Рубили Лес, по плану, чаще… без.
И разрасталась вольно лесосека,
(что им тайга, зэка, жизнь человека)…
За время сталинских репрессий погибли миллионы людей, точное количество которых – не известно.
Рубили лес, под лай сторожевых,
под перекличку мрачных конвоиров.
Не верилось, что рядом с нашим миром
есть без колючки мир… без часовых.
Пила, топор. И норма за паёк,
во всепогодь, а смерть… как искупленье,
а коли, жив — руби в ожесточенье
кедрач, за перекур и чифирёк.
Летела щепа, падал лес на снег,
и деловито обрубая сучья,
кто-то шептал, что эта бытность сучья
не для него и совершит побег…
И совершал. И да же пару дней,
был, как в раю, а после мечен пулей.
Нас гнали на мороз, и чуть сутулей
читал приказ, к нам сосланный старлей…
И поминая тихо беглеца,
за увеличенную норму вала
нам думалось под завыванье шквала,
что ж не прикрыли тряпицей лица?
Мело и выло, и читал старлей…
А чрез метель невнятная вначале
взметнувшись, песня грозно зазвучала
с охрипших глоток, мёрзнувших людей.
И сатанели псы, орал конвой,
нас на морозе целый день держали,
и кто надломлен был те умирали…
Рубили Лес… прореживая строй.
Рубили Лес, а песнь плыла, плыла,
пугая край заснеженный таёжный -
крылатой, вольной, чистой, невозможной,
как птица распростав свои крыла.
И сатанели псы, вгрызаясь в плоть,
а сторожа, срывая карабины,
стреляли в грудь, и в головы и в спины
не в силах страх трусливый побороть.
Рубили «Лес», который не согнуть,
бросали в топку жадного ГУЛАГа.
Под древком окровавленного флага,
сколько Людей, окончили свой путь.
……………………………………………….
Залечит раны-вырубки тайга,
целительное время всё излечит.
И нас в себе кедрач увековечит,
впитавши кровь чрез талые снега.
…………………………………………………
… Рубили «Лес», и падали «Стволы»
мы, как деревья – умирали стоя,
с несокрушимой верой древостоя,
что поросль вновь пробьётся в плоть золы… |