Олег Колмыков
Приземление
(Сб. «Приземление»)
Век двадцать первый, свищут пули.
Привет науке и культуре.
Всё также миром правит страх,
скелет в шкафу, блиндаж в кустах.
Как коммунальная квартира -
Земля – мишень копья Сатира…
Но что-то долго из сортира,
увлекшись ролью дезертира,
к нам не является задира,
наверно, чует: смолкла лира,
а отвечать за судьбы мира –
марать напрасно честь мундира.
Век двадцать первый, рвутся бомбы.
Учений мудрых катакомбы
и социальных игр морок народам не явили суть.
А по неведомым дорогам придёт ли мир куда-нибудь?
Удобный полигон для фарса –
Земля – мишень дубинки Марса…
Искры довольно для фугаса,
уйти не сможем мы с «баркаса».
Нас не спасут пилоты НАСА,
Марс атакует, алчет мяса,
его ужасная гримаса
пугает чуткого Пегаса.
Век двадцать первый, плачут Музы:
в фаворе дети кукурузы…
в глазах – гламур, в душе – коктейль,
мечты: в дом – два уйти отсель…
Земля! Мы с этой колыбели
взлететь – взлетели, быстро сели.
Была ли цель у карусели?
Скакать легко вокруг постели,
одеть нетрудно всех в шинели…
Так что ж - гламур вместо шрапнели?
Или нормально, в самом деле,
из колыбели – в «куршавели»…
Век двадцать первый, смерть Пегаса.
Кому нужна такая раса?
Спасти не сможет Муз Пегас,
как, впрочем, кажется, и нас.
Земля свидетель в этой драме:
Пегаса тащат на аркане,
чтоб в сериале и в рекламе
он был хотя б на заднем плане.
Фигурой крупной на экране –
Телец Златой! Мы все в капкане!
Поэт напрасно на диване
Пегаса ждёт в глухой нирване.
Век двадцать первый – век Тельца!
Ликуют хладные сердца!
Жизнь на «отлично» знают банки –
Храня надёжно душ изнанки.
Телец Златой резвится всласть,
мир вокруг пальца вертит страсть,
и легче что-нибудь украсть,
чем не попасть эпохе в масть,
где, жизнь смакуя, держит Власть,
чтоб не пропасть, открытой пасть,
всегда готовая напасть,
и откусить побольше часть.
Эх, из Тельца бы холодца,
чтоб счастье длилось без конца.
Век двадцать первый, ждут Кентавры
предлога, чтоб копытом дать в литавры. |