Брат Пьеро, давно заполнен зал,
Зритель нынче жаждет бенефиса…
Но артист задумчиво молчал,
Гладя складку пыльную кулисы.
И во взгляде сквозь налет годин,
Как страницы гофмановских сказок,
Плыли не Париж и не Харбин,
А десятки тысяч перевязок.
Был ли вещим тот давнишний сон,
Где Господь за раны пациентов,
Выделил небесный пенсион
На тройной лимит аплодисментов?
21.01.2014 |
Послесловие:
Из воспоминаний дочери певца, Марианны Вертинской: «Однажды отцу приснился сон: будто Бог спросил у ангелов: «А кто этот Александр, что поет песни?» Ему ответили: «Это тот самый санитар, который в войну сделал более 35 тысяч перевязок». «Так пусть же каждая перевязанная рана отзовется ему в три раза большим числом аплодисментов», — вспоминает Марианна. — С тех пор папа перед выходом на сцену думал: «Интересно, не вышел ли лимит на эти аплодисменты?»
