихо
Иисус сказал
И к Господу понесся Богу
Его любви девятый вал!
И сатана
Под вал этот попал,
И на землю
С копыт своих упал,
И, оглушенный,
В сторону отполз,
И для Исуса
Путь открылся – третий,
Усеянный шипами роз…
21.10. 2013 |
Послесловие: Дорогой читатель!
Благодарю тебя за то,
Что ты вниманье
Моей поэме уделил,
И путь со мной прошел –
По мере
Своих духовных сил…
И я прошу тебя сердечно,
Читатель мой:
Ты напиши мне
О прочитанном
Весь драгоценный вывод твой!
Ибо тобой
Написанное мненье
Тот диалог создаст,
То породит духовное общенье,
Которое миры творит
И искрами его
Жизнь во вселенной вся горит!
И чтоб поэту слово во всеуслышанье сказать –
Надо сначала воздух
Ему во лёгкие набрать;
И воздух этот есть
Слово твоё, читатель,
Ты, в диалоге с автором,
Есть разрушитель зла
И истины создатель! |
у меня колёсико чуть не открутилось!....
может лучше в прозу?