Это стихотворение в каком-то смысле особенное.
Вот раньше как было. Напишу, и сразу становится легче, не смотря на то, что пишу о боли, страданиях, смерти и прочем подобном. Становилось легче, как будто это первый глоток воздуха после длительного нахождения под водой. Этот же стих я писал с такой тяжестью и горечью, что когда все закончилось, не было и мысли о успокоении. Это самое болезненное из всего того, что со мной происходило, из всего того, повторюсь, что я писал. Это стихотворение-исповедь. Это стихотворение-прощание с человеком. С человеком, которого любишь, но которым почему-то не хочешь обладать, держать рядом. Это самое сложное из всех чувств, что мне доводилось испытывать, оно разрушает меня изнутри и созидает одновременно.
Изнасилование
Ты не выбираешь выражений:
Что-то не по нраву – выход здесь.
Вот и слушаю о том, как с Женей
напились до рвоты: – Мне б присесть.
– Так садись, – кивнешь. Скрипят пружины,
Скрипят зубы и кровит десна.
– Эй, привык к удобствам? – ты с нажимом
зазвенишь, – Ну, как тебе она?
– Кто она? – пытаюсь мыслить здраво,
Но в башке пивная благодать.
– Жизнь моя. – Хватает, в общем, драйва,
И на гуще можно не гадать.
В форточку покуришь: – Мы из разных…
– кашлянешь, – Из разных мы миров.
– Видимо, твой мир слегка заразный,
раз уж за тобой идти готов.
– Путь держи туда, где есть дорога,
а со мной – висячие мосты,
ты достоин лучшего, – и строго
взглядом отрезвишь, – Ну все, остынь.
И потом бормочешь о заводе,
Где лишаются частенько рук,
Что порой в ночную происходит,
Как цепляешь грузы ты на крюк.
Это не о нас поют со сцены –
О такой любви всегда молчат,
Восхваляют чувства полноценных,
Правильных людей, а не волчат.
Переживших ломки и потери,
Голод, одиночество, тоску,
Пьяных драк, побоев и истерик,
Капель пота, что с висков текут.
Верно, от безвыходности, страха
Выберу костер, ослаблю вожжи.
Я тебя люблю, но проще трахнуть,
Без эмоций, клятв пустых и сложных.
Жизнь, прости, вне адового круга
Испытать, пожалуй, не успеем.
Только знаю я, что друг за друга
Мы убьем, вдруг обернувшись зверем.
А пока над пропастью геены
огненной лежим, целуясь в губы.
Кайф болит, выкручивая вены,
И он нас когда-нибудь погубит.
Я бы осчастливился угрозой:
«Пристрелю, коль, сука, изменяешь».
Дуло ты ко лбу, стирая слезы…
Но меня не держишь, отпускаешь.
Завтра я, устав от «нежно», «ближе»,
Прочь бегу из скомканной постели.
Я имею все, что ненавижу –
Горечь поцелуев и похмелье.
Завтра изнасилуешь другого,
Не в физическом, моральном плане.
Это будет явно чей-то сговор,
Если на Земле тебя не станет.
