Застынет на устах молва, чего ей надо в сумеречной жизни.
Все ей не так, не те слова, то чай на кухне стынет.
Поди, прозаик угоди, толпе вселенской брани.
Тебя растопчут на куски, в поблекшей света рани.
Кого молва не мучила, не злила,
Всем гениям досталось прямо в пах.
Зато бездарности неистово любила,
Те не питали к ней заметный страх.
Она сама их, сволочей, боялась.
Те били ее сирую в лицо.
Смиренно на момент иной смолкала,
Когда те обещали ей свинцом,
Пробить и плоть, и сумрачную душу.
И растоптать на площади гранитной,
На малом островке приличной суши,
Где схоронила гениев забитых. |
